Дерзкая девчонка

— Я думаю о куда более важных вещах, чем еда, — ответил Гидеон.

Вид у него был, надо признаться, довольно мрачный.

— Садись. — Она не решилась предложить ему кофе. Ей нужно было побыть несколько минут од­ной, чтобы собраться с духом, но нет никакой гарантии, что он не последует за ней на кухню. Ги­деон подошел к креслу и подождал, пока она не уселась на диван. — Как Джастина и Кит устрои­лись, все в порядке? — вежливо спросила Эйлин.

О Господи! В глазах Гидеона появился стран­ный блеск.

— Не знаю, — ответил он. — Я там особенно не задерживался.

— Ты сразу вернулся в «Оуквейл»? — Ради Бога, старайся говорить спокойно.

Он кивнул.

— Где тебя не оказалось!

Почему ей захотелось сглотнуть? Потому что он был очень дорог ей. Она так сильно его люби­ла. Но настало время оборвать всякую связь с ним, время перестать надеяться.

— Сегодня особенный день — Джастина и Кит вернулись домой, — заметила она. — Однако тебе не было необходимости приходить сюда: наши ад­вокаты могут обсудить детали расторжения брака и...

— Ты не думаешь, что сначала нам самим надо бы обсудить это? — мрачно прервал ее Гидеон.

Эйлин удивленно взглянула на него, что тут об­суждать?

— Ты говоришь об алиментах?

— Я уже однажды назвал тебя дерзкой девчон­кой, — напомнил он.

— Ты пробуждаешь все лучшее во мне! — выпа­лила она, не задумываясь, и поняла, что не может отвести глаз от его красивого рта, вызывавшего у нее такую пылкую реакцию, на которую она ни­когда не считала себя способной.

— Все, кроме секса... — заметил Гидеон. — Мы поженились по холодному расчету, но, Эйлин, моя дорогая... — его тон смягчился, — я бы хотел ду­мать, что нас связывает... дружба... если хочешь, теплые отношения... — он осторожно подбирал слова, — что исключает холодный и безликий раз­вод.

Ее голубые глаза смотрели теперь прямо в его глаза. Они разведутся, естественно, разведутся. Гидеон не сказал, что развод исключается, только заметил, что, с его точки зрения, развод не должен быть холодным и безликим.

Эйлин улыбнулась.

— Ты был хорошим другом, — призналась она, — когда мне надо было опереться на твое плечо.

— Это было взаимно, — ответил он.

— Я помогла тебе... во время долгого и мучи­тельного ожидания?

— Для меня было утешением обнимать тебя, — признался Гидеон и совершенно потряс ее, когда сознательно, насколько она видела, добавил: — Это было сначала. Потом я понял, что хочу просто за­ключить тебя в объятия и не отпускать.

Эйлин растерянно заморгала; глаза ее округли­лись.

— Для нашей взаимной поддержки — успокое­ния? — уточнила она.

— Частично, — согласился он. — Но скорее, ду­маю, потому, что я едва мог сдержать себя.

Она кашлянула. Сердце, казалось, сейчас выскочит у нее из груди. Не будь смешной! Не сле­дует вкладывать особый смысл в то, что говорит Гидеон.

— «Кроме секса», — попыталась съязвить она.

— Ты привлекательная женщина, и знаешь об этом, — заявил он. — Но я не думаю, что секс имел отношение к тем моментам, когда я должен был держаться от тебя подальше, закрываясь в своем кабинете.

Эйлин судорожно вздохнула. Он любил чест­ность, но она не была уверена, что готова выслу­шать еще больше без того, чтобы не приоткрыть свои собственные чувства.

Гордость была ей прекрасным союзником.

— Так вот почему у меня сложилось впечатле­ние, что ты потерял интерес ко мне... в тот первый уикенд, когда мы поженились, — попыталась по­шутить она.

— Я польщен, что ты заметила мое отсутствие, — ответил Гидеон, довольно коварно, с точки зрения Эйлин, из чего она сделала вывод, что ей надо ос­торожней относиться к каждому его слову. — Ты ведь не будешь больше такой холодной и дерзкой, правда?

— Когда это я была такой? — возмутилась Эй­лин.

— Надеюсь, что только тогда, когда думала, что это возможность отступить.

— Ты ошибаешься.

— Знаешь, в том отеле, когда ты посмотрела на меня своими красивыми и несчастными глазами, я почувствовал абсурдное желание утешить тебя в своих объятиях.

— Правда? — воскликнула Эйлин в изумлении.

