Страница 24 из 32
Нисколько не смутившись, Дрейк поставил одну банку рядом с ней, а другую открыл и сделал большой глоток. Элли быстро подняла глаза и почувствовала, что губы безнадежно пересохли. Она отчаянно хотела пить, а он, разумеется, это знал. Элли, не отрываясь, следила за тем, как он пьет, как двигается кадык, как обтянула мышцы на его груди легкая майка. От всего этого во рту стало еще суше. Покусывая губы, Элли решила даже не смотреть на него и, уж конечно, не говорить с ним.
Но буквально через несколько мгновений он огорошил ее вопросом:
— Элли, а у тебя прадедушка или прабабушка выходцы из России?
Элли резко обернулась к нему. Она даже не пыталась скрыть отразившийся на лице ужас.
— Как ты?.. — Она прикусила язык, вспомнив, что сама умудрилась утром проговориться. Значит, он расслышал. Следовало этого ожидать, ведь он настороже и достаточно умен, чтобы прийти к правильному выводу, сложив два и два. С лицом, выражающим полнейшее отчаяние, она произнесла: — Не твое дело.
— Что ж, наверное, я должен быть тебе благодарен по крайней мере за то, что ты не изображаешь непонятливость.
Одним движением Элли оказалась на ногах.
— С какой стати я должна тебе что-то рассказывать? И вообще, что дает тебе право полагать, что ты можешь вот так запросто ворваться в мою жизнь, преследовать меня и пасти, словно тюремный надсмотрщик? В Москве мы провели вместе несколько вечеров — и все! Ты для меня никто, и я даже знать тебя не хочу. Убирайся и оставь меня наконец одну! — яростно бросила ему в лицо Элли.
— Лгунья! — парировал Дрейк, тоже поднимаясь на ноги. — Я не безразличен тебе. Просто ты настолько сильно охвачена идеей своего расследования, что не позволяешь себе думать о собственных чувствах и желаниях.
— Боже, ты когда-нибудь меня слушаешь? Я ненавижу и презираю тебя! — Элли пристально смотрела на него, лицо стало белым от ярости, а руки сжались в кулаки, словно она хотела ударить его.
— Элли, скажи, зачем этот спор? Почему ты боишься показать свои истинные чувства? Может быть, подсознательно хочешь, чтобы я взял тебя силой?
Элли чуть не задохнулась от его обвинений.
— Ты, наверное, спятил. Если бы ты не был... — Элли прикусила язык. Она чуть не бросила ему в лицо, что знает о его невесте, но тем самым только продемонстрировала бы, какую боль причинил ей этот обман. А она слишком горда, чтобы выставлять свои чувства.
— Если бы я не был что? — Дрейк схватил ее за руку, твердо вознамерившись узнать, что же она хотела сказать, интуитивно понимая, что это что-то важное, имеющее отношение к возникшим между ними проблемам.
— Если бы ты не был столь эгоистичен, столь уверен, что любая женщина должна считать тебя подарком судьбы, если бы ты оставил меня в покое еще в Москве, то мы не оказались бы сейчас в идиотской ситуации.
Она неплохо выкрутилась, но Дрейк не сомневался, что изначально хотела сказать не это. Разочарованно он возразил:
— Эта ситуация могла бы за две минуты перестать быть идиотской, как ты ее называешь, если бы ты доверилась мне.
— Люди могут довериться только тому, кому они верят.
Ее обвинения начали всерьез задевать его, и он нетерпеливо спросил:
— Но почему ты не веришь мне? Я не причинил тебе никакого вреда, даже наоборот, пора бы уже понять.
— Ради Бога, — раздраженно развела руками Элли, — с чего ты вообще взял, что мне нужна твоя защита? Я взрослая женщина, способная прожить самостоятельно. Мне не нужен телохранитель. Я хочу сама заботиться о себе, сама принимать решения, хочу делать то, что хочу.
Дрейк не знал, что и думать. С одной стороны, он полагал, что свободолюбивые женщины должны быть готовы и к последствиям своих самостоятельных действий, с другой стороны, не мог позволить себе такое равнодушие в данном конкретном случае. Теоретически он мог восхищаться ее принципами. Но на практике — почти ненавидел их как подрывающие основы взаимоотношений полов.
— С такой ситуацией не каждый день сталкиваешься, — многозначительно заметил Дрейк и, снова усевшись на траву, поднял свою банку с колой, а вторую предложил ей. — Возьми и садись. Мы поговорим о чем-нибудь другом, а не о том, что действительно занимает все наши мысли. Поддержим светскую беседу. Ладно? Мы же англичане, мы должны уметь не меньше часа говорить о погоде.
