Страница 2 из 5
Рыба, ледяная и не очень
– Ну что? Опять звать Славика? – спросила меня мама.Я молча кивнула и уронила слезу на тарелку, в которой лежали пюре с фигурной складочкой посередине и кусок золотистой рыбы.– Галка, привет, присылай Славика, – сказала мама в телефонную трубку.Славик по кличке Скелет, сын нашей соседки тети Гали, был худой, как спичка, с темными кругами под глазами, молчаливый и покорный. Он спускался на лифте с девятого этажа на наш восьмой и усаживался за стол.Мама ставила перед ним тарелку и замирала.– Машенька, посмотри на Славика. Славик, вкусно?Тот вместо ответа отправлял в рот вилку, которую держал так крепко, что белели пальцы. Мама говорила, что он «вкусно ест». Я осторожно пробовала языком пюре и недоверчиво проглатывала расковыренный кусочек рыбы.– Догоняй Славика, Машенька, – подбадривала меня мама.Я проглатывала еще кусок.– А хлебушек? – Мама выдавала нам по куску хлеба. Славик утрамбовывал за щеки сразу целый кусок. Я соглашалась отщипнуть от горбушки.Мама считала кусочки – пять, шесть, семь.Славик сидел над пустой тарелкой и покорно ждал.– Славик, доешь? – спрашивала мама.Он покорно доедал остатки моего пюре.Через сорок минут, после компота с булочкой, мама провожала Славика домой.– Спасибо, – говорила она.Он кивал.Славик обедал или ужинал со мной часто – раз в три дня точно. Без него я превращала часы приема пищи в ад.– Да пусть не ест! – восклицала тетя Галя, когда мама жаловалась ей на мой плохой аппетит. – Оголодает – придет.– Нет, – отвечала мама и была права. Я бы ни за что в жизни, ни при каких обстоятельствах не подошла добровольно к холодильнику. А по какой причине, уже не помню. Но в детстве я твердо стояла на своих принципах.– Галь, пусть Машка у вас поужинает, я на работе задержусь, – попросила однажды мама тетю Галю.– Да пусть, – согласилась соседка. – А чем ее кормить-то? Она ж у тебя с придурью!Мама ответить не успела, поскольку захлопнулись двери лифта.– Дома я больше есть не буду, – заявила я вечером, когда мама забрала меня от тети Гали.– Почему? – ахнула мама.– Ты не умеешь готовить.Для мамы это было страшнее раската грома, страшнее самого страшного обвинения. Страшнее самой страшной обиды.Мама славилась своими кулинарными талантами на пол-Москвы. Ее новогоднего гуся или запеченную поросячью голову гости вспоминали до следующего Нового года, а то и дольше. Рассказы «о столе» передавались из уст в уста, обрастали подробностями, превращаясь в мифы и легенды. Мама не просто хорошо готовила – она умела накормить до отвала, так, что дышать невозможно и пуговицы на брюках отскакивают. Когда последний кусок проглатываешь через «не могу», потому что так вкусно, что невозможно отказаться. Лучше умереть от переедания, чем недоесть. В общем, мама округлила глаза, вдохнула воздух ртом и даже закашлялась от возмущения.– А кто умеет готовить? – спросила она, когда обрела способность говорить.– Тетя Галя, – заявила я твердо.– И где ты будешь теперь есть? У тети Гали? – поперхнулась слюной мама.– Да, – решительно ответила я, – между прочим, я целую тарелку съела.Мама онемела. Молчала она долго, нарезая круги вокруг телефона, потом принялась накручивать номер, чуть не сорвав телефонный диск.– Галка, привет, это я. Чем ты Машку накормила? – рявкнула наконец она. – ЧЕМ?– Пустыми щами, говорю, – кричала на том конце провода тетя Галя. – Мяса нет, а капуста была. Да ты не волнуйся, она еще сухарей поела. За хлебом Славка забыл сбегать, так я старый засушила. Слушай, нормально она у тебя ест. Я ей как Славке налила. Все выхлебала. А что с ней? Понос? Так не должно вроде.– Все нормально, – ответила мама. Она сидела опустив руки. – Нет, чего угодно ожидала от тебя, но не такого. – Она решительно встала с кресла. – Хорошо, будешь есть у тети Гали.Такой расклад всем пришелся по душе. Я уписывала тети Галины яства, мама тайком передавала ей мясо на щи, чтобы были не «пустые» и носила ей сумками остальные продукты. Только Славик, которого больше не вызывали к нам, страдал. Но молчал. Он, истинный ценитель хорошей кухни, вечно голодный, смотрел на меня с надеждой – вдруг я откажусь есть?