Страница 16 из 40
Но Димка знал ботанику не лучше меня. Этот предмет почему-то нам не нравился. Учительница ботаники на первом же уроке принялась рассказывать про какой-то вороний глаз, бородавчатый бересклет и еще про копытень, которых мы никогда не видывали.
Одна девочка подняла руку:
– Елена Николаевна, а этого копытеня есть можно?
– Смотри, не вздумай! – сказал на весь класс Димка. – Сразу в овечку превратишься.
Он намекнул на Иванушку из сказки, который напился из бараньего копытца и стал барашком. Все этот намек поняли и засмеялись. Одна учительница, видно, ничего не поняла. Она рассердилась и удалила Димку из класса, а заодно и меня, потому что я очень громко хохотал.
– Раз такое дело, – решил Димка, – не будем учить ботанику.
Так мы и сделали, дураки. А теперь как бы нам пригодилось знание ботаники! Очень бы пригодилось. Понадеялись вот на профессора Жвачкина, а он подвел.
Чем бы кончилась наша экспедиция, не знаю… Выручил Димка Кожедубов. Недаром я назначил его своим заместителем.
Димка предложил организовать рыбную ловлю в большом масштабе, чтобы насолить и навялить рыбы на весь сезон.
Большое Ухо опять отправился с Муркой в лес, а мы стали срезать на берегу в зарослях прямые ивовые прутья. Дубленая Кожа срубил несколько толстых черемуховых веток, согнул их кольцами и начал оплетать эти кольца прутьями ивы. У него получился конусообразный рыболовный снаряд – морда[33]. Весь секрет тут состоял в том, что рыба в этот снаряд войти может, а выйти – нет.
Я помог Димке сплести еще две морды, и мы поставили их на колья в реку.
– А теперь попробуем изготовить еще кое-что!
Димка достал из багажа рыбацкие принадлежности, смастерил несколько поводков с крючками и привязал их к обыкновенной сухой палке метра в полтора длиной. К одному концу палки прикрепил длинный и прочный шнур, а бечевку покороче привязал к другому концу. Получилась забавная снасть, какой я еще не встречал.
Но самое интересное началось, когда Дубленая Кожа опустил свою палку в воду: она поплыла против течения! Поплыла и стала забирать все дальше и дальше к середине реки.
Я ждал, когда шнур дрогнет, чтобы не пропустить момент подсечки.
– Ты смотри не на шнур, а на палку, – объяснил мне Димка.
И я стал смотреть на палку.
Вдруг она подпрыгнула одним концом и заплясала.
– Одна есть!
– Тащи! – закричал я. – Чего же не тащишь?
Но Димка не захотел вытаскивать снасть из-за одной рыбы. Он подождал, когда клюнет еще, и только потом стал выбирать шнур.
На крючках оказались четыре рыбы: один голавль и три хариуса.
– Уже почти уха, – обрадовался я.
– Подожди, то ли еще будет! – пообещал Димка.
И верно, за короткое время он натаскал с полведра хорошей рыбы.
Я живо разжег костер, поставил котелок, и мы стали чистить рыбу для ухи. И вдруг к нам подбежал радостный Левка, таща в руках здоровенную живую птицу.
– Кого ты поймал, Левка?
– Не я поймал – моя универсальная собака отличилась!
Это был глухарь. Оказывается, Мурка подкралась к нему, схватила за шею и притащила хозяину.
– Сейчас я эту глухую тетерю освежую, а из шкуры сделаю чучело.
– Зачем нам чучело, если у нас есть Федор Большое Ухо? – рассмеялся Димка. – Вот ты – настоящее чучело. Разве глухаря обдирают? Его надо ощипать, а потом опалить…
– Что ты мне говоришь! – шумел Левка. – Я сам читал наставление насчет свежевания туш. Там сказано черным по белому: все надо обдирать, ни в коем случае не палить.
Димка все-таки сделал по-своему. Сначала он обварил глухаря кипятком, потом вырвал пух и, взяв птицу за шею и ноги, стал поворачивать над костром, чтобы опалить мелкий пушок.
– А потрошить буду я, – не отставал Левка.
– Попробуй!
Левка взял глухаря, отрубил ему голову и стал совать палец в горло.
