Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 20 из 31

Вернувшемуся во дворец эмира Алъ-Мустан­зира заложнику Жану-Пьеру де Вуази было очень плохо. Его колени дрожали, тело содро­галось от рвоты. Голова юного крестоносца раскалилась, словно железо на огне в кузнице.

—    

Я целовал руку моего короля...

прошеп­тал он встревоженному не на шутку ибн Вазилю. И потерял сознание.

Чуть не случившаяся катастрофа

Плащаница оставалась самым ценным до­стоянием Савойского дома, выполняющим роль фамильного талисмана.

А потом произошла катастрофа. В ночь с 3 на 4 декабря 1532 года в святой капел­ле в Шамбери вспыхнул страшный пожар. Убийственное пламя поглощало все вокруг. Плащаница Христа, находившаяся в капелле, хранилась в закрытом серебряном ларце-ре- ликварии. Сам ларец стоял за толстой желез­ной решеткой. По иронии судьбы излишняя предосторожность весьма часто бывает губи­тельна, а не спасительна. Плащаница должна была погибнуть, уж слишком быстро распро­странялось пламя. Оно бушевало уже около шести часов. Монахини были так перепуганы, что не успели даже позвать ключаря. Они сами более двух часов старались спасти свя­тыню. Обильно поливали водой серебряную раку, но ничто не помогало. Спасения как будто не было.

Но плащаница не погибла: шамберийский кузнец ворвался в горящую капеллу и выло­мал решетку. Драгоценную реликвию выне­сли из церкви один из посланников герцо­га Савойского и двое священников. Чудом вынесли, ведь серебряная рака уже начала плавиться от сильного жара. Реликварий рас­калился до температуры около 900 °С. Позже, во время исследований ткани плащаницы в 1978 году, в ней было обнаружено аномально высокое содержание серебра. Капли расплав­ленного металла попали на ткань плащаницы Христа. На реликвии до сих пор заметны следы огня и воды, которой ее так щедро поливали...

Плащаница была спасена

Но слухи о гибели священной реликвии уже поползли по миру. Слухи волновали умы и не утихали. Вскоре они достигли таких масшта­бов, что для расследования обстоятельств дела к герцогам Савойским отправилась папская комиссия. Только через полтора года после пожара плащаницу со следами пожара вер­нули в капеллу в Шамбери. А в 1578 году ее перевезли в кафедральный собор Св. Иоанна Крестителя в Турине. Но с 1543 года драго­ценное полотно было покрыто куском ткани, ее старались надежно прятать от человеческих глаз. Ткань сняли только в 2002 году... чтобы на обратной стороне плащаницы обнаружить еще одно, очень слабое изображение чьего-то лица.

По мнению итальянского профессора Джулио Фанти, возглавлявшего исследование, в хо­де которого слабое изображение удалось сделать более четким, это оттиск все того же лица, что и на лицевой стороне плащаницы, хотя есть и кое-какие отличия. Очень хорошо, что имеют­ся отличия. Дело в том, что, если бы оборотное изображение было зеркальным по отношению к лицевому, плащаницу точно можно было при­знать подделкой — дескать, краски, нанесен­ные на одну сторону плащаницы, со временем просочились сквозь ткань. Но все дело в том, что в данном случае о зеркальности речь не идет, — это просто два изображения одного и того же человека.

Как написал В. Покровский в статье «Об­ратная сторона Туринской плащаницы», «чу­деса на свете бывают, только каждое из них обязательно имеет реалистическое объяснение. Найдется ли объяснение феномену Туринской плащаницы и всем ее бесчисленным тайнам, Бог весть. Следующий раунд поисков намечен на 2025 год, когда монахи вновь извлекут ее из серебряного контейнера, где она хранится уже многие сотни лет» [9].

А пока и в самом деле пора предоставить слово ученым-исследователям Туринской пла­щаницы.

Продолжение легенды о плащанице

Как долго он пробыл без сознания, Жан-Пьер де Вуази впоследствии так и не смог припом­нить.

