Идеальная жизнь

— Красиво.

Доротея встала, посмотрела на Касси и с присущей сиу прямолинейностью добавила:

— Оно образовано от трех слов на лакота, которые переводятся как «толстый, злой человек».

Касси молча тащилась по грязи. Никто ее сюда не звал, никто ей не был рад. Всю жизнь она играла роли, которыми хотела порадовать, но которые неизменно заканчивались провалом только потому, что она была тем, кем была: беспомощным ребенком, женой Алекса, белой женщиной. Она задавалась вопросом: неужели и правда она такой родилась, с каким-то изъяном в душе?

Она едва не наскочила на Доротею, потому что не сразу заметила, что старуха остановилась.

— Знаешь, — внезапно сказала та, — в детстве у меня было семь сестер. Мы жили неподалеку от Пайн-Ридж. У моих родителей не хватало денег на еду и одежду, что уж там говорить об игрушках, поэтому нам приходилось играть со старыми пуговицами и плюшевыми медведями, которые на Рождество дарила Армия Спасения. А еще с самодельными игрушками. Старшая сестра научила нас делать кукол из дикорастущих кабачков и тряпок, которые мы находили в мусорных контейнерах. Мы обматывали кабачки лоскутками, как платком, а из узелков делали им ручки и ножки. Эти куклы было нечто! Я помню, что каждый год, пока мои сестры пытались найти гладкий зеленый кабачок без пупырышков, я искала разноцветный — зеленый с желтыми прожилками. — Неожиданно Доротея схватила ее за руку, и Касси поразилась силе ее тонких пальцев. — Знаешь, гибриды — они крепче. Хранятся дольше. И в своем роде они даже красивы, Касси, haή?

Обе женщины шагали осторожно, не желая разорвать тончайшую, как паутинка, нить, которую протянула Доротея, впервые назвав Касси по имени.

Алекс Риверс повязывал черный галстук-бабочку и думал о Макбете — образе, о котором он на целый месяц забыл, пока на прошлой неделе не возобновил съемки. Он начал понимать, что метания героя намного глубже, чем казалось, как только взялся за фильм. Брак Макбета превратился в кошмар: пришло осознание того, что он женился совсем на другой женщине, не на той, что стояла перед ним теперь, что об ее актерских способностях он даже не догадывался.

У него ситуация была совершенно другой, но, тем не менее, в чем-то схожей. Да, были ошибки, но он никогда и представить не мог, чем это все обернется. Когда он вернулся домой и обнаружил, что Касси нет, то дважды осмотрел все комнаты, туалеты и чердак. Тяжело было поверить, что она на самом деле ушла. Такое случается с другими парами, особенно в Голливуде, где свадьба скорее повод «засветиться», чем проявление любви. Но у них было совсем по-другому. Он поверить не мог, что Касси может так просто хлопнуть дверью, главным образом потому, что не мог признаться самому себе, что она нужна ему больше, чем он ей…

Алекс провел расческой по волосам, поправил воротник. Через пять минут он отправляется к Мелани Грейсон, которая играла леди Макбет, и они вместе поедут в павильон Дороти Чандлер, где проводилась церемония награждения.

Алекс смотрел в зеркало и не узнавал лицо, которое в нем видел. Но он знал, что главная роль в его жизни не та, за которую он, возможно, получит «Оскара», а та, которую будет играть сегодня вечером, когда перед тысячами глаз станет делать вид, что ему совершенно наплевать, получит он эту премию или нет.

Герб ждал внизу, у белого лимузина «мерседес».

— Я уже жаловался, что меня мучает изжога? — улыбнулся он. — Ты с Касси говорил?

— Только что повесил трубку, — солгал Алекс. — Она пожелала мне удачи.

— Да уж, удачи, — протянул Герб. — Ты бесспорный лидер. Печально, что она не смогла вырваться сегодня, хотя бы в такой день. Но я знаю, каково оказаться в рискованной ситуации, когда нельзя отвлечься ни на минуту.

Алекс кивнул.

— Она говорит, что, если я получу «Оскара», ее отец резко пойдет на поправку.

— Твои слова да Богу в уши, — пробормотал Герб и подтолкнул Алекса к машине. — Поехали, сплетничать будем потом.

