Страница 28 из 67
Мужчины сидели за большим столом, и юноша, поднявшись, озабоченно спросил: «Все в порядке, бабушка?».
Донья Хана поцеловала его в лоб: «Как я тебя увидела, милый мой, так у меня теперь до конца жизни все хорошо будет».
Джованни, улыбаясь, посмотрел на женщину и сказал: «Ну, дон Исаак, вы расскажите жене-то, что мы тут решили».
Старик взял донью Хану за руку:
— Придется, нам, дорогая моя, опять, на старости лет, в Амстердам возвращаться. Иосиф учиться должен, дело это сама, знаешь, небыстрое, а мальчик в семье должен жить, не у чужих людей. В дом этот пусть Эфраим переезжает, — ну, сын наш средний, дядя твой, — он повернулся к внуку, — у него четверо детей, как раз места всем хватит. А Мирьям как захочет — захочет, пусть в Амстердам с нами едет, или тут остается, в своих комнатах».
Дон Исаак ласково погладил внука по голове: «Все будет хорошо. А если на Святой Земле придется тебе жить, — там у нас тоже родственники есть, семья Эстер покойницы, будешь под их крылом. Так что отправляйся в усадьбу к миссис Марте, а мы пока складываться будем».
— Я же вам говорила, миссис Марта, — усмехаясь, сказала донья Хана.
— Что говорила? — подозрительно спросил ее муж.
— Что надо нам жить в Амстердаме, что же еще? — пожала плечами женщина и не выдержала — рассмеялась.
Когда они уже вышли на улицу, Джованни обернулся к Марфе: «Господи, как подумаешь, что там, в Лиме, на моем месте мог оказаться другой человек…»
— Ну, значит, Всевышний, тебя именно для этого туда и послал, — тихо ответила ему Марфа.
«А как же иначе?».
Низкое, закатное солнце освещало золотые купы деревьев вокруг серой, простой церкви, и проселочную дорогу, что вела к усадьбе.
Темза играла в лучах заката, дул теплый, немного влажный западный ветер. Марфа сказала: «Вот приедем, поздороваетесь с Тео, и сразу ложитесь. Тут воздух свежий, деревенский, дети хорошо спать будут».
Возок заехал в раскрытые ворота усадьбы и Мияко-сан, удерживая на руках Пьетро, ахнула:
«Как тут красиво! И даже ручей есть!»
— Тут просто, — ответила Марфа, открывая дверцу, — но детям хорошо. Смотрите, вон и Марта с ребенком своим, и Дэниел.
Мужчины спешились и Волк, помогая Мияко-сан выйти из возка, весело заметил: «Ну, вот и Дайчи, и Марико-сан, уже, наверное, и не чаяли их увидеть».
Женщина низко поклонилась, и Марфа шепнула Джованни: «Смотри-ка, сколько лет уже, как все они из Японии уехали, а все равно — кланяются, даже зять мой, как жену твою увидел — и то».
— А это у них навсегда, — смешливо ответил ей мужчина, — и знаешь, — мне даже нравится.
— Сэнсей, — задумчиво сказала Марфа. «Ну, кому бы, не понравилось».
— Здравствуйте, Хосе-сан! — звонко проговорила Марта. «Смотрите, сыночек, у меня какой, годик ему, Грегори зовут, в честь деда, ну, отца мужа моего».
— Дайте-ка, — велел Хосе. Он ловко принял дитя и, пощекотав его, рассмеялся: «Ну, ты у нас толстый какой! Ты ешь, не стесняйся».
— Какое там стесняться! — махнула рукой Марта, но тут, Анита дернула Хосе за рукав рубашки и спросила: «Мальчик или девочка?».
— Мальчик, — Хосе поцеловал его в русые локоны. «Грегори зовут. Хотите познакомиться?».
— Ногами! — потребовал Грегори. «Ногами хочу! Где Стивен!».
— Тут я, — младший сын Волка посмотрел на темноволосую, в бархатном, платьице девочку и церемонно сказал: «Здравствуйте, я Стивен Вулф. А вас как зовут?».
— Анита, — подняла та длинные ресницы.
— Мне четыре года, — поклонился мальчик, и, не удержавшись, добавил: «Видите, у меня уже бриджи есть, я вырос».
— Вырос, — усмехнулся Волк и, подтолкнув сына, велел: «Бери Аниту, ее брата — Пьетро его зовут, Грегори, и веди их в детскую, показывай свои игрушки».
— У меня есть пистолет, — свысока сказал Стивен младшему мальчику. «Пойдем, посмотришь».
