Страница 30 из 117
Помимо меня здесь отдыхало несколько семейных групп — люди сидели на траве, наслаждаясь последними лучами ноябрьского солнца. Их присутствие ни в коей мере не нарушало великолепия тихого летнего вечера.
Я успел уже достаточно хорошо изучить южноафриканцев, чтобы утверждать: даже если б их здесь собралось не двадцать человек, а целая сотня, то и тогда не возникло бы шума и беспорядка. Просто крикливая вульгарность не числится среди недостатков этого народа. Среди сравнительно небольшого белого населения Южной Африки вам навряд ли встретятся потенциальные завсегдатаи Блэкпула или Кони-Айленда. Я никогда не видел, чтобы белый южноафриканец орал, горланил песни или каким-либо иным способом оскорблял чувства окружающих (а ведь, что греха таить, подобное поведение давно уже стало едва ли не нормой для современных западных демократов). Полагаю, если такие порывы и возникают в среде южноафриканцев, то они легко гасятся благодаря природной суровости национального характера. Опять же, Южная Африка — достаточно просторная страна, чтобы подобные «крикуны» имели возможность уединиться где-нибудь на ферме и дебоширить в свое удовольствие, не досаждая соседям. И вообще, если говорить о моих впечатлениях от Южной Африки, то я бы на первое место поставил хорошие манеры ее жителей.
Мы уселись обедать под тихое шуршание электрических вентиляторов. Здесь тоже было немало семейных групп. Помимо них я отметил несколько молодых людей в шортах цвета хаки и с походными рюкзаками за плечами — судя по всему, они только что спустились с окрестных гор. Присутствовала и дюжина моряков из Саймонстауна — весьма воспитанных ребят, совершавших автомобильную поездку по Капу. После обеда я вышел прогуляться по вечернему городу. На улицы Цереса спустилась южная тьма. С ярко освещенных веранд доносились звуки граммофона и обрывки радиотрансляции с очередного матча по крикету. Неожиданно для самого себя я принял решение посетить биоскоп!
Не поверите, но я уже два года не был в кино. На сей раз мне повезло: шел фильм по сценарию, написанному одним из моих друзей. Там рассказывалось об американском солдате, которого война забросила в круг английской семьи. Зрители смотрели фильм с искренним интересом, и было их в зале на удивление много. Честно говоря, я даже не подозревал, что в Цересе столько жителей.
Обратно я возвращался уже в полной темноте. В небе мерцающим покрывалом рассыпались южные звезды. Оглушительно трещали сверчки. Я готов был поклясться, что все южноафриканские сверчки собрались в эту ночь на симпозиум в крохотном Цересе.
И вновь я ехал перевалом Майкл-пасс, приближаясь к тем долинам, что по праву считаются житницами Союза. Большая часть урожая была уже собрана, однако кое-где еще виднелись несжатые куски полей. Стояло жаркое летнее утро, и все это вместе — щедрое южное солнце, прозрачный, чистый воздух и голубые горы, испещренные темно-лиловыми тенями — создавали непередаваемое ощущение благоденствия и безмятежного счастья. Сердце мое преисполнилось тихой радости, и я, пусть ненадолго, почувствовал себя одним из тех темнолицых трубадуров, что бродят по дорогам Африки со своими мандолинами.
По дороге мне встретился старый фермер, который поведал, что урожай в этом году выдался на редкость хорошим. Я поинтересовался, сколько же бушелей зерна он собирает с одного акра. И тут в беседе возникла заминка — мы безнадежно запутались в единицах измерения. Однако старичок попался упорный, и в конце концов ему удалось растолковать мне все насчет мюйдов, моргенови проч. В результате выяснилось, что урожай его не так уж и хорош. Если я ничего не напутал с таблицей перевода мер и весов, то он составлял всего лишь семь с половиной бушелей с акра — для любого английского фермера это равносильно катастрофе! Я сообщил старому африканеру, что в моих родных краях обычно собирают по шестьдесят бушелей с акра, но, думаю, он не поверил. Меня удивило, насколько экономно сеют пшеницу в Южной Африке — всего сорок фунтов зерна на акр площади. У нас в Гемпшире эта цифра колеблется от ста пятидесяти до ста восьмидесяти фунтов.
