Седьмое небо

Джо наклонился и выключил косилку.

— Трава забилась внутрь, — пояснил он, почему- то чувствуя себя глупо.

Присев перед косилкой, он вытащил травинки, застрявшие между лезвиями. Мальчик наблюдал за ним, опершись на грабли; его младший брат уцепился за бортик манежа и встал на ножки.

— Ну вот, — сказал Джо. Поднявшись, он отряхнул руки одна о другую, но трава не желала отлипать от влажных ладоней, — Теперь должно заработать.

— Ух ты, — сказала Нора. Сердце у нее колотилось как ненормальное. Она поправила челку и пожалела, что стянула волосы в хвост. При всем желании ей не удавалось отвести глаза от незнакомца: точно все рухнет, если она перестанет на него смотреть, — Спасибо вам огромное, — произнесла она наконец.

— Убедите мужа раскошелиться на новую косилку, — посоветовал Хеннесси.

— На новую косилку, — задумчиво повторила Нора.

— Кто бездельник? — заинтересовался мальчик.

— Что? — переспросил Джо.

— Правда, очень вам благодарна, — повторила Нора, — Здорово, когда есть соседи.

— Угу, — кивнул Хеннесси.

Малыш тянул к матери ручки из манежа и что-то громко лопотал. Норе наконец удалось отвести взгляд от соседа; она взяла Джеймса на руки и посадила к себе на бедро. На другой стороне улицы Стиви вышел из дома и закричал, что, если его отец сейчас же не придет домой ужинать, они опоздают на бейсбол.

— На этой неделе заканчиваются соревнования детской лиги, — пояснил Джо. — Это мой сын. Он играет на первой базе.

— Славный мальчик, — сказала Нора. Она подошла к Билли и положила руку ему на плечо, — Думаю, вы с ним отлично поладите, — с надеждой сказала она.

Билли вскинул на нее глаза с таким видом, как будто она спятила. Стиви уже начал третировать его в школе: дважды он отбирал у новенького завтрак и выбрасывал его в мусорное ведро, никогда не упускал случая обозвать придурком и каждый раз показывал на него пальцем и покатывался со смеху, когда тот не мог взобраться по канату на уроке физкультуры.

— С этим парнем? — переспросил Билли, не веря своим ушам, — Ты шутишь?

— Ох уж эти дети, — с извиняющимся видом сказала Нора соседу и легонько подтолкнула сына носком туфли.

Она сама не понимала, почему этот мужчина произвел на нее такое впечатление: да, он был высокого роста, но отнюдь не красавец, и у него не было ни колдовских глаз, как у Элвиса, ни чарующей улыбки, как у Роджера. Своей улыбкой Роджер мог вскружить голову кому угодно, казалось, он точно знает, что у вас в душе. Быть может, это ладони Хеннесси произвели на нее такое впечатление: они были широкие и сильные. Она взглянула на его пальцы и попыталась представить, как они прикасаются к ее плечам, к ее бедрам.

— Детская лига, — протянула Нора задумчиво.

Малыш захныкал и потянулся к груди матери, уткнулся носом ей в рубашку.

Боже правый, подумал Хеннесси.

Нора поспешно отстранила ребенка, но Джо успел заметить промелькнувшую полоску кожи.

— Билли всегда мечтал играть в детской лиге.

— Я?! — возмутился тот.

«Пора уходить отсюда», — сказал себе Хеннесси.

— Запись в мае, — сообщил он и попятился в сторону дорожки.

— Спасибо, что предупредили, — крикнула Нора ему вслед, — Я была бы рада как-нибудь пообщаться с вашей женой.

— Угу, — согласился Джо.

— Нет, правда, — заверила Нора Билли, увидев выражение его лица.

Джо помахал им рукой и двинулся через улицу. Нора проводила его взглядом и закусила губу. Она просто не желала думать о мужчинах.

— Я же говорила тебе, тут живут очень милые люди, — сказала она сыну, потом взяла Джеймса под мышку и свободной рукой покатила косилку обратно в гараж, — Все будет замечательно, — пообещала она старшему.

