Страница 64 из 111
Вскоре стало ясно, что сегодня на арене воспроизведут битву при Заме — последнее сражение II Пунической войны. И что сотня гладиаторов готовится изображать доблестных легионеров великого Сципиона. Находившиеся почти в километре от них ворота отворились, и под восторженный рев зрителей оттуда выкатились три колесницы, каждая из которых была запряжена четверкой коней. За ними появился и отряд конницы. Все «карфагеняне» были закованы в латы — солнце вспыхивало тысячей искр, отражаясь от посеребренных панцирей и шлемов.
— Слушайте меня! — приказал Ретиарий стоявшим неподвижным квадратом пехотинцам, от души надеясь, что в его голосе никто не услышит страха. — Сначала на нас пойдут серпоносные колесницы! Видите, как сверкают ножи по бокам! Они будут нападать уступом, одна за другой! Пропустить их сквозь строй не удастся — они ударят слишком широким фронтом! Конница пойдет следом — чтобы добить разорванный строй! Поэтому по моей команде приготовьтесь метнуть копья! Самые меткие целятся в возниц! Остальные — в переднюю пару лошадей! Если они все же прорвутся, постарайтесь упасть плашмя на землю и не попасть под ножи! Только не залеживаться! Я сам воткну меч в задницу тому, кто будет недостаточно проворным! У нас будет только несколько секунд, чтобы сомкнуть строй перед конницей! Понятно?
Вместо ответа строй гладиаторов трижды ударил копьями о щиты, показывая свою решимость устоять в предстоящем бою. Стадион одобрительно зашумел. Раздались приветственные крики:
— Молодец, Ретиарий!
— Покажите, на что вы способны!
— Сними шлем, красавчик!
Но вдруг толпа увидела, что колесницы пришли в движение и, постепенно набирая скорость, начали свою атаку. Они шли на строй гладиаторов по не очень широкой полосе между рядами зрителей и гребнем, разделявшим арену надвое. Облако пыли от бешено стучащих копыт африканских коней угрожающе росло прямо на глазах. В пыли сверкали доспехи возниц. Где-то за колесницами глухо стучали копыта идущей вслед конницы. Вскоре стало видно, что, как и предсказал Ретиарий, колесницы шли уступом — чтобы сразу нанести как можно больший урон обороняющейся пехоте и разорвать ее строй для последующего уничтожения всадниками.
— Ромб! — скомандовал Ретиарий.
Как по волшебству, квадратный строй прекрасно обученных воинов превратился в ромб с вершиной, вытянутой в сторону наступающего противника.
— Вперед!
Эта команда оказалась необычной для обороняющихся от конного противника пехотинцев, но тоже была немедленно выполнена. Ромб начал двигаться, тоже набирая скорость. Через несколько секунд передовые бойцы уже могли видеть хлопья пены на мордах лошадей каждой упряжки. Первая, заходившая слева, ближе к центральному гребню, состояла из вороных, шедшая вслед — из белых и, наконец, третья — из гнедых.
— Вперед и вправо!
Стал понятен тактический замысел маневра. Ромб ушел из-под носа у первой колесницы.
— Первая, вторая и третья — копья!
В воздухе засвистели тяжелые дротики перечисленных Ретиарием манипул. [34]Благодаря виртуозно совершенному маневру атаковавшая первой колесница вынужденно подставила свой фланг. Возница и лошади погибли практически одновременно. Грозное оружие античного мира мгновенно превратилось в покрытую облаком пыли груду исковерканной плоти.
— Назад и влево!
С секундной заминкой ромб начал смещаться в противоположную сторону, прижимаясь к гребню и пропуская мимо себя вторую колесницу. Расстояние до нее оставалось слишком маленьким, строй пехотинцев уже не успевал уклониться от бешено вращающихся ножей. Казалось, столкновение было неминуемым.
— Четвертая и пятая!
Шестая манипула тоже метнула копья, зная, что у их командира просто не оставалось даже доли секунды на произнесение слова «шестая». Лошади колесницы, пораженные дротиками в грудь и головы, рухнули прямо перед строем. Возница, как снаряд, подброшенный в воздух, пролетел вперед и с воем упал прямо на мечи пехотинцев, которые тут же искромсали его на куски под восторженный рев цирка.
