Подумай дважды

— Ага, — через минуту ответила она.

— Ты плохо спала. Все еще думаешь об этой ведьме?

Нет, о призраке.

— Не совсем.

— О работе?

— Ну да. — Мэри предпочла самый простой ответ. Они были заняты поисками дома, и это тоже играло свою роль. Все приходило в голову одновременно, но она не могла ему рассказать, что именно. Истина скрывалась так глубоко, что порой ложь была спасением.

— Что на работе? — Энтони обнял ее и притянул к себе. — Что тебя беспокоит? Партнерство?

— Да. — Теперь мысли Мэри обратились к офису. Бенни сказала ей, что решила — возможно, к сентябрю Мэри станет партнером. — Помнишь, она приняла решение десять дней назад?

— Еще бы. Ты сегодня идешь туда?

— Да, я должна. Прости, я знаю, что сегодня суббота.

— Я так и думал. Бенни будет сегодня?

— Обычно она приходит, но я не уверена. Ты же знаешь, она никому ничего не рассказывает.

— Так что, если она на месте, спроси ее. Ради этого стоит пойти.

Мэри поежилась. Она все еще побаивалась Бенни, которая была старше, умнее и вообще считалась лучшим судебным адвокатом в городе. Они редко встречались в обществе, и, как босс, Бенни соблюдала со своими помощниками профессиональную дистанцию.

— По сути, мы редко разговариваем, разве что здороваемся. В последнее время мы занимаемся разными делами.

— Так ты скажи: «Привет, Бенни, так ты сделаешь меня партнером?» — Энтони поцеловал ее в шею. — Просто спроси. Рискни. А то это все время торчит у тебя в голове.

— Но она даже ничего не упоминала. Может, она даже не думает об этом.

— Поверь мне, думает. Любой, кому предстоит отрезать ломтик пирога, думает об этом. Кроме того, ты покажешь, что инициативна. Спроси ее. И может, ты приятно удивишься.

Через полчаса Мэри уже направлялась на работу. Она ехала стоя в переполненном автобусе линии С, оборудованном кондиционерами по требованию отдела общественного транспорта. Она приняла душ и надела простое белое платье и туфли без каблуков, но все равно чувствовала себя не лучшим образом, когда ее рука касалась потного поручня над головой, а она пробивалась в сторону выхода среди мясистых рук, больших животов и запаха сникерсов. Наконец она устроилась у окна. Из-за этой влажности ее волосы могут встать дыбом. Может, сегодня ей не стоит говорить с боссом? У нее не та прическа, которая приличествует партнеру.

Автобус накренился, и она посмотрела в окно, усеянное пятнами то ли вазелина, то ли машинного масла. Они проехали мимо обменного пункта, магазинчика и кафе на открытом воздухе. Заметив пару за одним из столиков, она внимательно присмотрелась к ней. Похоже, в кафе у окна сидели ее отец и Фиорелла Букатини.

— Папа? — вырвалось у Мэри, когда автобус двинулся вперед. Она столкнулась с каким-то подростком, чуть не упала, но успела схватиться за поручень над головой. — Прошу прощения.

— Никаких проблем.

Мэри попыталась выбраться из автобуса, но какой-то турист с рюкзаком преградил ей путь.

— Простите, я должна выйти.

— Придержи лошадей! — крикнул турист, но автобус уже двигался по Брод-стрит, покачиваясь из стороны в сторону.

— Подождите, пожалуйста, остановите автобус! — Мэри проталкивалась сквозь толпу, но явно не успевала добраться до передней двери. Кафе расплылось в летнем мареве, так что она, уцепившись за стойку, порылась в сумочке, вытащила свой сотовый, откинула крышку и нажала «Д» — «Дом».

— Алло? — ответила мать.

— Ма? Это я. Как у тебя дела?

— Со мной все хорошо. Мария, как ты?

— Отлично, ма. — Теперь, удостоверившись, что все в порядке, Мэри могла приступать к делу. — А где папа?

— Его здесь нет. Они с Фиореллой поехали в больницу Святой Агнессы.

Значит, это был он.

— В больницу? Зачем? С ним что-то случилось?

— Он порезал себе палец хлебным ножом.

— И глубоко?

Мать презрительно фыркнула:

— Нет.

