Страница 3 из 6
Все началось в конце апреля, когда Маша неожиданно объявила, что едет в Москву, на конкурс красоты. Просто поставила Родиона перед фактом, показала приглашение – кокетливый, с вычурными завитушками документ. «Конкурс имени Афродиты» – организаторы были явно не в ладах с чувством юмора.
И что-то смутное, тревожное шевельнулось внутри…
– Откуда ты вообще взяла этот конкурс?
– Так… Увидела в интернете объявление, отправила резюме.
– И ничего не сказала мне?
– Но теперь же сказала! А сразу не было смысла. Просто послала свои данные, фотографию. Я и не думала, что пригласят.
– Ты скрытная.
– Да, я скрытная.
– Если бы тебе пришел отказ, то я бы так ничего и не узнал.
– Не узнал – о чем?
– О том, что ты посылала свою фотку на конкурс.
– Ну и что?
Действительно: ну и что? Ведь скрывают же они от нас всякие уловки, ухищрения, рисуя на своих, как правило, плоских, как холст, лицах, каких-то немыслимых красавиц. Можно сказать: маленькие женские тайны. Если бы он узнал, что Маша пыталась принять участие в конкурсе, а потом получила отказ, то стал бы свидетелем ее поражения.
Все понятно, объяснено, но что-то все равно гложет его – именно ее скрытность. С другой стороны, он был ей благодарен: из-за этой скрытности он ничего не знал о тех, кто был у нее раньше.
Уникальный стиль. Обычно они довольно быстро начинают исповедоваться в своих сердечных историях, и вскоре ты оказываешься вовлеченным в чужую жизненную драму, знаешь все ее перипетия.
Как бы на моем месте поступил Валера? А вот с Митей она посмела бы так себя вести? Сказала бы она такое Виталию?
Маша избавила Родиона от этого нудного кошмара, но все же, ему хотелось знать о ней больше…
За все время их общения никто не звонил ей на мобильный, кроме общих знакомых из театра да квартирной хозяйки. Как-то раз на ящик театра пришла повестка из милиции по ее душу, но Родион не спросил, в чем дело, а она не рассказала.
В сущности, он не так много знал о своей невесте: рано лишилась родителей, выросла в детдоме, окончила театральное училище в Оренбурге, два года работала в местном театре, там ее и нашел главреж Раковский, пригасил в Самару. Родиону было вполне достаточно видеть, зорким оком художника, что у Маши нет необходимости рисовать свое лицо на холсте, разве что только чуть-чуть, в самых уголках глаз и контурах губ.
Она съездила в Москву всего-то на три дня, но вернулась совершенно другой.
Родион встретил ее на вокзале, издали приветствуя букетом нарциссов. Умопомрачительные цветы, сжимающие в глубине своих шестиконечных звезд неповторимый травянистый запах. Женщины думают, что цветы дарят им, на самом деле, мужчина покупает цветы самому себе, чтобы держать их в ладонях, нюхать и разглядывать. Чтобы идти по городу с букетом, когда все на тебя смотрят и знают, куда и зачем ты идешь. Или думают, что знают, а на самом деле – все не то и не так…
– Эй, где ты?
– Так… Задумалась.
– Что-нибудь с тобой произошло?
– Ты хочешь спросить, не встретила ли я кого-нибудь, не влюбилась ли?
– Ну… Разве я так сказал?
– Ты подразумевал.
– В общем, да.
– Нет. Никого я не встретила.
Но Родион не совсем поверил. Допустим, какой-то мужчина в Москве на самом деле произвел на не впечатление. Неужели, в таком случае, она должна рассказать об этом своему жениху?
– Знаешь, милый, я тут с одним парнем познакомилась, телефончик ему оставила…
Родион ей кто – подруга? Поделиться с ним смутными девичьими мечтами… Она пока совершенно свободна, клятв, обещаний не давала, в церкви не венчалась. И тоже живет в атмосфере постоянного кастинга, как любая незамужняя женщина. Это как с фотографией на конкурс Афродиты: послала – не сказала, пришел ответ – известила.