Прижавшемуся к гребню ромбу пехотинцев было уже невозможно избежать третьей колесницы, успевшей изменить направление движения. Спрятавшись от дротиков за щит на боку экипажа, возница виртуозно — по дуге — совершил атакующий маневр. Щиты «легионеров» разлетелись в щепки при первом же касании вращающегося лезвия серпа. Раздались хруст костей и крики умирающих воинов. В стороны полетели окровавленные ошметки плоти и многочисленные алые брызги из вмиг разорванных артерий. Спустя пару секунд, когда колесница прошла весь строй, на песке арены лежали разорванные тела как минимум дюжины гладиаторов.
— Сомкнуть строй! — приказал Лейтенант. — Седьмая, восьмая и девятая!
Еще тридцать дротиков засвистели в сторону стремительно приближавшейся конной лавины. Как минимум половина из них нашли цель. Оставшаяся масса тяжело вооруженных конников врубилась в ощетинившийся мечами строй. Со стороны, наверное, казалось, что судьба пехотинцев предрешена: ничто не могло противостоять атаке закованной в броню кавалерийской алы. [35]
— «Черепашки»! — прокричал Ретиарий, отразив удар длинного меча всадника и отсекая его руку по локоть. Из обрубка, как из поврежденного шланга, ударили струи крови.
По этой команде гладиаторы-легионеры тут же разделились на группы из трех воинов, двое из которых прикрывали третьего своими широкими щитами, пока тот беспрепятственно калечил несчастную лошадь конника, мгновенно надрезая связки. Через минуту перед боевым порядком пехотинцев оказался целый вал из раненых животных и их поверженных хозяев. Стало понятно, что бой перешел в ту стадию, когда ни одна из сторон не имела перевеса. Умелое командование Лейтенанта и прекрасная выучка его гладиаторов привели к тому, что колесницы и конница не успели раздробить и уничтожить центурию в открытом поле. Ретиарий оглядел строй своих бойцов: несмотря на понесенные потери, на ногах стояло больше двух третей от первоначального количества. Хопломах Фирмус, тяжело дыша, ухмыльнулся разодранными в кровь губами и с трудом выговорил:
— А ты парень что надо! С такой башкой надо командовать легионом!
Лейтенант ухмыльнулся в ответ:
— Может, и доживу до этого времени, если не умру от твоей вони!
Фирмус, не обидевшись, утер кровь с лица хвостом мертвой лошади и вытащил из седельного чехла дротики хозяина. Его примеру, воспользовавшись паузой, последовали и остальные гладиаторы. Заскучавшие зрители начали шумно выражать свое недовольство явно проигрывавшими конниками. Почувствовав это, распорядитель прокричал:
— И вот на помощь доблестным легионерам, сдержавшим первый удар Ганнибала, пришел союзник римлян — мужественный и верный царь Нумидии Масинисса!
Далекие ворота вновь распахнулись. В них показалась сотня темнокожих жителей африканской пустыни в позолоченных латах и с длинными копьями. Во главе колонны находился всадник в шлеме с пышным султаном перьев. По-видимому, это и был сам «верный» Масинисса, когда-то успешно провоевавший десять лет на стороне Ганнибала, прежде чем перебежать на сторону римлян. «Карфагеняне» стали затравленно озираться: они вот-вот должны были оказаться между двух огней. Предчувствие их не обмануло. Когда пехота и африканская конница ударили с двух сторон, их судьба была решена. Под восторженный рев толпы за каких-то пять минут их тела усеяли окровавленный песок огромной, в форме вытянутого эллипса, арены. Лишь отдельные всадники отчаянно пытались уйти от метких копий безжалостных преследователей, которые поражали их даже сквозь заброшенные на спины щиты. С десяток «карфагенян», включая возницу уцелевшей колесницы, решили отдаться на милость победителей и ждали решения своей участи императором. Нерон, верно угадав настроение четвертьмиллионной толпы, дал знак убить всех пленников. Лейтенант невольно отвернулся, когда тех — стоящих на коленях с преклоненными головами — почти одновременно прикончили ударами между шеей и ключицей (мечом вниз и в сердце). После этого он построил оставшихся в живых «легионеров» напротив шеренги гораздо менее пострадавших «нумидийцев», чей предводитель спешился и подошел к нему. Они ритуально обнялись, как обнимаются на поле боя выручившие друг друга полководцы. Стадион взревел от восторга:
34
Отделений.
35
Ала— кавалерийский отряд в римской армии.