Побудь в моей шкуре

Красная «королла» была далеко не самой лучшей машиной, которую ей довелось водить; особенно часто она скучала по серому «ниссану универсал», на котором училась вождению. Это была податливая и удобная в управлении, бесшумная машина с очень просторным салоном – сзади, при желании, можно было устроить даже постель. Но не прошло и года, как им пришлось расстаться.

С тех пор она сменила еще пару тачек, но все они были меньше, и специальное оборудование, перенесенное с «ниссана» и подогнанное под его размеры, создавало немало проблем. Нынешняя красная «королла» плохо слушалась руля и часто проявляла строптивость. Вне всяких сомнений, она старалась быть хорошей машиной, но у нее не очень-то выходило.

Где-то за несколько сотен ярдов от выезда на шоссе Иссерли заметила семенящего по обочине волосатого юнца, который, услышав приближающуюся машину, остановился и поднял большой палец. Иссерли проехала мимо, не сбавляя скорости, и он, прибавив к большому пальцу еще два, лениво проводил ее непристойным жестом. Ее лицо явно было ему смутно знакомо, а Иссерли узнала его рожу. Они оба были местными, хотя встречаться им доводилось только в ситуациях, подобных этой.

Иссерли строго придерживалась правила: никогда не подвози местных.

Выехав на А-9 в Килдари, она посмотрела на часы на приборной доске. День прибавлялся очень быстро: было только 8:24, а солнце уже показалось над линией горизонта. Небо, похожее на алую плоть в синих разводах ушибов, слегка прикрытых бинтами снежно-белых облаков, обещало ясный и морозный день. Снег не выпадет, но иней будет сверкать до самого вечера, и прежде чем воздух успеет прогреться, уже настанет ночь.

Для Иссерли ясная и холодная погода была выгодна с точки зрения безопасности вождения, но крайне осложняла оценку товарного вида. автостоп-щика. Особо стойкие экземпляры отваживались и в такую погоду появляться на улице в рубашке с короткими рукавами, дабы продемонстрировать свою закалку, но большинство все же укутывали тела в пальто и шерстяные свитера, чем сильно усложняли Иссерли жизнь.

В зеркале заднего вида не было видно ни одной машины, поэтому Иссерли позволила себе сбросить скорость до сорока миль в час – в основном для того, чтобы посмотреть, что там со стуком. Он исчез – возможно, поломка устранилась сама собой. Разумеется, ни одна поломка сама собой не починится, но подобные рассуждения успокаивали Иссерли в столь ранний час, после целой ночи, наполненной мучительной болью, кошмарами и тревожным сном.

Она шумно втянула носом воздух, а затем старательно выдохнула его через свои необычно узкие ноздри. Воздух был свеж и колюч и слегка пьянил, словно медицинский кислород или пары эфира. Сознание Иссерли никак не могло сделать выбор между возбуждением бодрствования и неодолимой сонливостью. Иссерли отлично знала, что оно выберет, если ему будет не на что отвлечься.

Она проехала мимо нескольких излюбленных автостопщиками точек, но не обнаружила ни души. Дорога была так же пустынна, как и огромный мир, расстилавшийся по обе стороны от нее.

Несколько отбившихся от стада дождевых капель упали на ветровое стекло, и стеклоочистители тут же начертили на нем две мутные серые радуги. Иссерли надавила на кнопку, и вода из резервуара, скрытого под капотом, полилась на стекло. Она лилась, как показалось Иссерли, бесконечно долго, прежде чем видимость полностью восстановилась. После этой операции Иссерли почувствовала такую усталость, словно оросила стекло не водой, а какой-то жизненно важной жидкостью из собственных жил.

Она стала представлять, что ей повезло и рядом уже сидит упитанный молодой автостопщик, вот она, тяжело дыша, поправляет его волосы и обнимает за талию, чтобы усадить поудобнее. Но этих фантазий еле-еле хватило только на то, чтобы не дать себе заснуть.