Я же уписывала за обе щеки картошку, жаренную на постном масле, немного подгоревшую, пахучую, с чесноком. Тетя Галя экономила переданное мамой рафинированное масло и жарила на обычном, из магазинного автомата. В картошку она еще бросала лук и куски сала, которое никогда не переводилось у нее в морозилке. Но даже не это было главное. К картошке прилагалась селедка, которую тетя Галя чистила на газете и на газете же шмякала на стол. Это было главное блюдо, от которого я начинала исходить слюной.Селедку тетя Галя чистила быстро, почти молниеносно. Сдирала кожу одним движением. Резала крупными ломтями, из которых торчали кости (моя мама терпеть не могла возиться с селедкой. А когда «затевалась», то сидела с пинцетом, рейсфедером и вытаскивала каждую косточку, потом поливала селедку маслом и фигурно укладывала сверху кольца лука). Тетя Галя, если была в настроении, могла отлепить от кусочков прилипшие газетные огрызки. И почему-то именно ее селедка была вкуснее.Я съедала сразу несколько кусков, почти не жуя. И весь вечер пила воду.– У тебя обезвоживание, – замирала мама. – Почему ты столько пьешь?Но я бы ни за что в жизни не призналась, что налопалась селедки.Мама считала, что ребенок должен есть «нормальную» рыбу – один раз в неделю обязательно, а лучше два. За свежей «рыбкой» она забегала в магазин «Океан», где работала ее знакомая продавщица.Однажды мама привычно зашла в магазин. Очередь стояла неимоверная.– Какая рыба? – крикнула мама, прорвавшись к прилавку.– Ледяная, – ответила продавщица.– Я понимаю, что не горячая, как называется?– Ледяная, – повторила продавщица.– Вот бестолковая какая. Конечно, ледяная! Называется-то как?– Ледяная! – опять крикнула продавщица. – Брать будете?Мама еще долго на кухне разглядывала скукоженные рыбины, решая, можно ли давать ребенку рыбу с таким названием.
Все женщины нашей семьи отлично готовили. Все дети, рожденные этими женщинами, были хилыми и отказывались принимать приготовленную с любовью пищу. Это наше родовое проклятие. Чем лучше готовили женщины, чем изобретательнее была кухня, тем худосочнее становились дети и тем с большей решительностью они отодвигали тарелки. Мы все готовы умереть у плиты – ради детей, ради вкусного кусочка. Дети же дружно воротят носы.Недавно я гуляла с дочерью в парке. Рядом с детской площадкой пожилой мужчина строил для внука лет четырех шалаш – настоящий, достаточно просторный, из обструганных веток. Внук наблюдал за дедом серьезно и подозрительно.– Ну вот, дом готов, – сказал дед, положив на крышу последнюю ветку. – Заходи.Мальчик осторожно заполз внутрь.– Сейчас придет бабушка, ужин принесет. – Дед тяжело вздохнул.Моя дочь в это время складывала листики в игрушечную кастрюльку и гонялась с угощением за белкой.Я думала, дед так играет. Но через минуту на дорожке появилась запыхавшаяся бабушка с большим пакетом в руках.– Ну где ты ходишь? – цыкнул на нее дед.– Бегу, бегу уже, – ответила та.– Вот, настоящий ужин следопыта, – радостно объявил дед.Бабушка проворно доставала из пакета кастрюльки с прекрасно пахнущими котлетами, пюрешкой, пирожками, компотиком.– Вот, держи настоящую миску и настоящую ложку! – Дедушка передал внуку в шалаш алюминиевую тарелку и погнутую ложку, и тот стал ковырять ложкой в пюре.– Ну что, ест? – тихо спросила бабушка.– Вроде бы, – отмахнулся дед: мол, тихо, чтобы не сглазить.– Не ест ничегошеньки, – сообщила мне бабушка, – хоть плачь. Никакими уговорами не можем накормить. Вот, дед шалаш придумал. Лишь бы сработало. – Бабуля и правда чуть не плакала.– Давай, давай! – помахал дедушка, и бабуля вскинулась, достала огурчик и передала ему, а он внуку.– А так правда следопыты едят? – недоверчиво спросил мальчик, запихнув кусок котлеты за щеку.– Конечно, правда! Что ж, я тебе врать буду? – возмутился дед. – Вот, спроси у тети, она подтвердит.– Да, именно так и едят! – быстро сказала я.Мальчик, к всеобщему счастью, продолжал жевать.– Пока в шалаше будем есть, а там опять что-то придумывать придется, – сказала бабушка.Моя дочь, устав гоняться за белкой, заглянула в шалаш и увидела печенье. Протянула руку, чтобы взять.Мальчик проворно запихнул себе в рот три печенюшки и быстро сжевал.– Ой, он и печеньку съел! – ахнула бабушка. – Ну надо же! На, маленькая, держи и тебе тоже. – Она порылась в пакете и достала полпачки.– Поел, следопыт? Пойдем домой! – объявил дедушка.– А как едят пираты? – спросил мальчик, вылезая из шалаша.Дедушка с бабушкой переглянулись. Бабушка вздохнула. Дед глубоко задумался.