Страница 89 из 117
Барнетт Айзекс принадлежал совсем к иному типу людей. Он происходил из семьи уайтчепелских евреев и подвизался жонглером в мюзик-холлах Ист-Энда, где у него был совместный номер с братом. Своему творческому дуэту они дали звучное имя «Братья Барнато», ибо придерживались мнения, будто все высококлассные жонглеры должны быть итальянцами. В результате родился псевдоним «Барнато» — вполне адекватная версия их родной фамилии «Барнетт», но с ощутимым южным оттенком. Под этим именем — Барни Барнато — Айзекс и прибыл на алмазные поля Кимберли. Приехал он не с пустыми руками, его активы на тот момент включали изрядный запас характерного юмора лондонского кокни, неплохой хук левой и сорок ящиков каких-то сомнительных сигар, которые Барни намеревался продать на приисках. Свою карьеру он начал с выступлений в местном цирке. Скопив несколько шиллингов, он решил пустить их в дело — купил разрешение заново просеять уже отработанный гравий. Барнато повезло: он обнаружил пару крохотных камешков, которые пропустили предыдущие старатели. Таким вот образом — вроде бы потихоньку-полегоньку, но на удивление быстро — развивалась карьера Барни Барнато. Вскоре он превратился в эксперта по алмазам, начал понемногу скупать их, затем приобрел собственный участок и в конечном счете стал миллионером.
На первых порах алмазные прииски Кимберли представляли собой хаотическое скопление мелких (и совсем крохотных) шахт. Здесь собрались тысячи старателей со всех концов света. Каждый из них приобрел небольшой участок и принялся в нем копаться. Поскольку процесс шел бесконтрольно, очень скоро вся местность уподобилась огромному улью с узкими извилистыми ходами и переходами. Подземные коридоры перекрещивались, проходили друг над другом. Нередко случалось, что они обваливались, погребая под слоем земли тех, кто оказался ниже. Чем дальше углублялись старатели, тем более опасным и дорогостоящим становилось это занятие. Кстати, дороже всего обходился подъем породы на поверхность земли.
Когда появились первые компании по разработке месторождений, то многие старатели с радостью обменяли собственные концессии на паи в этих компаниях. Таким образом, несколько десятков компаний пришли на смену тысячам индивидуалов. Затем начался закономерный процесс укрупнения компаний, пока их не осталось всего две — картель Родса под названием «Де Бирс» и «Кимберли майн», принадлежавшая Барнато.
А сейчас позволю себе небольшое отступление, так сказать, общеобразовательного характера. Дело в том, что, строго говоря, алмаз не является драгоценным камнем — в том смысле, в каком ценится достаточно редкий изумруд. Если бы все алмазы, скрытые в южноафриканской земле (особенно в районе города Александр-Бей), одновременно откопали и выбросили на рынок, цена на них катастрофически бы упала. Для того чтобы поддерживать ее на достаточно высоком уровне, необходимо строго регламентировать объемы добычи алмазов. Родс понимал это, но понимал и то, что подобная регламентация невозможна в условиях конкуренции с Барнато.
В своем бизнесе он руководствовался следующим соображением (одновременно милым и меркантильным — вполне в духе самого Родса): в Европе и Америке достаточно обеспеченных молодых людей, способных сообща потратить четыре миллиона фунтов в год на обручальные кольца с бриллиантами для своих избранниц. Деньги эти пойдут в прибыль алмазодобывающим компаниям при одном непременном условии: что не произойдет переполнения рынка драгоценных камней. Этого можно не опасаться, если «Де Бирс» поглотит картель Барнато. Именно так рассуждал Сесил Родс и сделал все для достижения цели. Не буду утомлять читателя перипетиями войны между алмазными королями. Скажу только, что Родс победил, и «Де Бирс» стал главенствующей компанией в торговле алмазами (такое положение вещей сохраняется и поныне).
В Южной Африке очень любят историю о Родсе, Барнато и ведре алмазов. Я слышал ее не менее десяти раз и должен сказать: в том виде, в каком мне ее рассказывали, история выглядит абсолютно глупой и недостоверной.
Якобы во время переговоров с Барнато Родс, желая подольститься к конкуренту, объявил, что всегда мечтал увидеть ведро, доверху наполненное алмазами. И Барнато — довольный тем, что может продемонстрировать свои возможности — выставил на стол ведро, полное камней. Даже такой вдумчивый биограф, как Бэзил Уильямс, приводит эту историю в своей книге и добавляет, что Родс опустил руки в ведро и «извлек на свет полные пригоршни сверкающих камней». Последнее замечание выглядит тем более неправдоподобным, что необработанные алмазы вовсе не «сверкают», а кажутся просто намыленными стекляшками.