Когда они подъехали к дому Мелани Грейсон, Алекс не потрудился даже выйти из автомобиля; он для себя решил, что это не свидание, и не хотел внушать призрачных надежд. Герб проводил Мелани к задней дверце лимузина, сидящий там Алекс тут же налил ей бокал шампанского.

— Прекрасно выглядишь, — произнес он ожидаемый комплимент.

Мелани разгладила белую атласную юбку, которая облегала ее, словно змеиная кожа.

— В этом старом платье? — хмыкнула она.

Всем было прекрасно известно, что она потратила огромную сумму на этот шикарный туалет, который постаралась приурочить к выходу «Макбета» на экраны. Мелани особо подчеркивала, что никогда не стала бы заботиться так о собственной внешности, если бы не Алекс, на которого, по крайней мере трижды за вечер, будут направлены объективы камер.

Он неотрывно смотрел в окно — за несколько кварталов до здания образовалась «пробка». Касси никогда бы не надела такое платье. Она выбрала бы что-нибудь оригинальное, но простое и красивое. Как и она сама.

Он поймал себя на том, что, пока автомобиль медленно ползет вдоль улицы, все больше злится на Мелани. Она сидела слишком близко к нему, ее волосы были не того цвета, и духи ее были не те, что у Касси.

— Нервничаешь? — промурлыкала она, гладя его по руке.

Алекс промолчал. Он смотрел на ее руку на рукаве своего пиджака, как будто увидел тарантула.

— Дети, дети! — сказал со своего места Герб, поворачиваясь к ним. — Давайте поцелуемся и помиримся. Не забывайте, это хорошая реклама.

Алекс понимал, что Герб прав. После прекращения съемок «Макбета» поползли разные слухи, и их было так много, что Алексу невольно вспомнился ад, через который он прошел, снимаясь в «Антонии и Клеопатре». Вероятно, он просто обречен, когда дело касается Шекспира.

— Да, Алекс, — выдохнула Мелани всего в нескольких сантиметрах от его лица. — Давай поцелуемся и помиримся.

Алекс покрутил на пальце обручальное кольцо — недавно приобретенная привычка, — как будто оно являлось обязательным напоминанием. «Если получишь “Оскар”, — предупредил он себя, — ни в коем случае не вскакивай и не начинай с ней обниматься».

Герб похлопал Мелани по колену.

— Оставь его в покое, — вздохнул он. — Алекс погружен в раздумья.

— Знаю, — с придыханием произнесла Мелани, — этим он нам всем и нравится.

Алекс не обращал на их болтовню никакого внимания. Наконец их лимузин оказался следующим в очереди.

— Готов к нападкам стервятников, дорогой? — спросила Мелани, защелкивая пудреницу.

Алекс первым вышел на послеполуденное солнце, зажмурился и поднял руку — то ли приветствуя присутствующих, то ли закрываясь от ярких лучей. Он наклонился, чтобы помочь Мелани выйти из лимузина, и увидел, как она расплывается в улыбке мощностью с ночной маяк в тюрьме особо строгого режима. Мелани беспечно положила ладонь ему на руку, но, услышав негромкое ворчание, тут же ее убрала.

Вокруг так громко кричали и свистели, что невозможно было разобрать вопросы журналистов и расслышать жужжание кинокамер. Алекс шел рядом с Мелани, кивал и улыбался, стараясь сохранять на лице выражение, которое бы говорило, что он не уверен в победе, но знает, что шансы его велики.

Перед ними шел продюсер из «Фокс». Алекс не помнил, как его зовут, но его сутулая фигура и залысины на лбу казались очень знакомыми. Продюсер и его жена выглядели крошечными и сгорбленными, и Алекс гадал, то ли это от бремени лет, то ли просто из-за долгого голливудского брака. Они так медленно шли по красной дорожке, что Алексу и Мелани приходилось несколько раз останавливаться и стоять, идиотски улыбаясь. Старик обернулся, увидел идущего за ними Алекса, остановился и протянул ему руку.

Алекс пожал протянутую ладонь.

— Мячики для гольфа, — сказал продюсер.

— Прошу прощения…

— Мячики для гольфа. Когда я смотрел твое кино, у меня в горле стоял не ком, а целые мячики для гольфа. Настолько он меня тронул. — Он потрепал Алекса по плечу. — Лучший из лучших сегодня, да?