Седьмое небо

Билли кивнул и поджал пальцы на ногах.

Эйс ткнул дымящейся сигаретой в сторону Билли и задумчиво прищурился.

— Второй класс, — предположил он.

— Третий, — поправил Билли Силк.

— Бедолага, — сказал Эйс и, заметив, что Билли до сих пор в пижаме, добавил: — Твой отец тебе всыплет.

— He-а. — Билли перекатил языком изюмину, — У меня нет отца.

— Нет? — изумился Эйс, — Ты что, сирота?

— He-а, — повторил Билли, — Он в Лас-Вегасе.

— Не слабо, — уважительно протянул Эйс.

Входная дверь распахнулась, и на пороге появилась Нора в ночной рубахе, держа на бедре Джеймса.

— Почему ты до сих пор не одет? — напустилась она на Билли, — Ноги небось уже ледяные. Ты опоздаешь. Давай, приятель, пошевеливайся.

Эйс Маккарти уставился на захлопнувшуюся дверь.

— Это твоя мать? — поинтересовался он и, когда Билли кивнул, покачал головой, — Ничего себе!

— Что значит «ничего себе»? — почему-то обиделся Билли.

— Ничего, — Эйс затушил окурок о каблук, — Просто она не похожа ни на чью мать.

— Угу, — буркнул Билли Силк.

Отчасти он даже понимал, что имел в виду Эйс.

— Ладно, бывай, — сказал тот и неторопливо зашагал по дорожке, как будто ему и не нужно было спешить в школу.

Билли сидел на крыльце, пока не вышел Дэнни Шапиро. Он проводил этих двоих взглядом и почему-то почувствовал себя дураком в своей пижаме, поэтому вернулся в дом и оделся, пока Нора кормила малыша завтраком.

— Давай, давай, — подгоняла она его, хотя сама была еще не готова.

Билли рассматривал свой новый голубой блокнот, когда она появилась на пороге его комнаты. На ней было черное платье и черные туфли на высоком каблуке, талию перетягивал черно-золотой ремень с массивной золотой пряжкой.

— Тебе не о чем волноваться, — заверила она сына.

Лицо у нее раскраснелось, ногти были накрашены ярко-розовым лаком.

— А я и не волнуюсь, — заявил Билли, хотя на самом деле готов был упасть в обморок.

Начальная школа находилась всего в трех кварталах, но, поскольку они опаздывали, Нора решила ехать. Греть машину времени не было; двигатель чихал и фыркал, угрожая заглохнуть совсем. Нора затормозила напротив изогнутого проезда, где стояли автобусы. Последние опоздавшие скрылись за дверями школы, но в воздухе до сих пор стоял запах арахисового масла, мыла «Айвори» и бензина. Нора вытащила ключ из зажигания, взглянула в зеркало заднего вида, поправила золотистый ободок на голове и взбила челку.

— Ну? — обернулась она к Билли.

— Ну и никуда я не пойду, — ответил тот.

— Еще как пойдешь.

— Ты даже не похожа ни на чью мать, — буркнул Билли.

— Будем считать, что это комплимент, — заявила Нора. — Так что большое тебе спасибо, приятель.

Она вышла из автомобиля, обошла его, распахнула заднюю дверь, вытащила малыша и встала на тротуаре, дожидаясь Билли. Деваться было некуда, придется выходить. Из школы показалась еще чья-то мама; она была в шортах-бермудах и косынке. Нора поправила свой ремень. У нее где-то валялись бермуды, она натягивала их, когда затевала в старой квартире мытье полов. Изогнувшись, она оглядела себя в боковом зеркале: наверное, не надо было красить глаза и душиться. Она постучала в окошко, и Билли вскинул на нее глаза.

— Вылезай, — произнесла она через стекло.

Билли отпер дверцу и выбрался из машины. Следом за матерью он поплелся через улицу и вошел в школу. Высокие каблуки Норы гулко цокали. Джеймса она примостила на плече, и малыш немедленно потянулся к Билли и закричал «Ба-ба-ба», так что его звонкий голосок эхом заметался по школьному коридору. Билли отстал, чтобы никто не подумал, что он с ними, в руках он крепко сжимал пакет с завтраком.

— Что ты там плетешься, копуша? — бросила через плечо Нора.

Надо было сделать Билли яичницу с ветчиной на завтрак. Она всегда готовила Роджеру яичницу, когда он уходил на представление, пока не обнаружила, что он куда чаще демонстрирует свои таланты какой-нибудь очередной девице в постели, чем перед публикой на сцене. В то утро, когда он сказал ей, что уходит, Нора накормила его смесью хны, лука и яиц, чем испортила ему всю малину. Когда Роджер наконец позвонил ей из Лас-Вегаса, то признался, что две с лишним тысячи миль страдал от поноса. Можно подумать, ей было до этого какое-то дело! Можно подумать, она обязана дать ему бесплатную врачебную консультацию!

