Страница 27 из 52
Она видела
Как лезвие приближается к ее коже;
Она знала
Скоро она умрет;
Она слышала
Собственный предсмертный вопль.
И все начиналось заново.
Ей завязали глаза, и от этого было только хуже — так она могла видеть только порождения собственного разума. Выбирать ей не приходилось, и она была вынуждена смотреть один и тот же фильм снова и снова. Ее всегда считали немножко тронутой, но теперь О всерьез опасалась, что окончательно сойдет с ума.
Только одна мысль поддерживала ее в здравом уме.
Ее мужчины приедут и спасут ее.
Она точно знает.
Хотя буйный нрав Чона и укротили, он, стоя на берегу океана, все равно сжимал в руке пистолет. Он смотрел на волны, но не видел их.
Вместо воды он видел себя. Убивающего разных людей. Например, Эрнана Лотера, и еще того ублюдка, что держал пилу, и еще раз Эрнана Лотера.
Чон с радостью начинал бы каждый свой день с убийства Эрнана Лотера. В каком-то смысле так оно и было — просыпаясь после нескольких часов сна, он тут же принимался думать о том, как его убьет. Задача осложнялась тем, что Чон никогда не встречал Эрнана, но он призывал на помощь воображение.
Иногда Лотер оказывался толстым, иногда худым. Молодым, старым, с отвисшим подбородком, с впалыми щеками, кожей самых разных оттенков — от белого до темно-коричневого; волосы были густыми, редкими, седыми, иссиня-черными, светлыми.
А вот способ убийства не менялся никогда.
В своих фантазиях Чон убивал Лотера, вставив тому пушку в рот и спустив курок. Разумеется.
Два выстрела — пиф-паф, и все. Затем наступал черед урода с пилой. Когда тот наклонялся, Чон отрывал ему голову и бросал ее к ногам О — галантный, как никогда.
Честно говоря, Чон не был уверен, почему так бесится — из-за того, что сделали с ним или с О. Он понимал, что по совести злится надо за то, что Лотер похитил О, но получалось не очень — в конце концов, чужую боль испытать на себе нельзя, только представить.
Но чувства О Чон представлял себе очень хорошо — Лотер им обоим дал попробовать, какова смерть на вкус.
И ярость Чона оставалась совершенно — он тщательно подобрал слово — импотентской.
Потому что он прекрасно понимал, что реализовать (еще одно идиотское словечко) ее не получится.
Не получится претворить эту ярость в жизнь.
Никакая виагра не позволит ему на самом деле не то что убить, а даже приблизиться на расстояние выстрела к Эрнану Лотеру. Чон бессилен тут что-либо сделать, и его злость, запертая внутри, как в чайнике, бушевала в нем, как шторм, кипела и бурлила, все сильнее и сильнее, заставляя его злиться еще больше.
К пристани подошел Бен.
— Может, ты был и прав, — сказал он.
— Когда они только начали нам угрожать, — заговорил Чон, — надо было или сразу сматывать, или поубивать их. Несложное решение. Но мы его так и не приняли.
— Теперь уж поздно, — заметил Бен.
У них есть три варианта действий:
1. Подыграть картелю — выполнить их условия и надеяться, что О протянет у них три года.
2. Найти и спасти — выяснить, где они держат О, и вызволить ее.
3. Заплатить двадцать миллионов.
Первый вариант вообще не вариант — О ни за что на свете так долго не продержится, да и Паку рано или поздно захочет знать, куда делась ее дочурка, и устроит широкомасштабную поисковую операцию. Она наверняка привлечет полицию, ФБР и еще кого только можно, и О тут же пришьют.
Второй вариант тоже не ахти. Картель мог увезти О куда угодно, в любую точку мира. Если она в Мексике, что вполне вероятно, им ее точно не найти. Даже если они узнают, где она, шансов на удачную спасательную операцию у них нет. Живой им О не отдадут.
Все же они решили рискнуть. Будут действовать потихоньку — постараются выяснить, где она, и одновременно будут искать деньги, чтобы заплатить проклятущий выкуп.
Они бы с радостью, да вот только суммы такой у них нет, во всяком случае, на руках.
