Страница 66 из 77
— А удостоверение у тебя есть?
— Красной книжечки с золотыми буквами «Красивые девушки — богатым господам» нет. Но и у вас нет удостоверения, что вы богатый господин, так ведь?
Этот охранник был чрезвычайно вежливым и обстоятельным. В другой ситуации Андрей не стал бы с ним спорить. Злить этого громилу было опасно для жизни. Однако сейчас, понимая, что тот обязан вежливо разговаривать с клиентами, не мог отказать себе в удовольствии потрепать нервы служащему полукриминального заведения. Чтоб служба медом не казалась!
— У меня есть деньги. Они и без книжечки с золотыми буквами действительны.
— А у меня есть дама, — удовлетворенно парировал охранник, не думая злиться. — Вот и поменяемся.
— Открывайте, время-то ваше идет, — нетерпеливо вмешалась женщина.
Она и вправду была красивой. Ростом с Андрея, в кожаной куртке, в белом берете, из-под которого струились на плечи мягкие черные волосы. Бездонные черные глаза смотрели с легкой грустью. Наверное, она была в короткой юбке: между курткой и высокими сапогами просвечивали сквозь черные колготки стройные ноги. С ума можно было сойти от мягких, плавных линий, от манящего, притягивающего, обворожительного света этих ног!
Торопится выполнить свои профессиональные обязанности?
Тоска и злость захлестнули душу Андрея. Она же проститутка! Любая сволочь, у которой есть деньги, может купить ее!.. Купить, купить — кошмар какой-то! Разве можно купить то, за что рыцари сражались и умирали в поединках? Чему поэты посвящали стихи? Пред чем склоняли головы и Наполеон, и Шаляпин?
А что, если можно? И покупали, покупают и будут покупать. Рыцари — победой в поединке, поэт — своей популярностью, Наполеон — наполеонством, а теперешняя разбогатевшая сволочь — своим сволочизмом. Сучье время, сучьи законы. И вот она, символ их — сука, самая настоящая сука!
— У нас тут не профсоюз. — Андрей снял «собачку» и отворил дверь. — Время следования к месту работы не страхуется. Поэтому, наше время пойдет с той минуты, когда мы останемся вдвоем. Не раньше.
Гости вошли в прихожую, остановились. Женщина прижимала сумочку к груди, изо всех сил стараясь казаться спокойной, но побелевшие суставы пальцев выдавали ее состояние. Охранник действительно был спокоен. Окинув профессиональным взглядом прихожую, повернулся к Андрею.
— Не будете возражать, если я пройду в комнату, посмотрю?
Андрей хотел было возразить и посмотреть, что из этого получится, но оказалось, вопрос был задан просто так, ответа и не требовалось. Охранник вошел в комнату, внимательно осмотрел ее, даже за штору не поленился заглянуть.
— Ты еще под диваном посмотри, не притаился ли там кто-нибудь, — ехидно посоветовал Андрей.
— Шуточки советую держать при себе, — впервые не выдержал охранник.
— А ты не груби. Я ведь могу позвонить в фирму и сообщить, что своим хамским поведением ты испортил мне настроение. Особое, понимаешь, настроение, специфическое. И тебе укоротят стимул материальной заинтересованности.
Охранник посмотрел на женщину. Она все еще стояла в прихожей, опустив голову. Что-то покорное, неестественно-жалкое было в ее фигуре. Не так она должна стоять. Не так смотреть.
— Не будем спорить, — миролюбиво согласился охранник, — я делаю лишь то, что положено. Иногда, знаете, вызовет человек даму, а с ним в квартире еще человек пять, пьяных в дымину, ее дожидаются. Разве это хорошо?
— Я что, похож на пьяную компанию?
— Пока нет.
— Или на человека, который решил спрятать компанию за шторой? — допытывался Андрей.
— Не беспокойтесь, мы верим вам, — негромко подала голос женщина.
— Вот спасибо, уважили. — Андрей вошел в комнату, присел на диван, не сводя настороженного взгляда с охранника. — Ну, какие еще проблемы нужно решить, прежде чем ты смоешься?
— Да так, мелочи всякие, — сотворил улыбку охранник. Он достал из нагрудного кармана рубашки свернутую вчетверо квитанцию, отпечатанную в типографии, протянул Андрею. — Вот здесь распишитесь, пожалуйста. И с вас пятнадцать тысяч.
