Движение

Шлюпку изготовили к спуску, но матросов в неё не посадили. Затем гребцы появились, но на шканцах, очевидно, спорили, кого из офицеров отправить. Что это будет? Абордаж? Спасательная операция? Дипломатическая миссия? Кто на шлюпе: иностранные шпионы, контрабандисты или будущие хозяева и адмиралы королевского флота? В таких случаях нельзя действовать сгоряча.

А ситуация тем временем ещё усложнилась. Как только «София» подняла флаг, один из кораблей, входящих в Темзу, сменил курс и с тех пор всё приближался: многоярусная крепость белых парусов росла на глазах. Если бриг был бульдогом, то этот корабль — медведем: три мачты против двух у брига, больше парусов на каждой мачте, больше грузовых и орудийных палуб. Преимущественно орудийных, поскольку в корабле безошибочно угадывался вест-индиец. Водоизмещением он в три раза превосходил бриг. В Темзе такие размеры стали бы помехой, но здесь можно было маневрировать свободно, если, конечно, располагать точной картой и уметь ею пользоваться. Вест-индиец лавировал между мелями не хуже брига, хотя был не голландским и не английским, а, как стало видно, когда он наконец поднял свой флаг…

— Чудеса, — сказал Иоганн, двумя руками вдавливая подзорную трубу в глазницу. — Какова вероятность, что встретятся два ганноверских корабля?

— Какова вероятность, что в мире есть два ганноверских корабля? — Каролина вырвала у Иоганна трубу и с минуту одобрительно разглядывала фигуру на носу вест-индийца: гологрудую Афину, змееносной эгидой рассекающую океанский простор.

— Моя матушка как-то вложила средства в корабль, — сказал Иоганн. — Вернее, вложила София, а матушка вела счета.

— Позволь мне угадать название корабля. «Афина»? «Паллада»? «Минерва»?

— «Минерва». Впрочем, я думал, она в Бостоне.

— Может, она там и была, — сказала Каролина. — Но сейчас она здесь.

Корабельная верфь Орни в Ротерхите

31 июля 1714

— Очень приятная молодая дама, сдержанная и учтивая, даже когда её снимают с мели грубые филиппинские матросы. Однако я рад, что она больше не на моём корабле.

Морщинами и ворчливым характером Отто ван Крюйк напоминал человека, которому давно перевалило за сто лет, энергией — скорее тридцатилетнего. Вместо правой руки у него был стальной крюк, которым он, в задумчивости или когда нервничал, трогал окружающие предметы. В тавернах, комнатах и каютах, где побывал ван Крюйк, на стенах и на столах оставались длинные отметины, словно огромная кошка точила о них когти. Сейчас он царапал крышку ящика, недавно сгруженного с «Минервы». Ящик стоял на причале верфи мистера Орни в Ротерхите. Адрес гласил:

Д-ру Даниелю Уотерхаузу

Двор технологических искусств

Клеркенуэлл

Лондон

Крышка была уже исчерчена глубокими бороздами: утро для ван Крюйка выдалось долгим и беспокойным, а крюк он держал острым. «Минерва» стояла в сухом доке: рве, отделённом от Темзы воротами из цельных стволов. Они, хотя потрескивали угрожающее и сильно протекали, сдерживали напор речной воды. «Минерва» покоилась на сваях, вбитых в илистое, испещрённое лужами дно сухого дока. Её корпус напомнил Даниелю картофелину, которая слишком долго лежала в подвале и дала ростки; легко было вообразить, что корабль выпустил длинные тонкие ножки и, перебирая ими, выполз на сушу. Он думал, что поставить такую махину в сухой док — тяжёлая работа на много дней, и надеялся застать её первые стадии. Однако, когда он в одиннадцать утра приехал на верфь, всё уже закончилось, и единственным свидетельством операции были сотни параллельных царапин на крышке ящика.

— Я знаю, что есть… — Даниель чуть не сказал «суеверие», — традиция, согласно которой женщина на корабле приносит несчастье.

Ван Крюйк обдумал услышанное. Ван Крюйк обдумывал всё, поэтому вести с ним лёгкую светскую беседу было несколько затруднительно.

— Из женщин первой значительное время на этом корабле провела Елизавета де Обрегон, которую мы спасли после гибели Манильского галеона вместе с человеком, его поджёгшим, Эдуардом де Жексом.

