Вечное сердце

– Ты смотришь на мои волосы? – тут же спросил он. – У них такой цвет. Я забыл тебе сказать: я – коренной москвич. И мама моя почти блондинка – светло-русая. Просто у отца гены оказались сильнее.

– И кто твой отец?

– Ты знаешь, принц, как полагается. Я был у него один раз. В Африке. Там моих братьев и сестер хватило бы на московский микрорайон. Причем некоторые уехали… Некоторые вообще туда не приезжали.

– Большая семья, – прокомментировала Таня.

– Да, – рассмеялся он. – У моей мамы оказалось много соперниц. Она немного расстроилась, конечно. Но мы пережили это открытие.

– Поддерживаете связь с родней?

– Условно. Иногда звоню, иногда пишу…

– Бывает же. А я одна. Ну, ладно. Пахнет вкусно. Даже непонятно чем.

– Я просто в творог петрушку положил, нашел у тебя холодильнике, немного перца добавил, капельку сухого чеснока. Это начинка. Смотри! – он вытащил из духовки сковородку с аппетитными румяными блинчиками-конвертами.

– Ничего себе, – протянула Таня. – Я бы сроду утром этим не занялась.

– Давай садись, я кофе налью.

– Здорово, – сказала Таня, запивая горячим кофе с молоком четвертый блинчик. – Ой, а что Жулька тут делает? Я тихонько вышла, думала, она спит.

– Она тоже завтракает. Я не успел спросить, можно ли ей? Ты знаешь, она украла у меня еще сырой блин. Ей так понравилось, что я теперь даю готовые. С ней ничего не случится?

– Всё, мы побежали узнавать, не случилось ли с ней чего-то. Ты пока можешь душ принять.

– Хорошо. Спасибо.

– И тебе спасибо, – улыбнулась Таня. – Какие мы оба вежливые. Слушай, лучше я сразу спрошу. А то мучиться буду. Тебе ничего спать не мешало? Я не храпела?

– Что ты! – большие глаза-каштаны выразили чистейшее удивление. – Конечно, нет. А почему ты спросила?

– На всякий случай.

Таня поднялась, сначала пошла в спальню одеваться, потом, уже в брюках и свитере, свистнула из прихожей Жуле. Странно, та не особенно спешила. Таня позвала ее, а они пришли вдвоем. Дэвид вдруг подошел к ней очень близко, взял двумя руками ее лицо и стал рассматривать, как произведение искусства.

– У тебя очень необычная внешность, – сказал он. – Ты вообще совершенно особенная женщина. Я никогда таких не встречал.

– Ты что! – искренне удивилась она. – А я похожих на себя встречаю постоянно. Работа связана с едой. Толпы толстух вижу. И мне казалось, мы все похожи.

– Нет, – категорично заявил он. – Ты не толстуха, и никто на тебя не похож. Ты мне понравилась еще вчера утром, на дороге. А сейчас, когда я услышал, как ты прелестно храпишь, я просто в восторге.

Жуля с интересом смотрела, как они хохотали, глядя друг на друга. Неплохо стали складываться дела, думала она. Веселее, чем раньше, когда ей по утрам выпадала лишь миска сухого корма.

Они вылетели из подъезда, Таня подняла лицо вверх, чтобы понять, дождь или снег сиротливо сыплется. Вроде снег, а может, и дождь… Сейчас все бывает. Таня на днях слышала в прогнозе погоды выражение «ливневый снег». Угадывают синоптики не очень, а в поэзию их ударяет. Но как бы ни назывались эти прохладные осадки, они освежают разгоряченную кожу лица, а сырой воздух успокаивает явно встрепенувшиеся нервы. «Если это вообще не гормоны», – самоуничижительно подумала Таня. Она умела быть честной с собой. В последнее время она так утонула в своем колбасном деле, что уже не помнит, когда в последний раз чувствовала себя женщиной. Хотя в принципе женщиной чувствуют себя по отношению к мужчине. А полноценный мужчина встречается еще реже, чем настоящая колбаса… Да, быть чокнутой – это мило, конечно. Но как хорошо, что она не слишком часто озвучивает свои мысли.

– Да, Жуля? – спросила она у собаки.

Та утвердительно кивнула и потянула ее в сторону появившейся из подъезда Лоры. С ней была Нина.

– Здравствуйте, – сказала Таня. – Неужели Ира уже уехала? Я так замоталась, что не позвонила.

– Ну, да, – неохотно произнесла сонная девушка. – Еще вчера. После того как мы вас встретили.