Дети стали подниматься вверх по лестнице и Марфа, глядя на них, вдруг подумала:
«Господи, кажется, вчера это было — мы с Машей носили обе, и Степа приехал. Близнецы его еще на дворе встретили. Они тогда с Федей на ручье водяную мельницу построили, и ведь работала, крутилась. Федя, Федя, — увижу ли тебя еще? И близнецы пропали, — и не найдешь их теперь. Может, сказать Джованни-то, что кто-то из них тот донос написал? Да нет, зачем, уж и мертвы они, наверное — что Майкл, что Николас».
— А миссис Стэнли и Мирьям с мамой, бабушка, — прервала ее размышления Марта.
— Ну, пойдемте, — обернулась женщина к Джованни. «А то уж детям и спать пора».
— Тео-сан! — ахнула Мияко, присев на постель. «Да вам и рожать скоро, наверное!»
— Недели через две, — Тео, оглядываясь на Джованни, шепнула: «Ну, вот видите, а вы мне говорили, в Японии еще, — не смотрит он, мол, на вас. Да только на вас и смотрит!»
Мияко покраснела и так же тихо ответила: «У меня ведь двойня родилась, Тео-сан, мальчик и девочка, мальчика в честь вашего отчима назвали, Пьетро. Я их завтра приведу с вами поздороваться».
Тео потянулась и подставила Джованни щеку для поцелуя. Тот ласково сказал: «Ну, крестник мой уже и настоящий мужчина, сказал нам, что пистолет у него есть. Замечательный мальчик. А ты, дорогая моя, лежи, отдыхай и порадуй нас еще одним прекрасным ребенком, ладно? — он вдруг поймал взгляд Хосе, который, стоя у окна, тихо разговаривал с акушерками, и подумал: «Ну, хорошо, что он сюда приехал. Все же спокойней, когда врач рядом».
— Я тут еще побуду, папа, — подошел к нему Хосе. «Нам кое-что обсудить надо с миссис Стэнли и, — он внезапно замялся, — Мирьям».
— Хорошо, — кивнул Джованни и сказал жене: «Ты иди тогда, детей укладывай, а мы с Мартой-сан на кладбище сходим, пока еще светло».
Хосе наклонился над Тео и улыбнулся: «И вы тоже — спите, пожалуйста, ладно?».
Когда они зашли в комнату миссис Стэнли, Хосе, изо всех сил стараясь не смотреть в огромные, карие глаза, жестко сказал себе: «Так, прекрати. Думай о пациентке, потом подумаешь о ней. Господи, я таких красавиц в жизни не видел».
Она была вся высокая, стройная, с уложенными на затылке густыми, каштановыми косами, в простом, коричневом платье с холщовым передником, и пахло от нее — свежестью и травами.
— Миссис Стэнли, — Хосе стал просматривать записи. «Мне совсем не нравится цвет лица миссис Тео, совсем».
— Мне тоже, — пожилая женщина вздохнула. «Мы ей ничего тяжелого не даем — только хлеб и немного молока. Ну и поим мочегонным, конечно».
— Если появятся судороги… — начал, было, Хосе, но Мирьям, прервав его, покраснев, сказала:
«Мы следим, мистер Джозеф, все время. И миссис Тео знает — если у нее даже уголок глаза дернется, — она немедленно должна нас известить».
— Покажите мне завтра ее утреннюю мочу, ладно? — попросил Хосе. «Когда я жил в Индии, меня наставник научил разбираться в ее цветах и вкусах, я хочу проверить».
— Соберешь, и принесешь мистеру Джозефу, — велела старшая акушерка. «И тетрадь с пером возьми, все запиши, что он тебе расскажет».
Мирьям все еще краснея, не смотря в сторону Хосе, кивнула изящной головой.
— И вот еще что, — Хосе раскрыл свою дорожную сумку и показал женщинам набор игл, — дитя правильно лежит?
Миссис Стэнли кивнула и, коснувшись шелковой изнанки, улыбнулась: «Адмирал рассказывал, такими иглами, в Китае лечат. Умеете вы?».
— Даже ребенка перевернуть могу, — гордо ответил Хосе. «Ну, а раз нам это не понадобится, — то есть точки, воздействуя на которые, можно уменьшить отеки и головную боль. Хотите мне завтра помочь, — обратился он к Мирьям, — ну, когда я их ставить буду?
Та покраснела и тихо сказала: «Конечно, мистер Джозеф».
— Пожалуйста, — мягко сказал юноша, — просто Хосе. Ну, или Иосиф. Я все-таки вам почти родственник, внук дона Исаака и доньи Ханы.
Мирьям присела, и, что-то пробормотав, стремительно вышла из комнаты.
— Почти, — усмехнулась вдруг миссис Стэнли, любуясь тонкой, серебряной иглой у себя в руках, — это все-таки, мистер Джозеф, не родственник. А вы как считаете? — она отложила иглу.