Страница 101 из 117
Серьезная проблема встала перед Принслоо с наступлением зимы, когда пришло время перегонять стада в нижний вельд. Не потащишь же с собой полный вагон золота! После долгих и мучительных размышлений Принслоо снова решил воспользоваться услугами банка. Однако хранить деньги обычным образом он наотрез отказался. Вместо того фермер абонировал одно из помещений хранилища (предварительно убедившись, что стены и замки прочные) и поместил туда свои сокровища. Упрямый бур три года аккуратно вносил плату за хранение золота, но сделал все по-своему!
Подумать только, какие удивительные приключения выпали на долю старых фермеров из Ранда! Принслоо был только рад продать свою ферму и отправиться в трек подальше от этих шахт, горняцких поселков, дыма, шума — то есть хаоса, который он ненавидел больше всего на свете. Он уехал в поисках тихого, спокойного места, и куда же, по-вашему, насмешница-судьба привела старого бура? В окрестности нынешней Претории, то есть в самый центр разразившейся «алмазной лихорадки». Именно здесь был найден Куллинан, и здесь же вырос первый алмазный прииск под названием «Премьер»!
В Йоханнесбурге скучать не пришлось. Я осмотрел множество интересных заведений, в числе которых замечательный англиканский собор, художественная галерея, здание железнодорожной станции, по виду напоминающее огромную мечеть, и похожее на византийскую базилику здание фондовой биржи. Магистратский суд порадовал меня двумя чудесными фресками Колина Джилла, а городская больница показалась самой большой и современной больницей в мире.
В Витватерсрандском университете мне продемонстрировали португальский крест, возведенный еще в пятнадцатом веке Бартоломеу Диашем. Наверняка это самая древняя европейская реликвия в стране. Крест был найден на Капе, в песчаных дюнах Кваай-Хука. Он оказался расколотым на пять тысяч частей, и его пришлось собирать, как разрезную головоломку. Среди доисторических экспонатов музея я увидел кости, которые, по мнению антропологов, могли принадлежать первому человеку на Земле. Данную точку зрения отстаивает, в частности, профессор Роберт Брум, главный южноафриканский эксперт в области антропологии (родился он, между прочим, в шотландском Пэйсли). Профессор привлек внимание мировой общественности, объявив Африку колыбелью человеческой цивилизации. Рассматривая африканское «недостающее звено», я пришел к выводу, что это было существо с длинным носом и едва наметившимся лбом. Короче, оно вполне могло соревноваться в уродстве со знаменитым Пилтдаунским человеком.
Причудливо выглядит район Йоханнесбурга, облюбованный чернокожими рабочими шахт. Подобно тому, как моряки лондонских доков редко заходят на запад дальше Олдгейт Памп, так и здешние шахтеры избегают показываться на центральных улицах Йоханнесбурга, вполне довольствуясь ближайшими к их жилью кварталами. Субботним вечером здесь можно наблюдать забавную картинку: какой-нибудь молодой африканец, одетый по последней европейской моде (в его понимании!), позирует уличному фотографу на фоне намалеванного на листе картона герцогского дворца.
А самым живописным местом в Йоханнесбурге является так называемый Май-май базар, куда чернокожие рабочие приходят в выходной день сделать необходимые покупки и выпить «кафрского пива» государственного разлива. Это огромная площадь, запруженная крошечными африканскими лавочками и мастерскими. По виду она напоминает восточный базар, но торговец-банту — в отличие от своих арабских и египетских коллег — проявляет гораздо больше серьезности и достоинства. Как бы ему ни хотелось продать товар, он никогда не станет хватать покупателя за рукав и тянуть к прилавку! Белые сюда обычно не заглядывают, хотя никто им не препятствует. Я на собственном опыте убедился, что можно часами ходить по базару и ни разу не столкнуться с проявлением грубости или враждебности.