— К сексу это не имело никакого отношения, — уверил он ее.

— Я знаю, — сказала она и почувствовала, что начала таять, когда он нежно улыбнулся ей.

— Ты сообразительна, — пробормотал Гидеон. В этом Эйлин не была уверена. Она призналась се­бе, что, когда он рядом, ее мысли путались. — Итак, мы вернулись в Англию, и я вскоре обнару­жил, что тебе не было дела до того, что Кит и его возлюбленная вскоре будут довольно богаты и что единственной причиной, по которой ты стреми­лась получить опекунство над малышкой, была любовь к этому ребенку.

О Господи, к чему клонит Гидеон? К тому, что она... ему нравится?

— Ты тоже хотел взять Виолетту, — напомнила она ему, почувствовав желание отвести разговор от себя. — Ты готов был жениться, только чтобы получить ее, — добавила она. Этот проницатель­ный человек, за которого она вышла замуж, видел слишком много.

— Совершенно верно, — спокойно согласился он. — Я выяснил, что мне легче будет выиграть опекунство над ребенком Кита, если я буду женат, чем если останусь холост.

— Мне следует гордиться тем, что ты выбрал меня? — О, Эйлин, следи за своим языком! — У те­бя наверняка были другие претендентки...

— Кажется, ты мне льстишь, — заметил Гидеон с подкупающим обаянием.

— Итак... ты понял, что тебе лучше жениться? — поспешно спросила она. Надо заставлять его гово­рить!

— Хотя мне этого не хотелось, — признался он. — Проблема, как она виделась мне тогда (поскольку я намеревался так же легко развестись), заключа­лась в том, чтобы найти кого-то, кто согласился бы на это.

— Ты понял, что от Эйлин Спенсер можно будет без труда отделаться? — вставила она и внутренне содрогнулась. Ее едкий тон был противен ей са­мой. Если она не будет следить за каждым своим словом, Гидеон сможет понять, что она принима­ет все слишком близко к сердцу, — он уже при­стально смотрел на нее.

Эйлин с облегчением вздохнула, когда он, ка­жжется, не заметив ехидства в ее голосе, довольно любезно признался:

— Ты была тетей малышки, и поскольку люби­ла свою сестру и девочку, то не меньше меня хо­тела получить ее. Решение напрашивалось само собой. И казалось, что оно простое и легкое.

— Но... оно таким не было? — спросила Эйлин, уставившись на него.

— Нет, — согласился Гидеон. — По логике вещей это было очевидное решение. Но... — он помолчал, — я обнаружил, что логика не работает, если задеты чувства.

У нее екнуло сердце: что он говорит? Его чув­ства не имели отношения к тебе, ругала себя Эйлин и изо всех сил старалась, чтобы ее голос не дрогнул, когда она произнесла:

— Только бессердечный человек устоял бы пе­ред улыбкой Виолетты.

— Эта юная леди умеет расположить к себе, — согласился он и добавил: — Хотя мои слова боль­ше относятся к ее тете.

— О! — Она не понимала. — Ты... имеешь в ви­ду... прошлую ночь, когда мы... — Какими чудес­ными были те минуты в его объятиях!

— Я имею в виду прошлую ночь и все осталь­ное.

— Видимо, ты говоришь о... том, когда... все вы­шло из-под контроля, — с трудом закончила фразу Эйлин.

— Не помню, чтобы тогда все вышло из-под контроля, — пробормотал Гидеон.

— Ну, ты уже «отдыхаешь» довольно продол­жительное время, — напомнила она.

— Иногда, мадам, — шутливо заметил Гидеон, — я вижу в вас настоящего бесенка. — (Слава Богу, что он видел только это!) — Но, — продолжал он, став неожиданно серьезным, — речь идет о тебе и обо мне и...

— ...и нашем разводе, — закончила за него Эйлин и сразу увидела в нем перемену: серьезность сме­нилась злостью.

— К черту этот развод! — прорычал он. — Ты за­мужем за мной, Эйлин Лэнгфорд, и так и будет! — Тон был совершенно невыносим.

Она изумленно уставилась на него. Может быть, ей понравилось бы содержание его речи, но никак не форма!

— И тебя к черту! — выкрикнула Эйлин. Оба в ярости вскочили. — Мы поженились потому, что на то была важная причина. Этой причины больше нет! Мы расстаемся! — Ни одному мужчине она не могла позволить так разговаривать с собой. У нее еще есть гордость! — Завтра утром я обращусь к своему адвокату по поводу развода.