Вечное сердце

Евгения Михайлова

Вечное сердце

Часть первая

Глава 1

«Спать хочу», – ныл жалобный, нудный голос. Он мешал Тане спать. Она уткнулась лицом в подушку, натянула на голову одеяло. И наконец ее мозг справился с почти непосильной задачей. Она во сне поняла, что жалуется самой себе: спать хочет! Поняла, счастливо и глубоко вздохнула, натянула на голову одеяло, уткнулась носом в подушку и поплыла в теплую сладость… Проснулась, не открывая глаз, от противного звука: кто-то скребется или что-то сверлит. Таня краешком глаза умудрилась взглянуть на электронные часы, жестокое сияние цифр не оставляло сомнений. Уже утро. За окном темно, в квартире холодно. И, главное, никто не сверлит и не скребется. Это она храпела, как последняя корова, если только коровы храпят. Таня перевернулась на спину и какое-то время пребывала почти в отчаянии. Она, конечно, страшно устает, но ей казалось, что очень неплохо держится. В меру следит за собой, нормально одевается, многим нравится. А когда добирается наконец до кровати, несколько минут говорит себе приятные вещи. Она столько успела за день. Ей делали комплименты. На нее долгим взглядом посмотрел партнер по бизнесу, ей улыбнулся водитель, она, в конце концов, женщина с полотен Рубенса, как сказал когда-то один чудак. Это значит, что у нее пятьдесят четвертый размер. И все там, где надо, ничего не провисает, и вообще… Есть чем гордиться. Хотя бы тем, что никто не сравнит ее со стиральной доской или шваброй… Таня дважды была замужем, иногда ночевала у друзей. Но ей никто не говорил, что она храпит! «Так. До самобичевания не доходим, – сказала себе Таня. – В болезненную мнительность не впадаем». В момент чудовищного насилия над собой перед выползанием из-под одеяла может прийти в голову все что угодно. Что мужья уходили от нее из-за храпа, что друзья с ужасом ждут ее приезда с ночевкой… На самом деле она разводилась по причине несовпадения характеров и интересов, а с друзьями все в порядке. Хотя насчет храпа нужно уточнить у подруг.

Таня села, затем осторожно опустила ноги рядом с Жулькиным матрасиком. Собака спала на спине, пузом кверху… и храпела! Черт, может, они обе заболели чем-то. Таня аккуратно обошла свою спящую красавицу породы дворник, один в один похожую на карельскую медвежью собаку. Ну, так Тане казалось. В ванной жизнь стала приветливей. Там теплый пол, яркий свет, зеркало до потолка. В нем отражение очень симпатичной женщины с гладкой и здоровой кожей, небольшими, но живыми и выразительными карими глазами. И волосы ничего. Конечно, не такая шикарная волнистая копна, как у подруги Алены, но и не три пера. Не три, а пять, скептически подумала Таня, взъерошив короткие каштановые пряди. Она успела только почистить зубы и умыться, когда на пороге нарисовалась Жуля и сразу задышала так, как будто скончается, если ее сию секунду не выведут на улицу. Артистка. Но дальше Таня уже действовала в армейском режиме. Полминуты на одевание, пристегивание поводка – и вот они уже наедине с природой. Темнотища, дождь, фонари освещают лишь столбы, на которых висят, а рассмотреть можно только силуэты таких же сумасшедших. Собачники. Загадочная порода людей, которые подчиняются им одним понятному режиму и за счастье это считают. Таня сама любит поговорить на тему: вот если бы не собака, я бы вообще не гуляла. Может, конечно, и гуляла бы – на рассвете, под дождем, в темноте и промозглости, перед работой, одна… Если бы совсем крышу снесло. Жулька почувствовала какой-то сбой в настрое хозяйки и внимательно уставилась ей в лицо.

– Ты чего? – смутилась Таня. – Все нормально. Не переживай.

Жуля поняла и протянула ей свою беленькую лапку. Она любит рукопожатия. А вот и ее подружка из соседнего подъезда. Почти гончая – красотка Лора. Странно, ее ведет на поводке не Ира, хозяйка, а какая-то незнакомая девушка.

– Извините, я не знаю, вы кто? – строго спросила Таня, подойдя совсем близко, чтобы рассмотреть круглое лицо с темными глазами.

– Доброе утро, Таня, – раздался голос Иры, которую та не заметила в темноте: она была в черной непромокаемой куртке. – Это Нина. Она останется с Лорой, пока я буду в Америке.

