Страница 25 из 43
В 1989 году профессор Жобер вместе с несколькими сотрудниками произвел уникальную в мировой практике операцию. Он буквально пересадил живой коралловый риф из залива Таджура близ Джибути в заблаговременно подготовленный резервуар Монакского аквариума объемом 400 м3, глубиной 6 метров. И здесь — вот уже 27 лет — тот продолжает развиваться и расти за прозрачной акриловой стеной толщиной 34 сантиметра. Между ветвями жестких и мягких кораллов плавают те самые существа, каких мы встретили бы в аналогичных условиях и в естественной среде. Своим успехом эксперимент обязан нескольким открытиям, сделанным здесь же, в музее. Авторство основного из них, собственно, и позволяющего капризным коралловым ветвям не чахнуть в неволе, принадлежит опять-таки лично Жоберу. Он изобрел сложный метод очистки воды под названием «Микроокеан»: воду, нагнетаемую в «Акулью лагуну» (такое имя получил резервуар) обычным порядком из Средиземного моря, прогоняют через слой водорослевых фильтров с кессонной вентиляцией и неизвестковым наполнителем («чудо-грязью» на профессиональном жаргоне). Именно этим фильтрам МОМ обязан своим «коралловым триумфом».
«Мы ставим перед собой лишь несколько конкретных целей, — продолжает Жиль. — Но зато преследуем их со всей решимостью. Во-первых: обеспечить нашим питомцам оптимальные условия существования в неволе — лучшие, чем на воле! Учитывая наши репродуктивные программы, это жизненно важно, ведь животные не станут размножаться, если и живут-то из последних сил. Во-вторых, важен ракурс подачи материала. Даже люди, привычные к посещению аквариумов, у нас бывают впечатлены не только самими картинами морского мира, но и дизайнерской работой, так сказать. Мы же показываем маленькие подводные спектакли, а что за спектакль без декораций? Увивать водорослями скальные породы, придумывать особые формы для резервуаров, подбирать цвета — уверяю вас, это целая история. Ну, и самое главное. Мы тут до мелочей продумали, как сделать так, чтобы содержимое резервуаров выглядело в прямом смысле слова настоящим. Ведь, как вам известно, и я, и все мои сотрудники — водолазы, мы совершенно точно знаем и помним, как в действительности выглядит подводный пейзаж на той или иной глубине, широте, отдалении от берега. Вот нам и кажется важным воссоздавать только реальные океанические ландшафты. Те, которые в природе безусловно встречаются».
Жуткие морды придонных рыб средиземноморской части Аквариума вызывают у детей любопытство, а не страх
Люди из «нижнего мира» МОМа не смешивают видов. Не устраивают фантастических экспериментов. Они только хотят дать публике истинное представление о том, что происходит под великими водами. Не просто умилить ее, поразить, увлечь или развлечь. Но — еще и просветить. Скажу больше: в Аквариуме МОМа составлен заговор, цель которого — подспудным образом, схожим с пресловутым «методом 25-го кадра», — с помощью десятков завуалированных деталей внушить людям мысленный вопрос: «А что ты сделал, чтобы сохранить природу океана?»
Чтобы как следует поснимать в Аквариуме, пока его полумрак (здесь никогда не зажигают света в самом зале, чтобы эффект нужной подсветки «искусственным солнцем» не пропал внутри резервуаров) не заполнен народом, приходить нужно около 8, за час до открытия, что мы с фотографом Александром Лыскиным несколько раз и проделали.
Первым на работу — как раз около восьми — является Жан-Марк, коренастый, подвижный, невысокого роста человек с крупным носом. Причем ноздри у него то и дело раздуваются или сужаются — живут отдельной жизнью, словно в постоянной готовности улавливать и истолковывать запахи. Говорят, это отличительная черта французских поваров.
Жан-Марк и есть французский повар, только рыбий. Примечательно: хотя по служебной инструкции ему полагается закончить с завтраком на всех девяноста аквариумных «столиках» до открытия МОМа, он никогда не успевает и выходит к рыбам с полным яств подносом на колесиках, уже когда кругом полно посетителей. Естественно, те с жадным любопытством смотрят, как, скажем, переваривает червей прямо в открытой воде хищный маленький анемон. Но самое интересное — наблюдать за драматическими «танцами» в «доме» у мурен: дают им довольно крупную рыбу. Однако то ли из-за «тупости», то ли от подслеповатости, эти существа, напоминающие попеременно босховскую аллегорию греха, апофеоз злобы, и обаятельного уродца Гуинплена, не могут обнаружить ее сами на расстоянии нескольких сантиметров. Приходится роботообразной металлической «рукой» буквально запихивать ее им в рот. И то не всегда получается. Этим-то «не всегда» и пользуется рыба другого вида, поменьше, подселенная к муренам. Обычно она отсиживается в скальной пещерке, но, когда видит, что нерасторопные гиганты в очередной раз упустили кусочек добычи, пулей вылетает из укрытия, хватает «бесхозное» и несется обратно — уплетать. Но иногда, будучи уже на полпути, решает, что расстояние от желанной еды до муреньей пасти все же слишком опасно, и возвращается несолоно хлебавши…
Фауна кораллового рифа, представленная в «Акульей лагуне», хороша для показа еще и тем, что не имеет себе равных по яркости цветов
Еще — время от времени приходится драить акриловые поверхности Аквариума. Надо, чтобы они не покрывались «биологическим налетом» (разными мельчайшими моллюсками и прочими существами, обживающими всякую твердь в водной среде). Можно было бы, конечно, придумать для этого какое-нибудь автоматическое приспособление и тем сэкономить трудозатраты музейщиков, но так, согласитесь, неинтересно. Интересно вот как: два раза в неделю, по средам и пятницам, посреди бела дня в служебном помещении над «Акульей лагуной» собираются четверо водолазов. Двое готовятся к захватывающему погружению с изящными маленькими скребками, их напарники остаются на подхвате — вдруг что случится в воде?
А случается всякое, как мне объяснил в неторопливой беседе там же, над Лагуной, один из участников действа. Причем бояться приходится даже не компактных, как гоночные машины, акул-зебр, с утра до вечера режущих воду острыми плавниками. Морские черепахи — их тут две — куда опаснее! Если вдруг занервничают, могут больно «клюнуть» или ущипнуть. Или рыбы-наполеоны, приняв «чужеродное тело» за опасного врага, как налетят гурьбой — чувствуешь себя словно в разворошенном улье…
Или вот: неподалеку от старейшего жителя монакского музея (мурены Muraena helena, пойманной еще в 1968 году) расположились «Рожденные в Аквариуме». Стайки разноцветной тропической малышни снуют синхронно по большой круговой емкости среди водорослей, и забавно смотреть, как живо они реагируют на малейшее движение извне. Попробуйте отбросить на них тень от собственного туловища — сразу метнутся врассыпную, чтобы вновь собраться на другой стороне резервуара. Или постучите ногтем по акрилу — сотни микроскопических носов сразу начнут тыкаться в ту точку, где вы стучали. Пугать и привлекать внимание мальков, как оказалось, многие находят страшно увлекательным. Я сам видел, как пожилая католическая монашка развлекалась подобным образом добрых полчаса… Кстати, не хотите ли посмотреть, откуда эта «малышня» берется?
Кормление мурен — занятие довольно утомительное. Рыбу приходится чуть ли не засовывать им в пасть
Внутрискальный питомник Океанографического музея вовсю ведет аквакультурную работу — не коммерческую, конечно, а научную. И чтобы свою живую экспозицию пополнять, и чтобы с другими делиться результатами — и теоретическими, и практическими, то есть собственно молодняком.