— Он позавтракал перед тем, как выходить?

— Si.А что ты думаешь, я не покормлю твоего папашу?

— И Фиорелла тоже?

— Конечно. Si.А в чем дело, Мария?

Мэри сомневалась, стоит ли говорить.

— Ма, мне не нравится Фиорелла.

— Тс-с-с! Мария, не говори таких вещей, будь хорошей девочкой, будь умницей, ты же видела, какая у нее сила, она услышит нас.

— Она услышит нас по телефону?Мам, это смешно. Она все выдумывает. — Мэри рассказала матери, что Фиорелла делала прошлым вечером во время молитвы и как говорила о сглазе. Они вовсе не итальянцы, но у каждой народности есть свои предрассудки — именно их они и привезли в Америку вместе с хорошей едой.

— Тс-с-с, Мария, перестань, нет-нет, per favore.Она прекрасный человек, у нее нет семьи, нет ни-че-го.

Автобус остановился почти там, где нужно Мэри.

— О'кей, мама, скажи отцу, что я передаю ему привет. Бегу на работу.

— Не перетрудись. Сегодня очень жарко. Приходи домой. И поешь.

Мэри растроганно улыбнулась. У других детей были родители, которые жестко воспитывали их, но Мэри с детства помнила, как мать говорила ей, что от чтения могут испортиться глаза.

— А теперь пока, ма. Я люблю тебя.

— И я люблю тебя, Мария, будь хорошей девочкой.

Мэри прервала связь, протолкалась в переднюю часть автобуса и вышла во влажную духоту, отчего ее волосы встали дыбом.

Нет, сегодня явно не тот день, чтобы говорить о партнерстве.

Или, может быть, хуже уже не станет.

Глава 17

Бенни понятия не имела, где находится, в сознании она или все это ей снится, жива она или мертва, но она не хотела, чтобы это состояние прекращалось, потому что в нем был «золотой свет», и она, как ни странно, была счастлива. Ее мать снова жива и здорова. Видение протягивало руки, ее длинные белые пальцы шевелились, стараясь дотянуться до дочери.

«Бенедетта, — шептала мать. — Я здесь».

Бенни не могла понять, как долго она мучается. У нее все болело, ныло и опадало сердце, и часть ее уже перестала жить. Но теперь все кончилось, и мать вернулась, у нее были распущенные волосы цвета воронова крыла, гладкая и мягкая кожа, как на той картинке, где она была молодой.

Мать носила синий купальный халат, который радовал глаз, она даже не сняла его, когда заболела, и ничто больше не радовало и не веселило ее, потому что вылечить ее было невозможно. Если Бенни прилагала все силы, матери снова становилось лучше, но в общем ничего не помогло — ни чтение книг, ни настольные игры, ни знаки внимания, ни шутки и гримасы — ничто не могло снова вызвать улыбку на лице немолодой, уставшей от жизни женщины.

Бенни сидела у кухонного стола, когда мать пекла блинчики, и вдыхала их волшебный запах и слышала, как масло шипит на сковородке. Мать показывала ей, как на блинчиках лопаются пузыри, это была тайная примета, говорящая о том, что блинчики пора переворачивать. А Бенни стояла рядом с матерью, чувствуя, как жар от горелки касается ее носа, и глядя, как ловко мать переворачивает блинчики — теперь золотистая поверхность, гладкая и свежая, оказывалась наверху.

Самое лучшее заключалось в том, что они снова были вместе, только они двое, мать и дочь. Они стояли так близко друг к другу, что Бенни чувствовала мамин аромат — чайных роз, слышала ее голос, касалась ее мягкой рубашки и была так счастлива ее возвращению — пусть только на один завтрак с блинчиками, всего на одно утро, на один день, — это было все, о чем она могла просить. Сердце говорило ей, что это правда, что это конечно же небеса.

И пусть даже обе они мертвы, Бенни чувствовала, что в этот момент она была искренне и неподдельно счастлива.

Глава 18

Эллис взяла ручку у охранника, который, прищурившись, внимательно смотрел на нее. Ее рука легла на журнал, затем она сказала:

— Между нами… в какое время сотрудники прошлым вечером покинули здание?

— Не знаю. Меня тут не было. Дежурил Херм.