– Сейчас вытащу сычуг, – рассуждал Большое Ухо, как будто собираясь показывать фокус…
– Эх ты, сычуг! – выхватил птицу Дубленая Кожа. – Сычуг бывает только у жвачных животных…
Он ловко выпотрошил глухаря, внутренности отдал собаке. Чистую, вымытую в реке тушку немного посолил и повесил на веревочке к потолку хижины.
Вот что значит уметь все делать! Мы с Левкой привыкли есть, что поднесет нам мама на тарелке, а Димка, оказывается, всегда помогал матери на кухне и научился готовить не хуже любого повара.
Хороший все-таки Димка, и не Федору Большому Уху бы надо быть интендантом! Димка и уху-то приготовил такую, какой я в жизни не едал. Сначала отварил в воде мелкую рыбу, потом все это процедил, и получился жирный бульон. В кипящий бульон бросил рыбу покрупнее: образовалась двойная уха, очень вкусная и питательная. Так что мы даже без хлеба очень хорошо наелись.
После обеда пошли посмотреть, не попалось ли что в морды. Одна была пустая, зато в двух других билось столько рыбы, что я боялся, как бы наши снаряды не разлетелись вдребезги.
Мы с Димкой возились с богатым уловом, а Левка тоже не зевал. Он взял у нас маленького голавлика, насадил его на жерлицу и забросил в речку. Скоро на приманку клюнула рыба, да такая большая, что Левка испугался, как бы не утащила его в воду.
– Помогите! – крикнул Большое Ухо.
Мы кинулись на помощь и выволокли на берег здоровенную щуку. Левка, как коршун, бросился к ней.
Теперь надо было весь улов завялить или засолить. Изобретательный Димка быстро нашел выход. Он сделал щель в крыше хижины и развесил несколько связок выпотрошенной и подсоленной рыбы. Потом разложил посреди избушки костер из сырых дров, захлопнул наглухо дверь:
– Завтра будем есть собственные изделия холодного копчения.
Остальную, более мелкую рыбу Димка тоже подсолил и развесил на лесках снаружи хижины.
– Это будет вяленая рыба. Чем плохо?
– Где ты научился?
– Чему?
– Ну вот рыбу вялить, и глухаря потрошить, и разные снаряды делать?
Оказалось, Димкин отец – рабочий, столяр и умеет делать все…
Сын рабочего тоже не ударил в грязь лицом.
Недаром у нас так много говорят про рабочий класс! Рабочий класс все умеет, всего добьется. И даже на необитаемом острове не растеряется.
Как-то у меня еще до войны был такой разговор с папой.
– Ты кто? – спросил я его.
– Служащий.
– А почему не рабочий?
– Меня сами рабочие выдвинули. Пришлось служить…
– А кому ты служишь?
– Рабочему классу.
– Ну, если так, то еще ничего. Смотри только, служи как следует!
Служил папа хорошо, его даже орденом наградили, а все не то: служащий, а не рабочий!
Теперь я понял, почему Димка каждую вещь на глазок проверяет: старается подражать во всем отцу-столяру[34].
И все-таки Левка не доверил Димке щуку.
– Я из нее балык сделаю, – сказал Большое Ухо. – Такой балычок, что пальчики оближете.
Он сам выпотрошил свою добычу, вымыл и поволок на опушку, решив сделать коптильный завод. Найдя небольшой обрыв и выкопав в нем нишу глубиной в метр или полтора, как советовал Ф. Куницын – автор книги о ловле и хранении рыбы, Большое Ухо проделал вверху отверстие. Получилась печка с трубой. Левка для пробы развел огонь, присыпал его сырыми сосновыми ветками, а вход в печку забил хвоей и землей. Из трубы сразу повалил густой дым, и Левка крикнул:
– Пошла работа! Приходите через час щучий балык есть.
Мы с Димкой ушли снова вытряхивать рыбу из морд, а Левка остался на коптильном заводе с Муркой, которая не отходила от него теперь ни на шаг.
Рыбы в морды набилось невероятное множество, и Димка высказал предположение, что начался ход. Пожалуй, он был прав, потому что я тоже читал, будто рыба ранней весной становится совсем дурной и начинает метать икру.
– Жаль, здесь не водится кета, – сказал Дубленая Кожа. – Можно бы насолить вагон красной икры. Потому что икра для нас, золотоискателей, – продукт!
Неожиданно прибежал Левка, и мы уже по его встревоженному лицу поняли: что-то произошло.