– Слушай, ты уже уезжаешь? – удивилась Таня. – Хотя, конечно. С этой работой и слякотью я совсем забыла, что скоро Новый год. Будем знакомы, Нина, до встреч на нашем маршруте. Ира, мы еще созвонимся, а сейчас мы побежали. Нам нужно кое-что успеть.

Убегая, Таня зафиксировала перед своим внутренним взором лицо новой знакомой. Это была ее маленькая тайна. Глядя на любую женщину, она оценивала, насколько у той больше глаза, чем у нее, и пышнее бюст. У этой глаза не больше, бюст вообще не идет ни в какое сравнение с ее. Как-то незаметно мысли посветлели, уныние будто смыло дождем, Таня с удовольствием ощущала силу своих полных ног, красивых рук с неожиданно длинными и тонкими пальцами. Ну, да, собиралась стать пианисткой. Сейчас даже некогда сесть за инструмент, сыграть что-нибудь… «Лунную сонату», например. Вечером обязательно сыграет. А пока бежим туда-сюда, потом домой. Дома все по-быстрому, ловко, умело. Собака помыта, накормлена. Таня после горячего душа с красиво уложенными волосами пьет кофе с тостами (ну, пять, меньше никак, не голодной же ходить), затем одевается, прощается с Жулей, хватает приготовленную с вечера сумку с документами и кучей необходимых вещей, вылетает на улицу. В последнее время ей приходится бывать в разных местах, и она так намучилась со своей машиной – там не подъедешь, там не припаркуешься, там вообще засада, – что решила ловить такси и бомбил. Оказалось, это гораздо удобнее.

Она остановилась у проезжей части в позе богини ожидания. Повезло сразу. Вполне приличный «Лексус».

Глава 2

Он всю ночь шил красивое платье из голубого шифона на шелковой ярко-синей подкладке. Воланы на рукавах, множество оборок на длинной юбке. Потом умело и аккуратно прогладил швы и широкую атласную синюю ленту. Разложил все на столе, оценил, вздохнул удовлетворенно и вытер пот со лба. Неторопливо прошел на кухню, где на полу стояли в ряд трехлитровые банки с родниковой водой. Долго и много пил. Во время его работы это просто необходимо. Посмотрел на часы. Шесть утра. Он всегда делает самое главное в это время. Дыхание сбилось, сердце затрепетало в груди, ладони повлажнели от волнения. Он тщательно протер их спиртом из бутылки, взяв с подноса аккуратно нарезанные кусочки марли. Взмахнул руками, как дирижер перед выходом на сцену. Торжественно направился в ванную. Оттуда он вынес обнаженную куклу – размером с девочку-подростка. Осторожно положил ее на хирургический стол, включил над ним яркий свет. Провел руками по длинному шву – от ключиц до паха, озабоченно смазал его мгновенно высыхающим гелем, который взял со столика с огромным количеством разных баночек и пробирок. Лицо он рассматривал с помощью большой лупы. У куклы было страшное лицо забальзамированной покойницы. Он трудился над ним часа два. В глазницах засияли голубые стеклянные глаза, над ними появились огромные ресницы веером, щеки приобрели абсолютное сходство с фарфором, губы стали пухлыми и яркими, как цветок. Он улыбнулся.

– Ты будешь Суок-14, – сказал он своему творению.

Настала очередь белых трусиков и белых колготок. Только после этого он бережно, почти благоговейно надел на куклу платье, завязал на талии ленту красивым бантом. Затаив дыхание, оценил то, что получилось. Приподнял куклу, прикинув вес, после чего вклеил в нарядные голубые туфельки стельки с грузом. Когда клей схватился, а туфельки были на ногах, гигантская кукла встала на пол. Он достал коробку с шикарным париком – длинные пепельные локоны, приклеил к головке. Он так устал, что ему показалось, будто она улыбнулась, качнулась к нему. На самом деле у него сильно кружилась голова. Чувство восторга было почти непереносимым. Он сдержал крик, взял со столика приготовленный шприц и ввел себе в вену сильное успокоительное. Долго сидел в кресле, совершенно опустошенный. Потом медленно встал, поднял куклу, отнес ее в небольшую комнату, дверь в которую пряталась за шкафом. Поставил у стены, занавешенной полупрозрачными шторками, приподнял портьеру рядом. Опять улыбнулся. Там стояла кукла-шатенка с карими глазами.