— Кстати, он убит.

— Опять? Рад слышать. Тот рейс и впрямь закончился для нас плачевно, однако лишь идиот обвинил бы госпожу де Обрегон в бедах, вызванных коварством де Жекса.

— Справедливо, — отвечал Даниель. — Так вы не верите, что женщина на борту приносит несчастье?

— Такую веру трудно согласовать с хорошо известными успехами королевы малабарских пиратов.

— И всё же присутствие Каролины на борту вас смущало. Впрочем, полагаю, причины были иные. Её преследовал королевский флот?

— Мы прятались в эссекских бухтах, известных контрабандистам…

— Я хорошо знаю эти бухты, — с улыбкой проговорил Даниель. — Там мой отец сделал своё состояние.

— Утром двадцать восьмого нам сообщили, что мы можем без опаски войти в Темзу: известие, что виги победили, передали из Лондона сигнальными кострами. Я был совершенно уверен в полученных сведениях, иначе ни за что не приблизился бы к Норскому бую. Когда я увидел военный бриг, преследующий «Софию», я понял, что его капитан просто не получил вестей о переменах в Лондоне. И впрямь, поднимаясь по Темзе с принцессой Каролиной на борту, мы встретили и другие военные корабли. Он несли герб лорда Беркли — вига.

— И тем не менее вы рады были избавиться от принцессы.

— От некоторых грузов хлопот больше, чем выгоды.

Ван Крюйк повернулся к «Минерве». Из её трюма при помощи кранов и лебёдок вытаскивали ящики с галькой и пушечными ядрами.

— Насколько я понимаю, вы имеете в виду не только принцессу, — сказал Даниель.

— Предполагалось, что оно просто служит запасом на чёрный день, — отвечал ван Крюйк. — Как купец держит дома серебро, которое можно при необходимости перечеканить на монеты, так и мы держали в трюме золото. Ни один таможенный инспектор не заподозрил, что оно там. Даже наши матросы по большей части не знают. Время от времени мы превращали сколько-то в гинеи. У меня и мысли не было, что мы в такой опасности.

— Оно опасно лишь потому, что директор нашего Монетного двора питает особый интерес к такого рода золоту. Покуда оно в трюме, вам ничто не грозит. Но отчеканить хотя бы одну гинею и пустить её в обращение — всё равно что выстрелить в воздух посреди церкви.

— Перед арестом Даппа сказал, что вы придумали, как нам обратить золото в деньги, но подробностей не сообщил. Я надеялся услышать их по пути в Бостон, однако мы вынуждены были срочно отплыть без Даппы.

— Если совсем коротко, у нас есть покупатель в Московии, готовый приобрести золото после того, как мы проведём над ним некоторые манипуляции.

— Вы что-то из него изготовите?

— Да, и тогда покупатель приобретёт у нас это нечто, а расплатится обычными деньгами. Во всяком случае, таков был план на тот день, когда Даппу задержали, а вы отплыли в Бостон.

— Вы хотите сказать, что план изменился? — Ван Крюйк прочертил на крышке ящика глубокую борозду.

— Возможно, — отвечал Даниель. — Ваш первоначальный партнёр…

— Джек?

— Джек. Он вроде бы достиг соглашения с директором Монетного двора. Если так, опасность, о которой я говорил, миновала, и золото… — Даниель кивнул в сторону «Минервы», — не придётся отправлять в Московию.

— Мне всё равно, купит его царь или директор, лишь бы скорее сбыть с рук эту докуку, — сказал ван Крюйк. — Только решайтесь быстрее.

Он посмотрел на реку. Даниель обернулся и, проследив его взгляд, увидел, что к верфи мистера Орни ползёт многовёсельное судно.

— Вот уж не ожидал увидеть такое на Темзе. Чей там флаг? — спросил Даниель, видя, что ван Крюйк раздвигает подзорную трубу.

— Двуглавый орёл. Боевая галера русского военного флота, — ответил ван Крюйк и, помедлив мгновение, рассмеялся над такой нелепостью.

— Она прибыла за кораблями, которые построил мистер Орни, — предположил Даниель. — Великий день для мистера Орни!

— А для доктора Уотерхауза?