Побудь в моей шкуре

Интересно, чем себе на жизнь зарабатывает этадевчонка? С руками у нее, похоже, не все в порядке. Просто жуть, что у нее с руками творится. Видать, испортила их по молодости, когда еще была слишком глупа, чтобы жаловаться, на какой-нибудь грязной работе. Кур там ощипывала. Или рыбу потрошила.

Возле моря где-то живет, это наверняка. От нее морем пахнет. И запах свежий. Может, работает на кого-то из местных рыбаков. Вот Макензи, они охотно баб на работу берут, если баба выносливая и при этом покладистая.

А эта, интересно, покладистая или нет?

Выносливая – точно. Судя по всему, прошла огонь, воду и медные трубы. Уродцев-то в рыбацких деревнях не больно жалуют. Может, она из Балинтор? Или из Хилтона? Или из Рокфилда? Нет, только не из Рокфилда – в Рокфилде он каждую собаку знает.

Сколько ей лет? Наверное, не больше восемнадцати, хотя по рукам можно все сорок дать. А водит машину так, будто по бревну через речку едет. Сидит, словно жердь проглотила. Видно, тяжело ей, бедняжке, – будь она еще на пару сантиметров ниже, точно пришлось бы подушку под попу подкладывать. Предложить ей, что ли? – да нет, куда там, глаза ведь, поди, выцарапает. У нее, наверное, поэтому и прав нет. Дорожный кодекс, статья номер три миллиона шестидесятая. Потому и легавых боится. Если поймают, ей ведь несдобровать.

Ей ведь, дурочке, и так живется не сладко. Стоит только посмотреть, как она неловко шевелит руками-ногами. И печка жарит так, что страшно. Видать, хлебнула в жизни горя. В аварию, что ли, попала? У девчушки стальные нервы, если после этого за руль не боится сесть. Да, штучка еще та.

Интересно, может ли он чем-нибудь быть ей полезен?

А она ему?

– Вы у моря живете, верно? – спросил он.

– Как вы догадались? – Иссерли была потрясена. Она ведь еще ни слова ему не сказала, решив дать возможность детально рассмотреть свое тело.

– Запах, – честно ответил он. – От вашей одежды пахнет морем. Дорнох-фирт? Морэй-фирт?

Эта проницательность настораживала. Она не ждала ничего подобного от существа, у которого на лице застыла улыбчиво-глумливая гримаса, типичная для недоумков. На рукавах его поношенного полиэстрового пиджака виднелись темные пятна от машинного масла. Бледные следы от шрамов на морщинистом лице напоминали не до конца стертые со стены надписи белой краской.

Из двух вариантов ответа Иссерли выбрала неудачный.

– Дорнох, – сказала она.

– Что-то я вас там не видел.

– Я только несколько дней назад туда переехала.

«Тойота» наконец-то догнала ту самую длинную вереницу машин, о которой упоминал автостопщик. Габаритные огни мерцали сквозь струи дождя, уходили вдаль и таяли во мгле. Это было везение. Иссерли переключилась на первую скорость и поползла в хвосте, довольная тем, что у нее появился повод потянуть время.

– Работаете? – спросил автостопщик.

Мозг Иссерли теперь функционировал в оптимальном режиме, не отвлекаясь на управление автомобилем. Посмотрев на автостопщика, она заключила, что он относится к категории тех типов, что имеют связи среди представителей любых ремесел – по крайней мере, тех, которые они не презирают.

– Нет, – ответила Иссерли. – Я безработная.

– Тогда вам не следовало переезжать, вы можете потерять пособие, – моментально заметил он.

– Нельзя всю жизнь уповать на пособие.

Иссерли показалось, что она отчасти поняла, каков его характер и что именно такой ответ будет ему симпатичен.

– Ищете работу?

– Да, – сказала она, еще больше замедляя ход, чтобы уступить место новенькой белой «мини». – Но у меня образования не хватает. К тому же я не особенно выносливая.

– Рожки собирать не пробовали?

– Рожки?

– Да, рожки. Это одно из направлений моего бизнеса. Народ охотно собирает рожки, а я ими потом торгую.

Иссерли задумалась на несколько секунд, пытаясь сообразить, все ли она правильно поняла.

– А что такое «рожки»? – все-таки решилась она спросить.

Он улыбнулся ей из середины клубящегося облака пара.