Совсем другой вид история приобретает в изложении Гордона Ле Сера, личного секретаря Родса. По его словам, Родс очень старался уговорить Барнато не выкидывать на рынок большую партию алмазов. Он приводил все новые доводы, распалялся, взывал к профессионализму конкурента. Барнато же, осознавая свою власть, развлекался тем, что перебирал на столе огромную коллекцию камней — ту самую, о которой шла речь! Все камни были уже подготовлены для продажи — тщательно рассортированы, снабжены соответствующими надписями и разложены по кучкам. Можете представить себе эту сцену? Изнемогающий от бессильной злости Родс и сладко улыбающийся Барнато (вот уж действительно артист!) над кучей алмазов. Барнато мог себе позволить улыбаться. Он успел уже озвучить условия и пригрозил: если Родс их не примет, все камни немедленно поступят на рынок.
А далее, по Ле Серу, произошло вот что. Где-то в середине дискуссии, воспользовавшись тем, что Барнато на минутку отвлекся, Родс вскочил с места, стремительно подошел к столу и произнес: «Барни, ты когда-нибудь видел полное ведро алмазов? Я, например, нет. И я скажу тебе, что сделаю. Если твои алмазы заполнят ведро доверху, то я куплю их по той цене, которую ты назначил».
И с этими словами — бедняга Барнато не успел и ахнуть! — он смахнул кучу камней в стоявшее рядом ведро. Родс бросил беглый взгляд на дело рук своих — ведро оказалось заполненным на две трети! — после чего гордо покинул комнату. Он уже достиг цели переговоров — получил желанную отсрочку в несколько дней. Что касается Барнато, то «лишь наткнувшись на удивленные лица присутствующих, он понял, что произошло — секунду назад он лишился своего главного козыря в борьбе с Родсом, ведь на повторную сортировку камней у него уйдет не меньше недели».
Мне кажется, что в таком виде история о ведре алмазов выглядит более осмысленной и правдоподобной (при условии, конечно, что она вообще не вымысел). Подобный поступок — одновременно импульсивный и рассчитанный — вполне в духе Сесила Родса. Представить же себе, чтобы он, как опереточный Али-Баба, купал руки в алмазах — нет, увольте! Это видится мне в высшей степени маловероятным.
Двадцать молчаливых мужчин сидят за длинным столом лицами к свету. Вооружившись тонкими пинцетами, они один за другим берут какие-то мелкие предметы со стола — по виду эти предметы больше всего похожи на кусочки оплавленного стекла. Одни из них размером с фасолину, другие с горошину, остальные еще мельче.
Так вот, значит, каковы итоги долгих трудов и сопутствующего им переполоха. Громкие крики и драки, запыленные упряжки мулов и тяжело груженые вагоны из Порт-Элизабета, скрип лебедок и бесконечное раскачивание десяти тысяч гравиемоек — все это заканчивается вот в такой тихой комнате, где серьезные, сосредоточенные мужчины в зеленых наглазниках изучают кусочки мутного стекла и аккуратно выкладывают их рядами на белой бумаге.
— Обратите внимание, — сказал мой экскурсовод. — То, что вы видите, стоит четверть миллиона фунтов.
О нет! Я видел не просто кучу алмазов, а гораздо больше. Перед моими глазами стояли сотни обручальных колец. Вполне возможно, что девушки, для которых они предназначены, даже еще и не думают о замужестве. Но «Де Бирс» уже готов их осчастливить! Я видел улыбки тысяч женщин, получивших в подарок долгожданное кольцо с бриллиантом, и мужчин, которые пока не подозревают, что они сделают этот подарок. У бриллиантов множество применений. Они могут стать залогом верной любви, выражением мужского раскаяния, предметом грязной взятки… Я видел ветхих старцев, которые, заглянув к Картье, на глазах молодеют — им не дашь больше пятидесяти. Я слышал женские голоса, которые на разных языках и с разными акцентами произносят одну и ту же фразу: «Ах, дорогой, это совсем не обязательно…»А также видел умных и предусмотрительных людей, которые с помощью маленького замшевого футлярчика с бриллиантами сумели избежать верной смерти от рук разъяренной толпы. Все эти образы витали над длинным сортировочным столом в Кимберли. Мне даже показалось, что я на минутку заглянул в мастерскую, где богини судьбы прядут свою пряжу.