После этого я задал вопрос, который давно уже меня интересовал. Когда-то в книге Петера Кольбена мне попалась любопытная картинка — крестьяне молотят зерно при помощи лошадей. Внешне это выглядело так: пшеничные колосья засыпали внутрь круглой каменной загородки высотой почти по грудь взрослому человеку. Туда заводили связанных гуськом лошадей и начинали гонять их рысью по кругу. Я хорошо запомнил ту иллюстрацию. В самом центре загородки стоял человек с длинным кнутом (точь-в-точь как инспектор манежа в цирке) — он-то и задавал темп движения. Я поинтересовался у фермера, доводилось ли ему — может, в далеком детстве — наблюдать подобную процедуру.
О, да, не только наблюдать, но и самому участвовать! Было это пятьдесят лет назад, и он (в ту пору еще сопливый мальчишка) как раз помогал гонять лошадей по кругу. До того, как появились механические молотилки, все фермеры в зерновых районах пользовались именно таким методом. По мнению моего собеседника, традиция эта сложилась еще в незапамятные времена.
Тут я склонен с ним согласиться. Более того, я практически уверен, что встречал упоминание об этом обычае в Ветхом Завете. С той только разницей, что в библейские времена люди использовали для молотьбы быков. Наверняка израильтяне научились этому в Египте. А тот факт, что южноафриканские фермеры прибегали к помощи лошадей, ничего по сути не меняет. Просто еще одна вариация на тему древнейшего способа обмолота из всех известных человеку. Интересно, что предки буров приехали из Голландии, а там, как, впрочем, и по всей Европе, крестьяне издавна пользовались цепами. Выходит, что, приехав в Африку и увидев, как молотит зерно местное население, буры отказались от собственной традиции и сделали выбор в пользу более эффективного библейского метода.
Распрощавшись со старым фермером, я поехал дальше. Впереди меня ожидала встреча с Тулбахом — городом, который во всех туристических справочниках превозносится как «несравненный город королевы Анны на юге Африки».
Должен сказать, что Тулбах меня разочаровал. Не исключено, конечно, что многочисленные восторженные отзывы заранее настроили меня на слишком требовательный лад. Я ожидал, что передо мной откроется немыслимое архитектурное совершенство, а вместо того увидел обычный старинный городок, каких немало на Капе. В тени разросшихся деревьев прятались маленькие белые домики. Конечно же, они несли на себе печать очарования и достоинства семнадцатого века — как, собственно, и все постройки той эпохи. Но не более того. Один из местных жителей с гордостью продемонстрировал мне два главных сокровища Тулбаха — расположенный в нескольких милях от города Дростдии старую церковь, которая ныне превращена в музей. Завершив экскурсию, он с трогательным простодушием поинтересовался: «А у вас в Европе есть такие старые здания?» Я попытался описать ему наши Винчестер и Оксфорд — он вроде бы слушал и даже время от времени вставлял замечания типа «Поди ж ты!» или «Поразительно!» Однако очень скоро я умолк, осознав, как это непросто — объяснить жителю Южной Африки (особенно после того, как он хвастался перед вами музейной коллекцией предметов середины девятнадцатого века), что три столетия в Европе вообще не считаются за возраст.
Помимо архитектуры, Тулбах знаменит своими великолепными винами, а также весенними выставками цветов. Меня предупреждали: если моя поездка на Кап совпадет по времени с Тулбахской выставкой, то я ни в коем случае не должен пропустить это событие.
Дорога теперь проходила по совершенно плоской равнине. В одном месте я остановился, залюбовавшись вроде бы незатейливым, но таким прелестным капским пейзажем. В стороне от дороги стояла маленькая беленая хижина с соломенной крышей, она выделялась светлым пятном на фоне голубой горы. А перед домом по поляне с высохшей травой мирно разгуливали овцы, телята, поросята, индейки, куры и несколько страусов. Да уж, подумал я, с таким хозяйством фермерской жене скучать не приходится! Мне всегда казалось, что страусы отличаются капризным характером, однако, судя по всему, к здешним обитателям тощей поляны это не относилось. Они прекрасно уживались с остальными животными и выглядели совершенно ручными. Я где-то читал, что страусиное яйцо по своему объему и питательности заменяет два десятка куриных. Там же сообщалось, что омлет из страусиных яиц обладает непревзойденным вкусом. Ну и последний полезный факт, врезавшийся в мою память: чтобы сварить такое яйцо вкрутую, понадобится целый час!