И вот, когда Иссерли уже совсем было собралась остановить машину в подходящем месте и немного вздремнуть, где-то у самого горизонта возникла еле различимая на фоне неба фигура. В то же мгновение Иссерли приподнялась, широко распахнула глаза и поправила очки на носу. Она посмотрела в зеркало заднего вида, проверяя, в порядке ли ее лицо и волосы, и даже надула для пробы ярко накрашенные губы. Проехав мимо автостопщика в первый раз, она заметила, что это мужчина, довольно высокий, широкоплечий и небрежно одетый. Он голосовал, оттопырив одновременно большой и указательный пальцы, с таким вялым видом, словно стоял здесь не один год. Или, возможно, ему просто не хотелось, чтобы у него был уж слишком просительный вид.

На обратном пути она заметила, что автостопщик довольно молод и коротко подстрижен: так стригут заключенных в шотландских тюрьмах. Тускло-грязная одежка приметно бугрилась в разных местах, но что ее приподнимало – мышцы или жир, – еще предстояло выяснить.

Приближаясь к автостопщику в последний, третий, раз, Иссерли поняла, что он действительно необычно высок. Мужчина внимательно смотрел на машину, скорее всего уже заметив, что она проезжает мимо не в первый раз – при полупустой дороге не увидеть этого было невозможно. Тем не менее он не попытался воззвать к водителю более энергично – рука его была протянута все так же лениво. Умолять было явно ниже его достоинства.

Иссерли притормозила и остановилась прямо напротив мужчины.

– Садитесь, – сказала она.

– Ну, наконец-то! – беззаботно бросил мужчина, усаживаясь на переднее сиденье.

Уже одно это слово в сочетании с неприветливым тоном, которым оно было произнесено» несмотря на сопровождавшее его движение лицевых мышц, обозначавшее улыбку, многое сказало Иссерли. Он явно относился к категории тех типов, что изо всех сил стараются не говорить «спасибо», как будто, выразив благодарность, тут же попадутся в ловушку. В представлении таких особей мир – это место, где все их желания обязаны исполняться, поэтому любая благодарность просто лишняя. Она остановилась, чтобы подвезти его, – и отлично! Что тут такого? Она предоставляет ему бесплатно услугу, за которую таксист попросил бы кучу денег, а он всего лишь небрежно бросает «Ну, наконец-то!», как будто Иссерли – его собутыльник, сидящий с ним в пабе за одним столом и оказавший какую-то пустячную, сиюминутную любезность – подвинул, например, поближе пепельницу.

– Не за что, – ответила Иссерли, сделав вид, что он ее все-таки поблагодарил. – Куда вам?

– На юг, – ответил он и взглянул в том направлении.

Повисла секундная пауза, затем автостопщик набросил ремень безопасности на свой торс с таким видом, словно это была единственная возможность заставить машину тронуться наконец с места.

– Просто на юг? – спросила она, трогаясь от обочины, как всегда тщательно проследив, чтобы привести в действие сигнал поворота, не включив при этом по ошибке фары, стеклоочистители или икпатуа.

– Ну, это вопрос открытый, – ответил мужчина. – А вамкуда?

Она кое-что прикинула в уме, потом внимательно посмотрела на него, стараясь угадать, к чему он клонит.

– Я еще не решила, – сказала она. – Пожалуй, начну с Инвернесса.

– Мне Инвернесс тоже подходит.

– Но вам нужно дальше?

– Я не спешу с первого раза достигнуть поставленной цели.

В этот момент сзади возник автомобиль, и Иссерли отвлеклась от беседы, пытаясь понять намерения сидевшего в нем водителя. Когда она наконец вновь повернулась к мужчине, лицо того уже ничего не выражало. Как следовало понимать последнюю реплику? Как проявление мальчишеской заносчивости? Как намек на некий сексуальный интерес? Или просто как констатацию очевидного факта?

– Долго пришлось ждать? – спросила она, надеясь вытянуть из него дополнительную информацию.

– Чего?

Он посмотрел в ее сторону, прервав попытки расстегнуть молнию на куртке. Неужели уровень его умственного развития так низок, что он не в состоянии одновременно слышать обращенные к нему элементарные вопросы и расстегивать молнию? Она заметила у мужчины над правой бровью тонкий, почти заживший, шрам, покрытый черной коростой – возможно, упал, напившись? Белки глаз у него были чистые, волосы недавно мытые, от него не исходило неприятного запаха – может, он просто глуп?