Замочная скважина

– А почему мама такая сердитая? – спросила Танюша у сестры.

– Потому что она болеет, – ответила Светланка.

– О господи, опять они свою шарманку завели! – закричала из комнаты мама. – Что ж так с соседями не повезло?

Наверху Израиль Ильич сел за рояль. Танюша стала прислушиваться к звукам. Даже Светланка отвлеклась от своей анкеты и уставилась в потолок. Израиль Ильич играл очень грустную мелодию.

– Повеситься можно от их музыки! – подала голос из комнаты мама.

Через час она уже била шваброй по батарее. После третьего стука музыка смолкла.

– Наконец-то! – выдохнула мама. – Девочки, ложитесь спать!

– Да, мамочка, – крикнула Светланка, продолжая писать в анкете и улыбаясь сестре.

Танюша не хотела расстраивать маму, послушно надела пижаму и легла в кровать.

– А чем мама болеет? – спросила она Светланку.

– Не знаю, – ответила та, аккуратно выписывая в анкете имена тех мальчиков, с кем ни за что не стала бы «дружить».

На следующий день вечером Танюша с мамой и Израилем Ильичом возвращались домой из садика через булочную. Израиль Ильи корчил смешные рожицы и тайно, чтобы не видела Ольга Петровна, сунул Танюше конфету, которую та быстро спрятала в кармашек. Он подмигнул ей одним глазом, и Танюша хотела подмигнуть в ответ, но не смогла. Не умела. Она начала тренироваться, чтобы тоже уметь так подмигивать одним глазом.

– Что у тебя с лицом? – строго спросила Ольга Петровна, посмотрев на дочь.

– Ничего, – ответила Танюша, а Израиль Ильич прыснул от смеха, едва сдержавшись, чтобы не расхохотаться в голос.

– Кто это, интересно? – спросила Ольга Петровна, отвлекшись от дочери.

– Новые жильцы, – ответил Израиль Ильич.

У подъезда стояла машина, из которой грузчики выносили коробки и сумки.

– Хоть бы оказались тихими и порядочными людьми, – сказала с явным намеком Ольга Петровна.

– Ну тишины не ждите. Ремонт начнут делать, – отозвался без всякой обиды Израиль Ильич.

– Я не выдержу.

– А куда вы денетесь?.. Людей тоже можно понять. Вряд ли они захотят жить в крашеных стенах. Вы же помните, в какие стены мы въехали?

– Помню… Кошмар какой-то. А сколько я за обоями бегала, пока достала!

– И не вспоминайте! А унитаз? Помните, какие здесь стояли унитазы?

– У меня до сих пор такой стоит, – обиделась Ольга Петровна. – Помыла, почистила – и ничего. Не всем же унитазы дают по блату.

– Какой блат? Мы в очереди три месяца стояли! – всплеснул руками Израиль Ильич.

– Я тоже стояла, но мне же не дали! – Ольга Петровна развернулась на триста шестьдесят градусов и за руку поволокла Танюшу на качели, хотя та совсем не хотела качаться, а хотела посмотреть на новых соседей. Ольга Петровна начала с силой ее раскачивать, так что Танюша зажмурилась от страха.

– Говорят, к нам балерина приехала. Из Большого театра! Вы ее уже видели? – подошли на площадку тетя Рая с Маринкой.

– Танюша, подвинься, – велела Ольга Петровна.

Танюша нехотя пододвинулась, давая сесть Маринке.

– Наверняка сплетни. Уж прямо из Большого? А чего ж она к нам, в наш район? – удивилась Ольга Петровна.

– Не знаю, – пожала плечами тетя Рая.

– Наверняка какая-нибудь танцулька из ансамбля народного танца.

– А я любила в молодости танцевать. Два года занималась, – проговорила тетя Рая.

– Лишь бы новые соседи были порядочные и тихие, – вздохнула Ольга Петровна. – Хотя если балерина, то покоя не жди. Эти творческие люди… Спят до обеда, гуляют до утра. Живут, как хотят, как им нравится, на других им наплевать. А я в девять вечера должна спать лечь. У меня дикие головные боли. Мне каждый звук как железом по стеклу. Я прямо взрываюсь.

– Это мигрень у вас, – сказала тетя Рая.