— Что, и расписываться обязательно? — презрительно хмыкнул Андрей.
— Необходимо, — подтвердил громила, — я ведь должен в конторе отчитаться. Все как положено.
— А потом фамилию выпишут — и в партком?
— Да где ж его теперь найти, партком-то? — откровенно удивился охранник.
— Нет парткомов? Найдутся парткомзаменители. А если большевики опять возьмут власть? Ладно… — Андрей вытащил из кармана джинсов смятую пачку денег. — Погоди, а ты привез мне то́, что заказывал? — Власть денег ударила в голову сильнее хмеля. Захотелось покуражиться, поиздеваться над этими делягами, которые наверняка не знают, как это — целую неделю питаться одной картошкой. Как это — талантливому писателю жить хуже проститутки!
— Да вот она, смотрите сами.
— Стройная, симпатичная, — принялся откровенно разглядывать Андрей, — ноги длинные, грудь… под курткой не видно, но, похоже, все в порядке. Глаза черные, возраст подходящий… А было еще одно условие: интеллигентная. Как у нее с этим делом? С интеллигентностью?
— В порядке, — неуверенно промямлил битюг. — Все, как и заказывали.
Наташа глубоко вздохнула и отвернулась к стенке, чтобы скрыть презрительную гримасу. Ну и дурак!
— Это надо проверить. Ну-ка, мадам, скажи мне, кто такой Фридрих Ницше?
— Это вроде фашист такой был, на Гитлера работал? — охранник явно желал помочь Наташе.
— Я не твою интеллигентность проверяю.
— А что? Мы тоже кое-что соображаем.
— Вот именно — кое-что!
— Немецкий философ… — подала голос Наташа. — «Идешь к женщине — бери плетку», так он, кажется, говорил.
— Ну точно, немец! — обрадовался охранник. — Все, как заказывали. Не сомневайтесь, фирма веников не вяжет. Между прочим, лучшая в Москве фирма.
— Переходящее красное знамя завоевали? — съязвил Андрей. — И грамоту ЦК ВЛКСМ? Но дама — соответствует. Беру.
Наташа стояла в прихожей, опустив голову, не зная, то ли смеяться, то ли плакать. Все это было и ужасно, и так обыкновенно!
Охранник пересчитал купюры, сунул их в карман.
— Ну, я пошел. Вернусь через час, ровно. Правила обращения с дамой вам сообщили по телефону, и в квитанции они есть. Прошу соблюдать. А то могут возникнуть неприятности. Контроль у нас жесткий и ответственность предусмотрена.
— По всей строгости революционного закона? Или революционно-проституционного?
— Желаю приятно провести время. — Терпение не изменило охраннику.
— Иди, иди, надоел уже! — Андрей запер дверь.
7
Наташа, сняв куртку и сапоги, прошла в комнату, остановилась на середине светло-коричневого паласа. Хозяин, невысокий, курносый шатен, казался смешным в своей напыщенности. А что же будет дальше?
— Между прочим, меня зовут Наташа. Если вам это, конечно, интересно.
— Меня абсолютно не интересует это, — усмехнулся Андрей. — Хочешь называться Наташей — пожалуйста.
— Не очень-то вы вежливы!
— А вот это тебя не касается. — Андрей усмехнулся. — Твое дело правое, ты победишь. Хорошо хоть знаешь его?
— Что?
— Дело свое, правое.
— А-а, вон вы про что…
— Ну, конечно, про это. Ты же сюда пришла не о Ницше разговаривать.
— Можем и поговорить!
— Перебьешься. Давай, раздевайся, а я пока на кухню схожу, чего-нибудь принесу.
Наташа пожала плечами и… пошла к книжным полкам. Сколько здесь было всего интересного, увлекательного! Никогда прежде не видела она столько много книг — прямо как в библиотеке! И не заметила, как в комнату вернулся хозяин с подносом в руках, на котором стояли бутылка виски, бутылка мартини, две рюмки и лежала коробка шоколадных конфет.
— У вас много хороших книг.
— Да, есть кое-что. Агата Кристи, «Анжелики» всякие, «Эммануэли». Даже «Рабыня Изаура» имеется, купил как-то в ЦДЛ, сам не знаю, зачем.
— А мне понравилось собрание сочинений Стендаля. И Бальзак…