Здесь можно встретить представителей всех основных племен банту, прежде виденных мною в национальных резерватах. Некоторое время я развлекался тем, что отыскивал и распознавал знакомые черты. Однако место это примечательно еще и тем, что дает возможность познакомиться с национальными промыслами коренных жителей Африки. Хотя я проехал сотни миль по исконным территориям банту, но лишь на базаре впервые увидел процесс изготовления кожаных, деревянных и металлических поделок. Я заходил в различные мастерские, и везде мне были рады. Чернокожие мастера с радостью и готовностью демонстрировали, как делаются блестящие кожаные пояса с металлическими заклепками, столь любимые парнями с приисков, и расписные деревянные сундучки, в которых те увозят свои пожитки по истечении срока контракта.
В дополнение к торговым рядам на базаре имеется еще Харли-стрит, на которой продается вся южноафриканская фармакопея. Здесь можно купить обезьяньи черепа, кусочки кожи питона и гадюки, зубы бабуина, сушеные тушки лягушек и дикобразов, заячьи лапки, орлиные и страусиные яйца. Местные аптекари — владельцы лавок — выращивают в горшках и выставляют на продажу наиболее распространенные лечебные травы.
Прогуливаясь по базару, я обнаружил лавочки, где можно приобрести (целиком и в розницу) традиционный костюм воина-зулуса. Там я нашел и воротники из леопардовой шкуры, и килты из обезьяньих хвостов, и подвязки, сплетенные из бычьего волоса. Были даже боевые щиты и миниатюрные ассегаи. Все эти предметы обычно скупают чернокожие рабочие с рудников для своих традиционных плясок, которые по воскресеньям устраивают в общежитиях.
Наверное, я не открою секрета, если скажу, что один и тот же город может выглядеть совершенно по-разному в зависимости от вашего образа жизни. Одно дело, когда вы живете в лучшем отеле города и разъезжаете на арендованной машине, и совсем другое — если ежедневно приходится толкаться в подземке, автобусах и трамваях.
Желая расширить кругозор, я провел весьма поучительный вечер с «белыми нищими». Дело происходило в одном из промышленных районов Йоханнесбурга, где контуры города на фоне закатного неба выглядят американской рекламой стали и бетона.
Люди здесь устраиваются, как могут. Одни живут в заброшенных особняках. Эти старые дома с колоннами, со стен которых осыпается штукатурка, когда-то принадлежали преуспевающим банкирам и промышленным магнатам. Другие предпочитают селиться в многоквартирных трущобах, в которых стоит неизбывный запах грязного белья и гниющей капусты. Состояние этих зданий немногим лучше: окна выбиты, а лестничные перила местами сломаны. Светловолосые дети играют в бетонированных дворах-колодцах и гоняются друг' за другом по длинным железным лестницам. Я был немало удивлен, увидев, как из одной такой квартиры вышла чернокожая служанка и стала развешивать на веревках выстиранное белье. Выходит, «белые нищие» не настолько бедны, чтобы отказываться от былых аристократических замашек!
Я долго беседовал с женщиной, которая называла своего отца «солдатом королевы Виктории» — из этого я могу сделать вывод, что он был из англичан. Мать же моей собеседницы происходила из семьи африканеров. Мы сидели при свечах, поскольку электричество в доме отсутствовало. Однако комната выглядела чистой и опрятной (позже выяснилось, что и у этой женщины — при всей ее бедности — есть приходящая служанка). Хозяин семейства трудился на кондитерской фабрике и зарабатывал четыре фунта в неделю. В семье было несколько детей, мальчиков и девочек. Я узнал, что девочкам вообще запрещается выходить из дома после наступления темноты. Мальчики обладали большей свободой, но все равно женщина ужасно беспокоилась за своих сыновей: как бы они ненароком не ввязались в случайную драку с цветными. Она пожаловалась, что те постепенно внедряются в их район.
В остальных семьях я видел примерно то же самое: отчаянная нужда и героические попытки сохранить достоинство. Многие их них весьма саркастически отзывались о Городе Золота. И все не любили черных. По сравнению с этими людьми самые фанатичные негрофобы выглядели благодушными либералами.