– Я же не о себе думаю, а о девочках. Им вставать рано, режим, а они должны засыпать под эти концерты! Нет, я с уважением отношусь к любым профессиям, но можно ведь играть на работе! С девяти до шести – пожалуйста! Зачем дома-то? Вот у нас в библиотеку тоже приходят разные люди… Есть такие, что просто диву даешься. Как у себя в квартире – разговаривают в полный голос, сидят развалившись. Никакого уважения.

– Это вы правильно сказали, – поддержала тетя Рая. – Сейчас с уважением плохо. Особенно у молодежи.

– И не говорите!

– Мам, пойдем домой, я накачалась. – Танюша спрыгнула с качелей, на которых немедленно расселась довольная Маринка – она выпихивала Танюшу с сиденья, пока мамы были заняты разговором.

– А к нам балерина настоящая приехала, – придя домой, сказала Танюша Светланке.

– Врешь!

– Правда. Из театра.

– Ты ее видела?

– Нет. А мама говорит, что она не из театра, а из народа. И что танцулька, а не балерина.

Весь вечер девочки шепотом обсуждали, какая должна быть балерина. Светланка говорила, что красивая и с длинными ресницами, в блестящей короткой юбке и с короной на голове.

Светланка один раз была в театре на балете и поэтому говорила со знанием дела. Танюша слушала ее и боялась даже дышать от восторга.

– Вот бы на нее посмотреть, – сказала Танюша.

– Да. Хоть одним глазком, – ответила Светланка. – Интересно, а как она на носочках будет на остановку ходить?

– Почему на носочках?

– Все балерины ходят на носочках. У них походка такая. Вот так. – Светланка спрыгнула с кровати и начала ходить по комнате. Танюша захохотала, потому что сестра смешно вихляла попой, качалась и падала. – Вот так, – повторила Светланка. – Красиво, правда? У них еще туфли специальные, с лентами вокруг ноги. Только я не помню, как они называются.

– И корона на голове?

– А как же! Настоящая корона!

Следующим утром, когда Танюша со Светланкой выходили из подъезда, на них бросилась маленькая собачка. Она лаяла, дрожала всем тельцем и вот-вот готова была укусить.

– Дезка, фу, я сказала! – окликнула собаку маленькая, ростом чуть выше Светланки, женщина. Она была очень похожа на свою собачонку – такая же злая, с выпученными глазками, кривыми ножками и всклокоченная.

– Здрасте, – пискнула Светланка.

– Здрасте, – недобро ответила женщина.

– Кто это? – тихо спросила Танюша.

– Не знаю, – ответила Светланка.

– Дезка, домой! – крикнула женщина.

Они зашли в подъезд, а Светланка крепко сжала ладошку Танюши, и они побежали в садик.

Вечером около подъезда собрались почти все соседи.

– Что за демонстрация? – подошел из булочной Израиль Ильич.

– Соседка ремонт затеяла. Зеркалами комнату обвешивает и палку к стене прикручивает, – доложила тетя Рая.

– Я так и знала! – воскликнула Ольга Петровна. – Никогда покоя не будет! Надо ограничить ей время. Пусть ремонтирует, когда все на работе. Не раньше десяти утра и не позже шести вечера. Нет, лучше пяти.

– Ха, если бы от нее это зависело. Вы же знаете, эти рабочие если выпьют, то к четырем только с обеда приходят. А еще перекуры, – вмешался Израиль Ильич.

– Но человека можно понять – въехала в новую квартиру, хочет, чтобы красиво было, – незлобиво заметила тетя Рая.

– А зачем ей зеркала и палка? – спросила Ольга Петровна.

– Так она ж балерина! – ахнула тетя Рая. – Говорят, им без зеркалов и палки никак нельзя.

– Палка называется станок, – пояснил Израиль Ильич, – рабочий инструмент.

– И эта шмакодявка старая – балерина? – ахнула Ольга Петровна. – Ее собака сегодня на моих девочек напала и чуть не покусала!

– Она ж, наверное, не ест ничего, – задумчиво проговорила тетя Рая. – Им же нельзя даже поесть по-человечески.

– Это очень тяжелый труд, – сказал Израиль Ильич.

– А у кого легкий? У нас легкий? – возмутилась Ольга Петровна. – Или, вон, у Райки легкий?

– Не сердитесь, Ольга Петровна, как вы себя чувствуете, кстати? – пошел на попятную Израиль Ильич.

– Как я могу себя чувствовать? – махнула рукой Ольга Петровна. – Ни вдохнуть спокойно, ни выдохнуть. Танюша, пошли. Мало того, что над головой бренчат, так еще внизу топать будут, – бурчала она уже в лифте.