Вновь и вновь кто-то склонялся к нему из темноты. Один раз больной услышал какой-то далекий шум. Жан-Пьер с трудом открыл гла­за, увидел какой-то нестерпимо яркий, просто невероятный свет и вновь провалился в беспа­мятство.

А потом сознание вернулось, и к нему из непереносимо яркого света двинулся высокий стройный незнакомец. Глаза Жана-Пьера жадно впились в силуэт, словно сотканный из света. Лицо он пока видел неотчетливо

человек, кажется, был бородат, по плечам спускались длинные каштановые волосы. Незнакомец скло­нился над ложем больного.

Теплый, почти нежный взгляд больших тем­ных глаз приковывал к себе Жана-Пьера. Де Вуази показалось, что он не может пошеве­литься, скованный по рукам и ногам этим взглядом. Сердце его учащенно забилось.

—   

Иисус?

прошептал он.

Ты пришел, чтобы забрать меня?

—   

Он бредит...

словно издалека произнес мягкий мужской голос.

Жан-Пьер зажмурил глаза, понимая, что обязательно должен не поддаться мороку бре­да. И силой заставил себя вновь приподнять веки.

Теперь рядом с ним был его друг, принц Ха­лид.

—   

Доброе утро!

произнес сын эмира.

Жан-Пьер переспросил слабым голосом:

—   

Доброе утро?

—   

Да, утро 7 сентября...

—   

Значит, я...

—   

Ты пролежал в беспамятстве целых во­семнадцать дней. Но теперь ты вновь пой­дешь на поправку, так говорят ибн Вазилъ и Натанаэлъ. Ах, да...

спохватился сын эмира, оборачиваясь к кому-то в покоях,

это мой друг Натанаэлъ.

Жан-Пьер с трудом повернул голову и уви­дел человека из света.

Натанаэлъ казался чуть старше Халида и самого Жана-Пьера. Лицо его выглядело муже­ственно и мягко одновременно. Волнистые до плеч каштановые волосы ниспадали с высоко­го лба.

—   

Утро доброе,



произнес он.

—    

Ты говоришь на моем языке?

удивился Жан-Пьер.

—    

Ну да,

отозвался рабби,

мы, иудеи, рассеяны по всему миру и говорим на многих языках. Кроме того, в Акконе

вы, европейцы, называете сей город Сен-Жан д’Акра

дол­гие годы я учился в школе раввинов. Ты, вер­но, знаешь, что Аккон относится к Латинско­му королевству в Палестине, в нем говорят по-французски.

—    

Натанаэлъ только два дня назад прибыл в Тунис,

пояснил сын эмира,

мы вместе дежурили у твоей постели. А ты так и не заметил?

—    

Не помню...

прошептал Жан-Пьер. А потом собрался с силами и все же спро­сил:

Воцарился ли мир в Тунисе?

Лицо Халида помрачнело.

—    

Несколько дней назад в Элъ-Багире про­изошла стычка между крестоносцами и на­ми. Карл Анжуйский напал на нас. Слава бо­гу, погибли лишь немногие...

И Халид вновь улыбнулся.

Но не беспокойся. Мой отец сгово­рился с сицилианским королем, и вскоре вновь воцарится мир. Крестоносцы покинут наши земли и вернутся в свои родные края! Между отцом, повелителем Египта Бибаром и Анжуй­цем сейчас вовсю идет торг!

—    

Они сговариваются о мире?

спросил Жан-Пьер.

А точно ли это? Или ты просто хочешь успокоить меня?

—    

Нет, Халид говорит правду,

вмешался в их разговор молодой рабби.

Один из наших величайших философов, Маймонид, считал, что

исход брани может решить только ссора, а по­пытка договориться есть основа примирения. Собственно, о том же говорил и ваш апостол Павел в послании к коринфянам.

Жан-Пьер был изумлен. Иудейский рабби знал Новый Завет и даже цитировал его.

9

Независимая газета. 2004. 27 апреля.