Страница 93 из 117
Африку принято называть землей контрастов. Вот уж воистину разительный контраст между несчастной, изнывающей от засухи землей, где кучка одержимых людей роется в грязи в поисках алмазов, и этой благородной равниной, демонстрирующей благодарную реакцию Природы на разумное и бережное вмешательство Человека.
Если отправиться из Блумхофа на восток, то вы долгое время будете ехать по плоской равнине с неизменными очертаниями: мили и мили пожухлой травы и засохшего маиса, невысокие одиночные холмы и сонные деревушки в окружении эвкалиптовых деревьев. Наиболее существенная деталь пейзажа — дорога, по которой вы едете. Бесконечной полосой она тянется по бушу и теряется за горизонтом.
Дорога чаще всего пустынная, лишь иногда вдалеке появляется фермерская повозка, запряженная мулом; она проезжает, оставляя после себя облако красной пыли.
А затем вы неожиданно попадаете в деревушку, наполненную веселым перестуком плотницких молотков. Не составляет труда установить источник шума: целая толпа рабочих ползает по лестницам и козлам вокруг жалкой лачуги с громким названием «Коммерческий отель». Эта атмосфера радостного оживления и подъема характерна для всего местечка. На деревенской лужайке (или аутспане,как здесь говорят) расположился вполне современный офис по продаже земельной собственности. На стоянке перед гостиницей в ряд стоят дорогие автомобили, из дверей выходят не обычные фермеры, заглянувшие пропустить стаканчик-другой перед обедом, а люди в деловых костюмах, журналисты, которых всегда можно различить за версту, и фотокорреспонденты. Вы перестаете удивляться, когда узнаете имя деревушки. Это Одендалсруст — центр нового золотого месторождения, открытого в Свободном государстве. Еще несколько месяцев назад никто и не слышал о населенном пункте с таким названием, а теперь имя это не сходит с первых страниц мировой прессы и поминается на всех фондовых биржах. Одендалсруст — прекрасная иллюстрация темы «деревенский парень добился успеха в жизни», и как всякий счастливчик, город искренне радуется своему успеху. Улыбки цветут на всех (или почти на всех) лицах. Даже древний старичок, привычно устроившийся в уголке, и тот уже, похоже, подсчитывает будущие прибыли. Что тогда говорить о молодом человеке из местного магазинчика: уж он-то точно видит себя во главе нового «Статтафорда»!
Люди расхаживают туда и сюда по Одендалсрусту и смотрят на старую деревушку новыми глазами. На месте жалких лачуг им видятся бетонные небоскребы. В мечтах по пыльной деревенской дороге бегают сверкающие трамваи и современные автомобили. Глядя, как к деревне подъезжают тяжелые самосвалы с горнодобывающим оборудованием, все наверняка вспоминают историю чудесного превращения Йоханнесбурга. Это сравнение не единожды всплывает в разговорах, ибо Одендалсруст посетила та же самая добрая (или злая, если угодно) фея, что и в Кимберли или на Ранде.
Иногда в газетах печатают заметки о людях, неожиданно выигравших на тотализаторе и в мгновение ока разбогатевших. Помните их счастливые и слегка ошалевшие лица? А здесь то же самое произошло с целой деревней! Некоторые жители поспешили воспользоваться ситуацией и продали свои земли за десятки тысяч фунтов, другие же пока выжидают в надежде сорвать больший куш.
Я заглянул в крошечный гостиничный бар, битком забитый шумными уитлендерами в городской одежде. Хозяин бара — молодой немец в рубашке с закатанными рукавами — едва успевал принимать заказы. А вокруг шумела стройка — ведь гостиница (простите, «Коммерческий отель») должна была соответствовать новому имиджу Одендалсруста, — и в прорехах в стене то и дело мелькали бесстрастные лица чернокожих рабочих. От сидевшего рядом мужчины я узнал, что хозяин гостиницы отверг предложение продать заведение за сто тысяч фунтов.
— Эх-ма! — с завистью вздохнул мой собеседник. — Мне бы кто такое предложил!
Я узнал, что Одендалом звали фермера, который всего поколение назад обрабатывал землю в здешних местах. А что касается окончания «-руст» (или «-рест»), то оно имеет отношение к его могиле, которая тоже находится неподалеку.