Что ж, по крайней мере она улыбнулась. Немного поколебавшись, даже села и взяла протянутую банку. Но, открывая ее, пролила немного холодной жидкости, которую машинально слизала с руки. Подняв на Дрейка взгляд, она заметила, что его глаза неожиданно потемнели.
— Не смей! — воскликнула она. — Не смей на меня так смотреть.
— Как так?
— Сам знаешь. Так... словно ты хочешь меня.
— Я действительно хочу тебя и не скрываю этого.
— Совсем не обязательно демонстрировать это постоянно. Ты заставляешь меня... — Элли осеклась. — Просто не смотри на меня так больше.
Дрейк усмехнулся.
— Извини, ничего не могу поделать со своими чувствами. Но раз тебе это неприятно, то постараюсь больше не замечать, что ты очень привлекательная женщина. А когда в следующий раз будешь облизывать руку, постараюсь не мечтать о том, чтобы самому касаться твоей кожи. Постараюсь не видеть, насколько ты сексуальна. Постараюсь даже спать по ночам, а не лежать без сна, желая... — Он поспешно замолчал и горько усмехнулся. — Просто постараюсь перестать мечтать.
Несколько минут Элли молчала, потрясенная его горячностью, очевидной искренностью его монолога. Но затем вспомнила, как ему удалось обмануть ее еще в Москве, и сердце ее снова ожесточилось.
— Я должна пожалеть тебя? Что ж, мне абсолютно тебя не жалко. Если тебя что-то не устраивает, то я тебя не держу.
— Конечно, конечно, — неожиданно уставшим голосом протянул он.
Какое-то время они сидели молча, потягивая колу, но вскоре Элли почувствовала необходимость пояснить:
— Тебе трудно понять женщину, мечтающую преуспеть в своей работе и сделать карьеру. Особенно коротышку.
— Коротышку? — недоверчиво переспросил Дрейк. — Шутишь.
— Нисколько. Когда говорят о находящейся на вершине карьерной лестницы бизнес-леди, то какой образ возникает у тебя перед глазами? Ну же, опиши.
— Ладно. — Дрейк закрыл глаза и начал описывать пришедшую на ум картинку. — Очень сдержанная, может быть, немного жесткая, решительная, умная.
— Но как она выглядит?
— Всегда одета в строгий, но хороший, дорогой костюм. Волосы подстрижены так, чтобы укладка не отнимала много времени. Высокие каблуки. Стройная. — Открыв глаза, он кивнул. — Да, ты права. Работающую женщину я представляю высокой.
— Вот видишь, — обрадовалась Элли. — Никто не воспринимает тебя всерьез, если вынужден смотреть на тебя сверху вниз. И я говорю не только о мужчинах, но и о других женщинах. Мне постоянно приходится бороться с различными предрассудками. Знаешь, что говорят мне обычно мужчины, когда узнают, что я фотограф и программист? Они говорят: «Что такая милая девушка делает в этом бизнесе?» Мне сразу в таких случаях хочется закричать.
— Но не все же мужчины относятся к тебе свысока, — отозвался Дрейк.
— Разве ты — нет? Не верится что-то.
Дрейк пристально посмотрел ей в глаза.
— В этом я не позволю меня обвинять. Разве я хоть раз попытался дать тебе совет по поводу твоей работы?
— Нет, — согласилась Элли. — Но...
— Догадываюсь, что ты сейчас скажешь. Упрекнешь меня в том, что я не предоставил тебя самой себе. Однако это не имеет никакого отношения к твоей работе.
— Это имеет отношение к моей жизни. Я привыкла всегда стоять на своих двоих. Мне не нужно, чтобы со мной нянчились.
— В этом вопросе мы никогда не договоримся. Пока ты в России, тебе от меня не отделаться.
Не проронив ни слова, Элли поднялась и с каменным лицом направилась к дому. Спустя мгновение Дрейк тоже встал и последовал за ней.
Уже смеркалось, но жара так и не спадала. Ночью, лежа в кровати, уткнувшись в угол, Элли никак не могла заснуть, изнывая от духоты. Ужинать им пришлось волей-неволей вместе, но разговаривать с ним она отказалась. Убирать посуду тоже оставила его одного, отправившись готовиться ко сну. Затем решительно повернулась к нему спиной и проигнорировала даже его пожелание спокойной ночи. Лежа без сна, она пыталась придумать какой-нибудь другой способ побега, но мысли постоянно возвращались к Дрейку.