Нора ушла в дом готовить макаронно-сырную запеканку, хотя запеканки у нее никогда не удавались. Они то выходили слишком водянистыми, и макароны приходилось есть ложкой, а иной раз все блюдо и вовсе отправлялось целиком в помойное ведро и Нора кормила детей кукурузными хлопьями с молоком или бутербродами с вяленым мясом.

А Билли взял грабли и пошел сгребать скошенную траву. Слишком длинные для его роста грабли натирали плечо, но Билли было все равно. Время от времени мимо проезжали машины, но мальчик на них не смотрел. Он оттачивал фокус с исчезновением и уже достиг немалого успеха, если не присматриваться, создавалось полное впечатление, будто траву сгребают джинсы с голубой фуфайкой. Если он будет хорошо работать и соберет всю траву в аккуратные кучки, а потом перетаскает в серебристый бачок для мусора, их дом будет выглядеть в точности так же, как все остальные дома в округе. Поэтому он не уходил в дом дотемна, и когда все прочие дети в округе уже доедали свой ужин, играли в футбол и готовились укладываться спать, Билли Силк все сгребал и сгребал траву, не замечая боли в натруженных плечах.

3 ВСЕ ДУШИ

Когда Джеймсу исполнился годик, Нора с удовлетворением отметила, что он до сих пор ни на кого не похож. Глядя на его лицо, невозможно было отыскать какие-либо фамильные черты; казалось, будто в один октябрьский день он взял и явился на свет сам собой, не отягощенный ни семейным наследием, ни памятью о прошлом, в результате одних только родовых схваток, а не работы генов. Как и все рожденные в октябре дети, он отличался крепким сном и любил прохладу. Укутанный на ночь, он стягивал с себя шерстяные носочки и сбрасывал одеяльце. Он показывал пальчиком на окно и хныкал, пока Нора не разрешала ему спать с открытым окном, после чего немедленно успокаивался и принимался разглядывать звезды, дугой раскинувшиеся в небе над их домом. Он до сих пор улыбался всем подряд и занимал сам себя, и хотя мог сделать уже несколько шажков без поддержки, ходить самостоятельно не спешил. Всякий раз, когда он обхватывал шею Норы своими ручонками, она думала, что не может любить его еще больше, и все же с каждым днем любила все сильнее и сильнее. Она любила его так сильно, что любовь не помещалась внутри и распирала тело, так что ей даже пришлось покупать новые сапоги и перчатки, а туфли на высоком каблуке отдать сапожнику на растяжку.

Нора любила отмечать дни рождения, но в этом году день рождения Джеймса пришелся на субботу, поэтому у нее не было времени печь торт. Даже задействовать готовую смесь она не успевала: в салоне выдался такой наплыв клиентов, что ей пришлось задержаться до четырех часов, хотя она рассчитывала вернуться домой к половине третьего. Единственным плюсом в сверхурочной работе, из-за которой ей пришлось заплатить девчонке-няне лишних полтора доллара, была уйма новых клиенток, которым она смогла раздать приглашения на свои посудные вечеринки.

— Не уверен, что мне это нравится, — сказал Арманд, получив приглашение. Он оторвался от одной из своих лучших клиенток, оставив ее сидеть с недоделанным начесом на голове, чтобы с глазу на глаз переговорить с Норой у раковин.

— Вообще-то это сейчас очень модно, — ответила Нора, радуясь, что Арманд не подозревает о ее попытках вдобавок еще и продать своим клиенткам подписку на журналы, — На Манхэттене салоны красоты проводят у себя модные показы. Устраивают презентации косметики. Я буду приносить посуду прямо сюда. Можно со следующей недели и начать.

Арманд задумался и в конце концов согласился на десять процентов от прибыли. Поскольку узнать, какова ее настоящая прибыль, он все равно никак не мог, Нора решила, что будет отдавать пять процентов, и хватит с него. А даже если он и узнает, что она его надувает, он все равно ее не уволит. С появлением в салоне Норы дела у него пошли в гору. Она убирала волосы в «ракушку», отрастила неимоверно длинные ногти и отыскала новый оттенок лака, который невероятно ей шел, — малиновый, — и женщины, которые никогда в жизни не делали маникюра, просили накрасить им ногти точно таким же. Клиентки были от нее без ума, они отменяли все свои дела, чтобы в субботу попасть в салон. Одна клиентка ездила к ней на автобусе аж из самого Ист-Медоу.