Досадный случай

К вечеру дождь приутих, ночью почти прекратился, а с утра город вновь затянула пелена нудной мороси. Мэтр Ларрамих поочерёдно косился то на тучи, то на меня, но помагичить, и призвать погоду к порядку не просил, за что огромное ему спасибо.

Заклинатель в последний раз проверил, взял ли я продукты и травы, и выглянул за дверь. Порыв ветра тут же забросил в лицо горсть колючих холодных капель, и ледяным сквозняком полетел дальше по дому. Старик поспешно отпрянул, и отёр лоб рукавом мантии.

— Ну, добрый путь, Киорсах. Провожать не буду, здоровье уже не то — под дождём бегать.

— И не надо, мэтр, не так велик Раттахор, чтобы северные ворота не найти. — Особенно если учесть, что дорогу он мне объяснил дважды, и самым тщательным образом.

— Не забудь, народ тут тёмный, так что если твёрдо решил присоединиться к обозу, то лучше о том, что ты маг не говори, даже заклинателем лучше не представляться. По одежде вполне за дворянчика местного сойдёшь, так и тебе и им спокойнее будет. А лучше карету найми, и езжай, как подобает человеку твоего положения. Нет? Не понимаю я твоего упрямства. Чует моё сердце, что такое путешествие до добра не доведёт. — Заклинатель неодобрительно поджал губы, а потом с надеждой глянул на меня — вдруг образумлюсь? — Давай я тебе денег одолжу, и всё же наймёшь карету?

— Не надо, у меня есть. А за предупреждение спасибо, смотреть буду в оба.

Старик покачал головой, и выпустил меня под дождь. Надо поторопиться, пока за всеми этими разговорами обоз без меня не ушёл. И действительно поглядывать по сторонам — такой опытный заклинатель, как мэтр Ларрамих зря беспокоиться не станет.

Ненастье разогнало горожан по домам, так что первыми, кого я встретил на улице, были обозники. Торговец местного значения, которого язык не поворачивался назвать купцом, злобно шипел на возниц и трёх непрезентабельных «охранников», которые все вместе никак не могли управиться с четырьмя телегами. Лошади, чувствуя настроение людей, артачились и всхрапывали. Чуть в стороне притулилось пять повозок мастеровых, решивших присоединиться к «охраняемому» обозу, но не желающих попадать под горячую руку. Компанию мужьям, едущим в деловую поездку, составляли жёны и ребятишки постарше, не желающие пропускать такой праздник, как поездка на осеннюю ярмарку. Сейчас все они сидели на своих телегах мокрые и притихшие, даже женщины не пытались внести свои пять медяков в ругань торговца, а молча ждали, когда разъединят сцепившиеся оглоблями телеги.

Пожалуй, почтенного торговца отвлекать не стоит, а то мы так до обеда не выедем. Ну-ка, что там за мастеровые? Под дерюгами, укрывающими телеги, разглядеть что-то сложно, но, похоже, что со мной будут путешествовать два горшечника, резчик, корзинщик и ткач. Надо договариваться с ткачом, у него, по крайней мере, товар мягкий. Правда, поверх тюков громоздится сразу четыре ребятёнка, но ничего, прорвусь как ни будь.

Я протиснулся между телегами гончаров, остановился рядом с ткачом, и прокашлялся, привлекая внимание, но первой меня заметила его супруга, судя по характерным мозолям — пряха.

— Чего вам угодно, господин? — Низкий и глубокий голос женщины удивительно не сочетался с её сутулой жилистой фигурой. Думал, будет что-то резкое, со сварливыми интонациями.

— Не подвезёте до Тиллахора? Плачу десять медяков.

— Двадцать пять!

О, ткач очнулся. Правда среагировал на цену раньше, чем поднял голову, так что заметно смутился, когда разглядел, что пытается обобрать дворянина. Но, к сожалению, не раскаялся.

— Пожалуй, мне стоит спросить цену у ваших спутников, уважаемый.

— Пятнадцать. — Не желающий упускать лёгкие деньги мужик тут же сбавил обороты. — Путь не близкий, ваша милость, так что самая подходящая цена.

Спорить из-за пары медяков не хотелось, так что я выдал семь монет задатка, и примостился на телеге, подвинув заинтересованно разглядывающую меня малышню. Мальчишки с готовностью переползли на следующий тюк, и, судя по направлению взглядов, прикидывали, удастся ли им незаметно стащить поиграть настоящий гномий корд.

Торговец оглянулся на шевеления за спиной, но ничего не сказал, только прикрикнул в последний раз на своих подчинённых, и обоз, наконец, тронулся. Ткач с облегчением щёлкнул вожжами, и пристроился за купеческой телегой, оттеснив недовольно зыркнувшего корзинщика.

Недобрые предчувствия мэтра Ларрамиха начали сбываться почти сразу.

Утомлённые долгим сидением дети затеяли игру в десятилетнюю осаду Гоухора, причём роль осаждённого порта отводилась нашей телеге — ещё бы, попробуй по резным деревяшкам попрыгать, или по глиняным горшкам.

Веселье продолжилось на первом же привале. Не уловил, как устанавливалась очерёдность готовки, но первой готовить обед выпало холёной супруге резчика. Красотка растерянно кивнула, и, пока остальные устраивали лагерь, взялась за дело. Спустя подозрительно короткий промежуток времени обед был котов, и к костру потянулась очередь с мисками.

Я понюхал предложенную жидкость, осторожно зачерпнул, и закашлялся. Голая соль! Плюс недоваренные овощи. Наверно, у них дома есть служанка. Уверен, что есть — не сумел бы резчик так разъесться на жениных харчах. Вон как набежавшую слезу смаргивает — видно, что для него кулинарные таланты жены тоже сюрпризом стали.

Если подумать, не так уж я и проголодался, до ужина подожду.

Торговец мрачно поболтал ложкой пересоленное варево, и буркнул под нос что-то неразборчивое, а потом оглядел презрительно отплёвывающихся женщин.

— Остальные готовят так же?

Жена рябого гончара смерила повариху уничижительным взглядом.

— Что вы, почтенный, у нас на весь Раттахор только одна безрукая хозяюшка. Добрый человек из сострадания замуж взял, теперь вот мучается.