Есть!

Аллочка встала. Следом за ней, как свита за королем, поднялись остальные.Ека прошла мимо, не поднимая головы, а я все не могла оторваться от стула – будто меня прилепили к нему крыжовенным джемом.

Глава восьмая,

где последовательно появляются плохое настроение, Остап Бендер и устрицы

Бывают дни, когда все вокруг – от погоды до прохожих, от мыслей до собственных внутренних органов, будто сговорившись, вызывает самые отвратительные чувства. Что делать? Даже у оптимистов случаются жизненные затемнения, неотвратимые, как зима. Сегодня в зеркалах торгового центра, коварно расставленных буквально на каждом шагу, я видела не привычное, вполне миловидное лицо, а словно отдельные сегменты-фрагменты не самой удачной фотосъемки. Тонкие морщины на лбу и под глазами – эскизы будущей старости, которая пока примеривается к прыжку. Тусклые (не верьте своим телевизорам!) волосы – без присмотра мастера они тут же отбиваются от рук. И глаза, точнее, взгляд, лишенный всяческого выражения, – неудивительно, что даже случайно встреченные поклонники сегодня разбегаются на все четыре стороны.

Обычно мне нравится бродить по торговым центрам, которых в нашем городе настроили в таком количестве, что на каждого покупателя скоро будет приходиться по нескольку штук. Нравится не потому, что к этому настойчиво призывают глянцевые журналы, одержимые вопросом: «Существует ли жизнь после сорока лет?» (правильный ответ: «Нет»), а потому, что в магазинах мне удается полностью отключить вредоносные мысли. Когда я заставляю себя не делать ничего – и не занимать голову чтением или музыкой, то лучше всего это получается в процессе вегетарианского шопинга, абсолютно безвредного для психики и кошелька.

Увы, сегодня вегетарианский шопинг категорически не работал. Сегодня мне в каждом зеркале назойливо предъявляли усталую тетеньку, успешно перевалившую за ту самую грань, что отделяет «просто жизнь» от молодости. Тетенька испуганно моргала и отводила затравленный взгляд от одного зеркала – лишь для того, чтобы отразиться в следующем.

А раньше я считала, что первые признаки старения (как деликатно выражаются составители текстов для коробочек с дорогими кремами) – такое же незыблемое условие женской состоятельности, как наличие первой аварии в послужном списке начинающего автомобилиста. Пока не прочувствуешь сам, как это – внезапно врезаться в другую машину, не имеешь права считаться водителем. И пока на лице не прорисовалась первая морщина, не имеешь права называться женщиной. Повторюсь, это раньше я так считала, чтобы подбодрить себя и своих телезрительниц.Я всегда и со всеми старалась быть доброжелательной и вообще светлой, как Снегурочка. А вот Юрик Карачаев недавно заявил в беседе с П.Н., что доброжелательность, корректность и оптимизм в творчестве – три главные беды нашего времени, которые сводят таланты в могилы или к нулю. П.Н. возмущенно пересказал мне слова Юрика, но я не стала негодовать с ним на пару, а задумалась: может, правда, хорош уже превращать лимоны в лимонад? От лимонада тем паче бурчит в желудке и хочется пи́сать.

В торговом центре, где я бродила с утра, невыгодно отражаясь в зеркалах и переваривая вчерашние события, имеется несколько туалетов, по-европейски красивых и даже снабженных автоматическим спусковым устройством для унитазов. Тем не менее грязь в этих туалетах отнюдь не европейского вида, а на дверях кабинок приклеены бумажки с убедительными просьбами «Не вставать на унитаз ногами». Умываю руки, стараясь не смотреть на себя в зеркало. Попробуйте, убедитесь, что сделать это не так просто – особенно если речь идет о женщине, на протяжении многих прекрасных лет благосклонно относившейся к зеркалам.

…Сегодня из Парижа возвращается разъяренный П.Н.

Я позвонила ему поздно ночью, после записи еще одного выпуска программы «Гениальная кухня» (пять рецептов для детского праздника) и теплой, дружественной телевстречи с депутатом Горликовым, пытавшимся воплотить на кухне свои представления о прекрасном. Горликов отчаянно злоупотреблял выражениями вроде «потребительская корзина» и вообще сводил меня с ума. Не понимаю, кому пришло в голову выбрать такого в депутаты – лично у меня после полуторачасового общения с Горликовым возникло страстное желание стукнуть его по носу швейцарским молотком для отбивных. Разумеется, я сдержала порыв. Потому, что я – профессионал, и еще потому, что молоток жалко.