Может быть, они переписываются имейлом, шлют друг другу СМС-ски? Пока только флирт, ничего серьезного, но постепенно он, этот гипотетический москвич, вытесняет в ее душе Родиона, а Родион становится все более жалким, ничтожным, а москвич растет, наливается, твердеет, как памятник на постаменте, маленький Родион прыгает вокруг, едва доставая до его каменных яиц…
Вспомнилась чеховская «Душечка». Мысль о том, что мужчина создает женщину. И вот, налицо действие этого закона: Маша встретила в Москве другого, и он вылепил ее за каких-нибудь три дня и продолжает лепить заочно. И поэтому она так сильно изменилась.
Как Нина Заречная, чайка-куропатка, когда вместо жалкого начинающего встретила большого и настоящего, а он, начинающий, полный отчаяния, застрелил птицу-символ и швырнул к ногам своей уходящей любови:
– Я имел подлость убить сегодня эту куропатку. Кладу у ваших ног.
А ведь еще недавно была влюблена, прибежала в сумерках:
– Отец и его жена не пускают меня сюда. Говорят, что здесь богема… боятся, как бы я не пошла в актрисы… А меня тянет сюда к озеру, как куропатку… Мое сердце полно вами.
А почему он столь бездумно принял самый мягкий вариант реальности: очарование, СМС-ски? Может быть, все у них уже произошло, там, в московской гостинице…
Когда эта мысль пришла ему в голову, Маша была рядом, ее профиль двигался на фоне солнечных бликов, невообразимо далекий, чужой. Они шли парком Гагарина, вокруг светилась ярко-зеленая майская листва, желтые и лимонные бабочки порхали над молодой травой, в поисках еще не распустившихся цветов.
Что же это получается: придумал сказочную повесть о бабушках и дедушках, о первом поцелуе… Четыре месяца витал в небесах, как детский воздушный шарик. А она… Четыре месяца и три дня.
– А что, если нам пойти и прямо сейчас подать заявление в ЗАГС?
Маша посмотрела на него, чуть склонив голову набок, словно маленькая собачка.
– А у тебя паспорт с собой? – спросила она.
Уже вылезая из такси на углу Разина и Комсомольской, Маша проговорила, как бы между прочим, вскользь:
– А вот я давно жду: когда же это он перейдет от теории к практике…
Дни шли за днями, они по-прежнему встречались у Чапаева, гуляли и путешествовали по кафе. Добавилось новое развлечение – воображаемый шопинг. Они ходили по магазинам, присматривались к предметам, которые раньше были им не нужны. Вот большая сковорода: можно изжарить генеральский омлет. Чайный сервиз: будем принимать гостей. Для той же цели – несколько пар разноцветных тапочек. Детские товары. Нет, это потом…
Май был в разгаре, открылась навигация, теперь вместо кафе можно было посидеть в буфете прогулочного теплохода, глядя, как мимо проплывает город на высоком берегу.
– Вон мои окна, смотри!
– Где? Не пойму…
Родион берет Машину руку и чертит ее пальцем по стеклу.
– Раз, два, три – сверху. Раз, два… Восемь – слева.
Маша поворачивается в пластмассовом кресле, ее коленка упирается Родиону в бедро. Кажется, будто трепещущий ток течет от ее руки через все его тело, уходит, как в землю молния, обратно в ее коленку… Удивительные, странные ощущения. Словно ему лет пятнадцать, и он впервые встретился с девушкой, с Владой из восьмого «Б»… Нет, надо их забыть: всех этих Влад, Лен, Инг…
Странно смотреть с реки на серую громаду своего дома, на раскрытую форточку кухни с красной занавеской…
Совсем уже скоро они будут вместе вставать по утрам, вместе распахивать окна навстречу рассвету – каждый свою створку. Свадьба назначена на двадцатое июня.
Дом медленно поворачивается в солнечных лучах, со всеми своими фальшивыми колоннами и башнями в стиле сталинского ренессанса, последовательно вспыхивают и гаснут вертикальные ряды стекол.
– Когда-нибудь все же пригласи меня, – говорит Маша. – Хочется посмотреть, как ты живешь.
Родион отпрянул, выпустил ее руку. Что значит – когда-нибудь пригласи?
– Ты меня разыгрываешь, – сказал он.
Маша посмотрела на него с недоумением, в ее глазах метнулся непонятный испуг.