Свой товар они вынуждены продавать картелю по бросовым ценам. Бен мог бы продать свой дом, но кому в наши дни нужно жилье стоимостью в несколько десятков миллионов? Банки, как известно, деньги даром не дают, да и что им указать в качестве гарантии — травку, что ли? Вообще-то говоря, бизнес понадежнее многих в наше время, но вот в заявке на кредит про него не напишешь.
(Хочешь, чтобы тебе дали зеленый свет на любые кредиты? Чтобы ублюдки, жирующие на наших денежках, разжали бы потные ладошки и вдруг решили тебе их вернуть? Проще выдернуть президентов парочки банков во время перерыва футбольной трансляции и расстрелять их к чертям собачьим — вот тогда кредиты польются ручьем, словно виски на ирландском празднике.)
У Бена были счета и деньги на них — в Швейцарии, на Каймановых островах, на островах Кука. Часть вложений он даже мог снять в любой момент. Большинство — нет. Деньги есть деньги. Бен вообще по сути — благотворительная организация, где единственный член — он сам. Почти все свои деньги он вложил в дорогие его сердцу места — Дарфур, Конго, Мьянмар.
Если он опустошит все счета, какие только можно, у него на руках окажется пятнадцать миллионов долларов.
На пять миллионов меньше, чем нужно, чтобы спасти О.
— У кого из наших знакомых могут быть такие деньги? — задумчиво протянул Бен.
— У картеля Баха, — ответил Чон.
Картель Баха и впрямь не бедствовал.
С чего же начать?
Бен, поклонник анализа и самокопания, предложил начать с обзора совершенных ошибок.
— Какая-то маоистская самокритика, — заметил Чон.
— Типа того, — кивнул Бен и признался в следующих грехах: самодовольстве, высокомерии, невежестве.
Где два, там и три.
Но самодовольными они быть перестали, как и высокомерными.
Осталось на их долю только невежество.
— Лотер о нас знает все, — заговорил Бен. — Мы о нем — почти ничего.
Вот с этого и начнем.
Подошел поезд — скоростная электричка, идущая на юг, в Оушнсайд.
К машине Бена подошел Деннис.
— Два раза за неделю встречаемся, — заявил он. — Чем обязан такому удовольствию?
— Залезай, — велел Бен.
Деннис протиснулся на пассажирское сиденье.
— Мне нужна любая информация, которая у тебя есть по картелю Баха, — сообщил Бен.
— Я тебе уже все рассказал.
— Мне не выписки из твоего диплома нужны, а инсайдерская информация, действительно ценные сведения о картеле, — отрезал Бен.
— Не, на это я пойти не могу, — ухмыльнувшись, покачал головой Деннис.
Бен с силой ударил его по лицу.
— Бен, ты чего?! — вскрикнул Деннис.
И это мой друг Бен? Чон был приятно удивлен.
Наш добрый, милый Бен?
Миролюбивый пацифист Бен?
Красота.
— Нет, Деннис, на это ты пойти вполне можешь, — продолжал Бен. — Или я пойду да приду к тебе в офис, постучусь к твоему боссу и представлюсь — здравствуйте, вот он я — человек, который платит Деннису больше, чем вы.
Деннис рассмеялся. У них с Беном был заключен своеобразный пакт о ненападении — если один из них сдаст другого, оба окажутся в одной и той же тюрьме. Отсмеявшись, Деннис напомнил Бену об этом соглашении.
— А мне теперь на это наплевать, — ответил Бен. — Если что, пойду в тюрьму. А вот ты… Представь только, твою квартирку в Принсвилле пустят с молотка, жена сядет на пособие, а детки, вместо того чтобы учиться в университете, пойдут работать помощниками менеджеров в забегаловке.
Веселье Денисса немного поутихло. Впрочем, придумывать отговорки ему это не помешало.
— Так это ведь тысячи страниц придется перелопатить…
— Вот и отлично.
— И информаторов надо будет привлекать…
— Да, всех, кого только можно.
— Мы о таком не договаривались, — возмутился Деннис.
— Договариваемся сейчас, — встрял Чон.
Деннис разразился бурным монологом. Вы что, думаете, он может вот так взять и вынести из участка коробку с документами? Не выйдет! Сейчас за каждым его шагом следят, словно ястребы, повсюду камеры, прямо как у Оруэлла в «1984», да и компьютер просматривается — технологии-то на месте не стоят!