Горликов между тем остался всем доволен – мы с ним приготовили «Депутатскую закуску» из маслин, буженины и черри-томатов, сварили суп «Мечта народа» из форели с молоком и даже приготовили десерт – творожный крем «Дума».Невидимые миру слезы текли исключительно по сю сторону камеры, и «Звездное меню» на этот раз понравилось даже Аллочке. Как обычно, скрестив руки на груди и мерно покачивая узенькой змеиной головкой, она присутствовала при записи программы, что называется, от и до. Новый выпуск «Гениальной кухни» таким же образом курировал Пушкин, забравший впоследствии домой циклопический кусок клубничного чизкейка – для дочки Сашечки. Так меня не контролировали со школьных времен, когда я, обливаясь слезами, делала математику, а мама нависала надо мной, будто крепостная стена.

Я вернулась домой часам к одиннадцати. Встревоженная Шарлеманя выписывала вокруг меня круги, как голодная акула. Не раздеваясь, я повалилась на пол рядом с кошкой и, уткнувшись в безотказный шерстяной бочок, заплакала. Плакала я долго – пластала от всей души, как выразилась бы Вовочка (волонтер-хранитель народных мудростей и диалектных слов), пока не услышала, что рядом еще кто-то подвывает в тон… или поет? О, как же давно не слышно было этого пения! Год назад я забила в телефон особый сигнал для звонков П.Н. – песню Остапа Бендера в мироновском исполнении: «Нет, я не плачу и не рыдаю, на все вопросы я открыто отвечаю…»

Остап пошел на второй куплет, когда я, проклиная все, нашла мобильник.

– Да, да, да, Павел Николаевич! – Крик мой насмерть перепугал бедную Шарлеманю.

Гнусавость голоса, так старательно наплаканную, скрыть было невозможно, да, впрочем, и не нужно – П.Н. никогда не обращал внимания на пустяки. Я слышала, как плещутся волны, – П.Н. ужинал на берегу залива… (То, что он ужинает, я тоже прекрасно слышала – зачем прерывать трапезу для такой мелочи, как телефонный звонок на родину?)

– Приятного аппетита, – не к месту пожелал П.Н.(на часы он, разумеется, не смотрел), и я его искренне поблагодарила. Шарлеманя тигриными шагами мерила кухню, подвывая не хуже, чем давеча мы с Остапом. – Слушай, я сейчас отсмотрел Екин эфир… ну что ты скажешь?

– Ничего не скажу, – угрюмо сообщила я.

Шарлеманя села рядом и гневно сощурила зеленые глаза, похожие на маленькие светофорные сигналы.

А у П.Н., там, в трубке, дерзко крикнула чайка. Мой ответ, судя по всему, тоже был слишком дерзким, потому что начальник смолк, погрузившись в долгую (и золотую, как вскоре докажут телефонные счета) паузу.

– Это я устрицу глотал! – доверчиво объяснил П.Н., шумно запив несчастную вином. В отношении вина и прочего алкоголя я веду себя, как скучнейший мормон, – и даже в рецепты без крайней необходимости не добавляю ничего, способного изменить сознание. П.Н. тоже не слишком увлечен спиртосодержащими напитками, но винцом порой балуется, особенно если сомелье попадется болтливый. – Мелковатые у них тут устрицы. Вот в Канкале… Помнишь, какие там были Змеи Горынычи?

Он еще и Канкаль зачем-то вспомнил.

Мы часто с ним путешествовали – гастротуры, фуд-фестивали, редкие рестораны. Канкаль… Ловушки для устриц на отмели, простецкие закусочные, бугристые раковины… Здоровенные бретонки лихо вскрывают эти раковины, режут пополам лимоны и льют до краев ледяное белое вино.

Шеф глотал устриц, я – слезы.

– Павел Николаевич, ты не думай ничего страшного, но у меня, кажется, легкое переутомление.

– Если оно легкое, значит, все не так страшно, – жизнерадостно откликнулся П.Н., но тут же придал голосу встревоженную интонацию: – Хочешь в отпуск? Прилетай! Ека сможет тебя подменять…

Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте