Здесь на Земле

— Я бы очень хотела радоваться за тебя, — произносит Сьюзи (они уже покончили с чаем, а заодно и со всей пачкой печенья).

— Так не откладывай это на потом, а радуйся за меня сейчас.

Они выходят на веранду. Марч обнимает старую подругу, и они на время замирают, хотя погода резко изменилась и стало много холоднее, чем предрекал прогноз. Ягоды паслена вдоль каменной ограды стали цвета апельсина. Скоро горожане накроют свои постели тяжеленными стегаными и теплыми шерстяными одеялами. Кошек перестанут на ночь выдворять на улицу, и тот, кто выведет собаку на позднюю прогулку, воочию увидит дыхание своего любимца в виде частых облачков пара. Сюзанна Джастис, перед тем как сесть в машину, счищает рукой иней с ветрового стекла; отъезжая, опускает боковое стекло, но, сдержав себя, ничего не говорит, а только машет на прощание Марч, которая стоит там, на веранде, одетая лишь в джинсы да легкий свитерок. Без куртки, без перчаток и без защиты от наступивших холодов.

15

Сегодня Ричард Купер сел на самолет и прилетел в Бостон, несмотря на шторм, бушующий по всему Восточному побережью. Кен Хелм встречал его с машиной в аэропорту, а позже, этим же днем ближе к вечеру, рассказывал во «Льве» всем желающим, что узнал бы Ричарда за километр. И в самом деле: хоть Ричард больше не подросток — выглядит он точно так же. Высокий, худощавый, как все Куперы, и, по своему обыкновению, до крайности рассеян, хоть и способен на смачный анекдот (Кен тому свидетель). У него в запасе тысячи образчиков «энтомологического» юмора, которого он набрался в кулуарах научных симпозиумов и конференций. «Почему жук переползал дорогу?» Серия ответов Ричарда заставлявшего студентов сползать от смеха с парт. На сегодняшний день он предпочитает анекдоты о клещах. «В чем разница между юристом и клещом? — спросил он Кена Хелма, когда они катили по 95-му хайвэю (эту хохму он услышал минувшей зимой на конференции в Спокане). — Клещ отстает после того, как насосется твоей крови».

Ученики Ричарда боготворят его, конечно, не только за анекдоты. Им нравятся в нем именно те черты характера, которые так раздражают Марч: он с головой в том, чем занимается, и часами способен говорить на такую, например, «увлекательную» тему, как видовое разнообразие грибоедных из семейства тенебрионид. Он мягкосердечен и не в состоянии постоять за себя. В бытность аспирантом сделал во время Полевых исследований несколько открытий, которые бесстыдно приписал себе его научный руководитель. Однако Ричарда никогда не волновало, кто именно остается в прибыли. Само открытие — вот что важно для него. Правильный выбор, правильный поступок. Уж если он во что поверил — не отступит. Упорный, цепкий, что твой черт, когда необходимо: Вроде форельного жука, [22]который коль вцепится — перетерпит и ледяную воду, и стремнины, лишь бы добраться туда, где, на его взгляд, ему нужно быть.

Эта ясность, эта преданность цели — вот причина; по которой Белинда унаследовала ферму Гардиан, а Ричард остался ни с чем. Их отец думал преподать ему урок послушания и не успел отозвать свое жестокое решение лишить сына наследства. Чета Куперов погибла на злосчастном повороте, что ведет на 22-е шоссе. Все эти годы Ричард приезжал сюда лишь на похороны. Похороны родителей. Сестры. Ее единственного сына.

Теперь вот — Джудит Дейл. Ричард собирается почтить ее память, придя на кладбище и постояв у могилы. Но не слишком долго: сегодня — пятница на исходе, а в понедельник утром ему уже читать аспирантам лекцию. Он даже не стал просить соседа покормить обжившего их гараж бездомного кота и забирать с порога почту. Обратный билет — на полуденный рейс в субботу. А еще он забронировал места для Гвен и Марч. На всякий случай.

Если ему улыбнется судьба, менее чем через сорок восемь часов они будут далеко-далеко отсюда. Да, как ни странно, Ричард действительно верит в судьбу. Ему, человеку науки, не единожды доводилось убеждаться в ее существовании. Коллеги, разумеется, высмеяли бы его воззрения, но как тогда объяснить, почему один песочный жук прямиком угождает в паучью сеть, а другого благополучно проносит мимо? Любовь, как теперь видит Ричард, совсем не такова, какой он ее раньше представлял. Она грубее, тяжелее, куда как путанее. Он знает: его жена была — и есть — с другим мужчиной. Мужичиной, которого он презирает и считает ответственным за смерть своей сестры. И все же вот он, Ричард Купер, здесь. Стоит и уговаривает Кена Хелма взять сорок долларов за доставку из аэропорта. Да, немало сюрпризов преподнесла ему любовь. Поверил бы он, что может стать тем самым человеком, который сумеречно-грустным ноябрьским днем, стоя у закрытой двери, за которой его никто не ждет, будет стучать и стучать, не думая и не колеблясь, а дождь будет хлестать по его единственному приличному костюму? Ричард поступает так в состоянии, в котором обычно после двух-трех часов наблюдения за раненым кедровым жуком в раз кончает е его редкой красотой, а заодно — с агонией.

Он отлично знал, конечно, что некоторым видам живых существ известна любовь — приматам, само собой, и всему семейству псовых, — но чтобы это касалось, (как ему в свое время открылось) и малюсеньких жуков?! Многие захохотали бы в ответ на подобное предположение, однако, на взгляд Ричарда, чистой воды тщеславие — предполагать, что любовь лишь такова, какой мы, люди, ее себе представляем. Осенний красный лист — целая вселенная для черепашьего жука иди божьей коровки, прикосновение восторга жизни. И вот он, Ричард, здесь, влюбленный, вопреки всему. Да, это он, глупее всякого жука и куда как более упорный, преодолел три тысячи миль и на все сто готов к тому, что его без лишних слов развернут в обратном направлении.

Гвен открыла дверь и, увидав отца, бросилась ему на шею.

— Папочка!

Она никогда его так раньше не звала. Обычно это было что-то вроде «батя», или короткое «па», или вообще никак, без обращения.

Гвен тащит Ричарда в прихожую, где белый маленький терьер, повизгивая, подпрыгивает одновременно на всех своих четырех лапах.

— О, кто это?

Ричард ставит на пол чемодан, садится на корточки и гладит собаку.

— Ее зовут Систер. — Гвен сама удивлена, насколько она рада видеть своего отца. Он такой настоящий-настоящий! — Осталась после миссис Дейл.

— Ну, здравствуй, Систер, — обращается к собаке Ричард.

Та вежливо садится перед ним и наклоняет голову, готовясь слушать.

— Как дела?

А вот дела у них, если откровенно, — хуже некуда. Гвен вдруг оказалась единственной, кто за все в ответе, — нравится ей это или нет. По приезде сюда мать занималась повседневными делами, но только на первых порах. Теперь она к быту никакого отношения не имеет, ей не до того. Не постирай Гвен себе одежду — и нечего будет надеть. Не сходи за продуктами, не приготовь поесть, не подстели ко сну — никто за нее этого не сделает. Как-то, спеша по городу на встречу с Крис, Гвен миновала женщину с поднятым воротником и мечтательным выражением лица, и, лишь сидя за столиком в «Синей птице» и дожидаясь, пока им с Крис принесут картофель фри и колу, она внезапно осознала: да ведь то была ее мать!

— Что-то не так?

Ну как ему скажешь, что здесь творится?

— Нет-нет, у меня все в порядке, — убежденно произносит Гвен, — я просто очень рада тебя видеть.

— Ты замечательно выглядишь.

Повзрослевшая, очаровательная без всей этой косметики — как же сильно способен измениться человек за такое короткое время. Всего неделю назад он не находил себе места от тревоги, боялся, что дочь вернется домой с очередным участком тела, пострадавшим от пирсинга, и какой-нибудь новой «дурью» вроде экстази в рюкзачке.

Ричард идет в прихожую вешать мокрый плащ. В ботинках хлюпает, отвороты брюк намокли, но он уже просто не в состоянии думать о том, как вернуть себе приличный вид перед встречей с Марч.

22

Один из видов водяных жуков (плавунцов).