– Рожки, волнистые рожки. Это такие моллюски. Вы наверняка их видели, раз у моря живете. Да вот, у меня один при себе имеется. – Он приподнял мясистую правую ягодицу, чтобы просунуть руку в карман брюк.

– Они вот такие, – сказал он, поднеся темно-серую раковину к самым глазам Иссерли. – Я всегда с собой таскаю одну ракушку для примера, чтобы сборщики понимали, что я имею в виду.

– Вы очень предусмотрительны, – отвесила комплимент Иссерли.

– Так сразу ясно, что мне нужно и какого размера. Потому что они бывают совсем махонькие, с горошину, такие и поднимать не стоит. Но когда они вот такого размера, как этот, я их беру.

– И, если я стану их собирать, вы мне за это будете платить деньги?

– Вот именно, – заверил Иссерли автостопщик. – В Дорнохе их полно. Их там миллионы главное, знать, когда собирать.

– А когда их собирать? – спросила Иссерли. Она все надеялась, что он с минуты на минуту снимет куртку, но, казалось, ему доставляло удовольствие париться в ней.

– Действовать надо так, – объяснил автостопщик. – Купите справочник приливов и отливов. Его в штабе береговой охраны продают, семьдесят пять пенсов стоит. Найдите в нем время максимального отлива и можете их хоть граблями грести. Как только соберете побольше, звякните мне, я приеду и заберу улов.

– А сколько они стоят?

– Французы и испанцы платят за них бешеные деньги. Я продаю их поставщикам продуктов в рестораны – спрос есть всегда, особенно зимой. А большинство сборщиков предпочитают работать летом, такие дела.

– Зимой, наверное, рожки мерзнут?

– Да не рожки, сборщики мерзнут. Но у вас получится. Главное, помните – носите резиновые перчатки. Такие тонкие, вроде тех, в каких хозяйки тарелки моют.

Все уловки привели только к тому, что Иссерли узнала, какую выгоду сможет получить от сбора рожков она. Этот водсель обладал таким даром убеждения, что Иссерли чуть было не начала рассматривать всерьез развернувшиеся перед ней перспективы. Какой абсурд! Она вовремя опомнилась и сообразила, что ей необходимо как можно больше узнать о нем, а не о себе.

– Ну и что, на этих рожках вы так хорошо зарабатываете, что на все хватает? Семья-то у вас есть?

– Я не только этим занимаюсь, – сказал автостопщик, пройдясь по густой шевелюре металлической расческой. – Я продаю старые покрышки фермерам – они ими силосные ямы облицовывают. Креозотом торгую. Малярные работы. Моя жена делает верши для ловли омаров. Не для того, чтобы омаров ловить – омаров-то тут уже лет сто как нет. Но американские туристы покупают их сотнями – главное чтобы раскрашены были покрасивее. Сын мой собирает рожки ведрами да еще машины ремонтирует. Он бы вам этот стук в шасси в момент убрал.

– Я вряд ли смогу с ним расплатиться, – начала отнекиваться Иссерли, снова застигнутая врасплох его наблюдательностью.

– Мой сын много не берет и ждать долго не заставляет. На самом деле что самое важное в автосервисе? Качество работы! А у него заказ за заказом, целая очередь к нему стоит. Одну починил и сразу за другую. Гений!

Иссерли все это было не особенно интересно. Такой гений у нее уже имелся на ферме. Он производил весь необходимый ремонт и не распускал свои лапы – по крайней мере пока.

– А с вашимфургоном что случилось? – спросила Иссерли.

– Ну, его он тоже починит. Как только до него доберется.

– А где он сейчас? Я про фургон.

– В полумиле от того места, где выменя подобрали, – вздохнул он с выражением стоического изумления. – Я уже полдороги до дома проехал, в кузове – почти тонна рожков, и тут – на тебе! – долбаный мотор взял и сдох. Но мой пацан и с этим справится. От него больше пользы, чем от всех дорожных спасателей, вместе взятых. Когда он трезв, конечно.

– У вас есть его карточка? – вежливо поинтересовалась Иссерли.

– Держите, – буркнул автостопщик.

И снова приподнял свой мясистый зад, которому, как теперь уже стало ясно, явно не грозила в ближайшем времени инъекция икпатуа. Из кармана онизвлек пригоршню помятых, погнутых и засаленных картонных квадратиков и перетасовал их, словно игральные карты. Он выбрал из импровизированной колоды две карточки и положил их на приборную доску.