Они обошли дом, вышли на лужайку, где собаки немного побегали, затем прошлись по аллее и направились к своему двору мимо соседнего здания. Лора вдруг отпрянула от темной груды у дорожки и громко залаяла, Жуля ее поддержала. Нина остановилась.

– Пошли, – сказала Таня. – Они на каждый пакет лают. А тут, кажется, вообще чье-то пальто лежит.

– Это не пальто, – возразила Нина и подошла поближе к чему-то темному под деревьями. – Это человек… Посмотрите, там девушка… Мертвая?

Глава 6

Утром Валентина поднялась в обычное время – в семь часов, быстро взглянула на спину мужа и демонстративно потянулась, зевнула, как после долгого глубокого сна. Ни один из них не признается другому, что не спит, если дочь не ночует дома. Когда это случилось первый раз – Марина не пришла, ее телефон был отключен, – они с Сашей до утра обзванивали ее знакомых, потом позвонили в полицию. Выслушали все, что там говорят в таких случаях… И тут открылась дверь. Марина влетела, посмотрела на них и сказала:

– Только не надо, ладно? Я спать хочу.

Валентина ничего и не собиралась ей говорить. Она смотрела на ее глаза, обведенные тенью бессонной и, видимо, страстной ночи, на губы, яркие не от помады, и думала о том, что вот и настало это время. А они к нему не готовы. Дочь легко ушла на целую ночь в свою жизнь, и они чувствовали себя обездоленными калеками, как будто взрывной волной у них оторвало руки, ноги, обожгло дыхание… А Марине просто было хорошо. Она забыла о них. И к этому теперь точно придется привыкать. Марина ушла на кухню, похлопала дверцей холодильника, потом шумела вода в ванной, после она закрыла дверь своей комнаты.

– Ты ничего ей не скажешь? – сдавленно спросил муж.

– Скажу, конечно, – послушно кивнула Валя и пошла в комнату дочери.

Марина уже с наслаждением заворачивалась в теплое одеяло. Валентина села на краешек кровати.

– Почему ты не позвонила, Мариша?

– Мам, ну, не до того было… Вот честно.

– А если еще честнее?

– Неохота было нотации выслушивать. Я б все равно не приехала. А вы… Ты еще ничего, а папка – он такой нудный, ты же знаешь…

– Не знаю. Никогда не считала его нудным. Если ты о том, что он беспокоится, когда ты задерживаешься, то…

– Ну, вот, началось. Ма, дай поспать, а?

– Конечно. Спокойной… то есть спокойного утра. – Валя встала и пошла к двери.

– Ну, мам, – по-детски проныла вслед Марина. – Ну, чего ты… Подумаешь, ночевать не пришла. Мне уже восемнадцать… Поцелуй меня, а то я мучиться буду.

Валентина вернулась, поцеловала горячие щеки дочери, пригладила ее каштановые волосы.

– Ладно. Восемнадцать – так восемнадцать. Ты мне расскажешь, кто он?

– Конечно, – легко пробормотала дочка, глаза ее слипались…

Она не рассказала ни тогда, ни после. Как-то бурно все понеслось у правильного домашнего ребенка, поступившего в институт на факультет, где мальчиков было в два раза больше, чем девочек. Марина среди них оказалась однозначно самой хорошенькой. Иногда она делилась с Валентиной, особенно, когда очередной соискатель делал ей предложение. Но потом они ссорились из-за какой-то ерунды, и Марина назло одному встречалась с другим, затем ссорилась со вторым из-за первого…

– Понимаешь, – пыталась объяснить мужу Валентина. – Она еще не встретила того, кто ей действительно нужен.

– Валя, – нервно смеялся муж, – как это возможно – разобраться в том, кто ей нужен. В таком темпе, в такой суете, путанице черт знает каких отношений… Что она знает о тех, с кем встречается, с кем ссорится, мирится… Будем реалистами: у нас не самый умный ребенок на свете. И она представления не имеет о том, что ей нужно. Просто несется, закусив удила, пролетая свою станцию…

– Как ты красиво говоришь, – Валя нежно посмотрела мужу в глаза, погладила его руку. – Вот ты когда-то сказал что-то подобное, и я сразу поняла: лучше тебя я никого не встречу. Мне, если помнишь, было тоже восемнадцать. А с ней этого еще не случилось. А когда случится… При чем здесь ум, хотя Мариша совсем не глупая. Женщина понимает сердцем…