— Поделом тебе, — сказала ему тогда Нора, — Зато теперь всем ясно, что в тебе одно дерьмо.

Когда они добрались до кабинета директора, оказалось, что куда-то запропали медицинская карточка Билли и табель. Норе пришлось перерыть свою сумку и вывалить содержимое прямо на стол перед директором, тюбики губной помады и сигареты с ментолом раскатились в разные стороны.

— Я точно помню, что клала их, — весело произнесла Нора.

Она спустила малыша на пол, и из карманов его вельветовых штанишек посыпались кукурузные колечки. Билли Силк сидел в мягком кресле и разглядывал звукоизолирующие панели на потолке. Джеймс вцепился в штанину брата и, подтянувшись, поднялся во весь рост, и Билли принялся небрежно покачивать ногой, пока малыш не шлепнулся на пол.

— Он отлично успевал, — сообщила Нора директору, передавая наконец найденные бумаги.

— Сегодня отправим его в третий класс, — сказал директор, — но потом все равно придется устроить ему проверку, посмотреть, готов ли он.

— Давайте устраивайте вашу проверку. Только должна вас предупредить: он умеет читать мысли еще до того, как они до конца оформились в голове.

— Прививки от полиомиелита все сделаны? — спросил директор.

— Да, конечно, — ответила Нора и, не поворачиваясь к Билли, прошипела: — Оставь в покое голову.

Билли прекратил теребить волосы. Нора наклонилась и подобрала с пола рассыпавшиеся кукурузные колечки.

— Мне очень нравится ваша школа, — сообщила она, когда директор вел их по коридору. — Здесь такая жизнеутверждающая атмосфера!

Билли оглядел светло-серые стены; он был уверен, что именно в этот оттенок красят тюремные камеры.

— Третий класс через две двери после спортивного зала. Ну что, Билли, не заблудишься?

Билли впервые за все время поднял глаза на директора и произнес:

— Он в Лас-Вегасе.

— Ты о ком? — смутился директор.

— О моем отце.

Директор обернулся к Норе:

— В документах Билли нет ни слова о вашем муже.

— Он в Лас-Вегасе, — повторила Нора, — В Неваде, — уточнила она зачем-то и, подтолкнув Билли перед собой, повела его к спортивному залу. — Прекрати подслушивать чужие мысли!

— Я сам найду класс, — уперся Билли.

— Я серьезно, — настаивала Нора. — Люди не любят, когда их подслушивают.

Они остановились перед дверью третьего класса. За окнами на деревянном флагштоке развевался американский флаг.

— Ладно, — пообещал Билли, хотя и не был уверен, что сдержать обещание в его власти. Он ведь не смог не есть, хотя и давал себе слово, — Не буду.

— Вот и славно, — заключила Нора, — Все взял? Блокнот? Пенал?

Билли кивнул.

— Господи, — вздохнула Нора, — До чего же ты бледный.

Она пощупала лоб сына, опасаясь, нет ли у него температуры. Из-за двери донесся голос учительницы; она просила кого-то раздать учебники.

— Не бойся, никто тебя не съест, — сказала Нора, — Просто расслабься, и все.

— Угу, — буркнул Билли.

— Скажи себе, что ты им понравишься, тогда так оно и будет.

— Покуришь, пока будешь идти до машины, — отозвался сын.

Нора поджала губы и легонько подтолкнула его. Она дождалась, когда Билли войдет в класс, закрыла за ним дверь, потом поспешила к машине и первым же делом после того, как устроила Джеймса на заднем сиденье, вытащила пачку сигарет и немедленно закурила.

Ну ошиблась Нора, она и раньше ошибалась, она ведь тоже не совершенство. Будь она совершенством, разве пришлось бы ей по субботам делать маникюр чужим женщинам, в то время как ее собственные дети оставались на попечении едва знакомой шестнадцатилетней соседской девчонки? Будь она совершенством, разве прочищала бы засорившиеся трубы в ванной, в то время как ее бывший муж позировал фотографу на фоне отеля «Сэндз», где по вечерам пел Фрэнк Синатра? Ну не сходятся на ней больше ее обтягивающие красные брючки, ну продала она за две недели всего четырнадцать подписок на «Лайф» и «Домашний очаг», ну ненавидят Билли все в классе — что с того? Все ведь меняется. Она намеревалась напечь кексов, украсить их розовой глазурью и жевательным мармеладом и в конце недели отнести Билли в класс. Она раздобудет список учеников и пригласит их в гости, всех до единого, и приготовит свежий попкорн, и позволит им беситься сколько угодно, и попытается подкупить их при помощи лимонада и игрушечных пистолетов. Она начнет продавать пластиковые судки «Таппервер»; малыша Джеймса можно брать с собой на показы или устраивать их прямо у нее на кухне. А если она будет продолжать сидеть на грейпфрутовой диете, то очень скоро снова сможет влезть в свои обтягивающие красные брючки.