Зашел я и в офис по продаже недвижимости — тот самый, недавно выстроенный на деревенской лужайке. И хотя пока он представлял собой всего-навсего трех- или четырехкомнатное бунгало, но вполне отражал всю мощь современного мира. Прежде чем пройти внутрь, мне пришлось зарегистрироваться у секретаря, и я слышал, как в соседней комнате вовсю тарахтит печатная машинка. Затем меня принял управляющий офисом. Он развернул передо мной карту района и рассказал, по какой цене идут те или иные участки. У меня возникло ощущение, будто я каким-то таинственным образом совершил путешествие во времени. Ведь нечто подобное случилось и с Йоханнесбургом, Кто сегодня поверит, глядя на его небоскребы и широкие авеню, что каких-нибудь восемьдесят лет назад там был пустынный буш с кучкой палаток и жалких хибарок? Я даже выглянул в окно офиса и мгновенно успокоился: и со мной, и с Одендалсрустом все было в порядке — по пыльной улице как раз гнали стадо мычащих коров. Перспектива превращения в блестящую метрополию пока откладывалась.
Но где же сами золотые прииски? Мне объяснили, что они разбросаны по вельду в трех-четырех милях от городка. Я отправился туда и нашел несколько контор, стоявших посреди знойной степи. Молодой инженер вызвался отвезти меня на шахту № 3, она же рудник Сент-Хелен — место, откуда все начиналось. Прибыв на место, я увидел миниэлектростанцию, надшахтное сооружение, а также толпу потных рабочих у входа в наклонную шахту, чрезвычайно похожую на типовой вход в метро. Золото залегало в четырех сотнях футов под землей.
— Но откуда вы знаете, что оно там есть? — спросил я.
Инженер начал излагать основы геофизики — что-то о буровых скважинах, технике бурения и прочих сложных материях. Из всего сказанного я заключил, что разведка золотоносных слоев производится по тому же принципу, что и снятие пробы со стилтонского сыра. Помните, в те давние благословенные дни, пока еще Король Сыров не превратился в антикварную редкость, мы приходили перед Рождеством в бакалейную лавку и требовали головку стилтона. Лавочник брал в руки тонкий серебряный пробник (зонд по-научному) и осторожно втыкал его в самую середину сыра. Затем извлекал пробник наружу и давал на обследование — вы могли его оглядеть, понюхать, даже попробовать на вкус. Хочется надеяться, что здешнее зондирование оставит по себе такую же добрую память.
Я продолжал свое путешествие по Свободному государству, размышляя о том, что мы живем в век строгой организации. Теперь уже на золотые прииски не съезжаются тысячи старателей со своими лопатами и кирками. Ученые бурят пробные скважины, компании приобретают земельные участки, инженеры строят шахты и набирают персонал. Только один персонаж отсутствует в современной золотой лихорадке — это старатель.
Ферма, на которую я приехал погостить, стояла среди деревьев на невысоком пригорке, а у его подножья протекал ручей. Сразу за ручьем простиралось Свободное государство — протянувшаяся до самого горизонта плоская равнина, кое-где пересекаемая горными отрогами. Необычайно чистый и прозрачный воздух создавал обманчивую иллюзию их близости, хотя на самом деле до ближайших гор было не меньше двадцати миль.
Каждый день после обеда на небе собирались огромные облака, и все разговоры сводились к одному животрепещущему вопросу: будет дождь или нет? Небо на горизонте темнело до тех пор, пока не принимало угрожающе темный цвет индиго. Местами его прорезали ослепительные молнии, они сопровождались глухими раскатами грома. Сидя на веранде, мы наблюдали за тем, как где-то вдалеке темно-фиолетовые небеса разверзаются, изливаясь косым дождем на исстрадавшуюся от долгого зноя землю. Просто невероятно, как день за днем повторялась одна и та же история: гроза начиналась во второй половине дня и проливалась дождем там, сям — где угодно, только не над нами.
Грозы эти могли часами бушевать над Свободным государством, порой они затягивались до поздней ночи. Но всякий раз, проснувшись поутру и выглянув в окошко, я видел над головой безоблачное небо, на котором сияло безмятежное солнце.