Анафем

Магистр Сарк, как выяснилось, не терял времени даром. Автобус принадлежал местной келкской скинии; он был весь разрисован келкской иконографией и довольно вместителен. Другой кедепт вызвался отвезти на нём долистов в более крупный город на юге, где сейчас не такой хаос, как в Махще, — оттуда будет легче добраться до Тредегара. Водитель, объяснил Сарк, уже выехал, но из-за того, что происходит в городе, нам придётся ещё немного подождать.

Объясняя всё это, магистр поглядывал на меня, и я вдруг почувствовал острую обиду. Мне не хотелось быть обязанным этому человеку, не хотелось с благодарностью слушать, как он впаривает свою религию. Однако Сарк, видимо, просто интересовался моим состоянием, а вовсе не думал меня охмурять. Как только он перестал поглядывать в мою сторону, я устыдился. Так ли велика разница между верой кедептов в то, что твою историю рассказывают Магистрату, и долистской идеей коллизии? И то, и другое даёт примерно одинаковый результат. Я обязан жизнью тому, что сегодня Сарк и Оза сочли правильной одну и ту же линию поведения.

Я встал, проковылял к ним, поблагодарил Сарка и протянул ему руку. Он крепко её пожал, но ничего не ответил.

— Сегодня Осуждённый рассказал Магистрату хорошую историю, — добавил я. Наверное, хотел его ободрить.

Лицо магистра омрачилось.

— Однако он не сможет рассказать её, не упомянув о тех, кто вёл себя дурно. Да, в данном случае — благодарение Невинной — совершено доброе дело. Но я не думаю, что суждение Магистра о нашем мире существенно изменилось в ту или другую сторону из-за того, что он сегодня услышал.

В который раз Сарк изумил меня сочетанием мудрости с доисторической чушью.

— Но вы сами, — сказал я, — сделали выбор, который хорошо говорит о вас и вашем мире.

— Мною руководила Невинная, — возразил Сарк. — Ей и надлежат хвалы.

— Я благодарю тебя, — сказал я, — а ты передай моё «спасибо» Невинной при следующей встрече.

Магистр Сарк в отчаянии затряс головой, потом не выдержал и хохотнул. Его угрюмый характер проявлялся даже в смехе, похожем не то на кашель, не то на сдавленный хрип.

— Ты ничего не понял.

— В общем-то да, — ответил я. — Сейчас я не в форме для диалога, но, может быть, когда-нибудь в другой раз я попробую объяснить, как мне всё это видится.

Сарк ответил нейтрально, но он понял, что разговор окончен, и пошёл прочь. Я отыскал у Юла в кузовиле чистую бумагу и сел писать записки друзьям на конвокс. Магистр Сарк затеял длинный разговор с Юлом и Корд. Ганелиал Крейд, который, разумеется, принадлежал совсем к другой вере, яростно расхаживал неподалёку и время от времени подскакивал к Сарку, чтобы оспорить какую-нибудь деологическую тонкость.

Подъехал моб, высадил обещанного водителя и забрал Сарка. Долисты начали грузиться в автобус. Оза шёл последним. Я вручил ему стопку писем.

— Для моих друзей в Тредегаре, если ты не против, — объяснил я.

Он поклонился.

— Ты и так оказал мне большую услугу, поэтому вполне можешь отказаться, — заметил я.

— Это ты оказал нам услугу, — возразил Оза, — создав коллизию внутри более крупной коллизии и дав нам случай попрактиковаться.

Я промолчал, гадая, что он подразумевает под «более крупной коллизией». Потом решил, что, наверное, Двоюродных.

Оза перебирал стопку писем.

— У тебя много друзей на конвоксе!

Он вопросительно посмотрел на меня. Видимо, это был окольный способ спросить: «А ты-то какого хрена здесь?», но я сделал вид, будто не уловил подтекста.

— Вот это длинное — для девушки по имени Ала. Остальные — ещё нескольким моим фраа и суурам.

— Ты знаешь прославленного Джезри! — воскликнул фраа Оза, приподнимая одну записку.

Я даже думать не хотел, что означает в данном контексте слово «прославленный», поэтому оставил замечание без ответа и указал на последнее письмо в стопке.

— Фраа Лио занимается искводо, — пояснил я.

— А! — произнёс фраа Оза. Как будто Лио такой один. Как будто миллионы людей по всему миру не занимаются искводо вот уже несколько тысячелетий.

— По большей части самоучкой. Но для него это очень важно. Если письмо ему передаст даже самый младший член матика в Звонкой долине, для Лио это будет величайшая честь в жизни. Только не говорите ему, что я так сказал!

Фраа Оза поклонился.

— Я выполню все твои поручения. — Он поставил ногу на ступеньку. — А теперь я прощаюсь… если только?..

Оза глянул сперва на меня, потом на автобус.

Как мне хотелось согласиться! Я вообразил долгую поездку на автобусе с настоящими долистами, может быть, ночёвку-другую в казино по дороге на юг, путешествие — безопасное и хорошо организованное — в Тредегар, встречу с друзьями. А если долисты сумеют попасть на воздухолёт, то встреча может произойти меньше чем через сутки. Я позволил себе так глубоко погрузиться в мечту, что уже в подробностях предвкушал, как это будет.

Однако я понимал, что надо вернуться к реальности, и чем дольше я буду грезить, тем болезненней окажется пробуждение.

— Я жажду подняться с тобой и ехать в Тредегар, как эта вода жаждет отыскать океан, — сказал я, указывая на реку. — Но свернуть на полпути, — (потому что я избит, напуган и стосковался по привычному укладу), — было бы неправильно. Фраа Джад — милленарий, который меня послал, — не одобрил бы.

Впервые за сегодняшний день фраа Оза удивился.

— Милленарий? — переспросил он.

— Да.

— Тогда тебе следует выполнить поручение.

— Вот и мне так кажется.

Фраа Оза снова поклонился (ниже, чем в прошлые разы), затем повернулся ко мне спиной и влез в автобус. Я сходил в уборную, пописал кровью и сел в Юлов кузовиль. Там же был Самманн. Мы выехали на основную дорогу и повернули к югу. Я уснул.

Говорят, я проспал всего полчаса, но у меня было ощущение, что много больше. Проснувшись, я перелез на заднее сиденье, где было темнее, и Самманн показал мне на жужуле спиль.

Самманн единственный из четверых не отпускал замечаний и не задавал вопросов про мои травмы и эмоциональное состояние. Может показаться, что это свидетельствует о его чёрствости, но, если честно, к тому времени чужое участие меня уже порядком утомило.

— Поясняющего контента к этим данным практически нет из-за того способа, которым они получены, — предупредил Самманн, запуская спиль.

Изображение было, как всегда, ужасного качества. Я даже не сразу понял, что оно цветное. Всё было либо непроницаемо чёрное (космос и тени), либо слепяще белое (то, что освещалось солнцем). Как до меня постепенно дошло, снимали с рук спилекаптором, прижатым к грязному иллюминатору.

— Конденсат, — заметил Самманн и в ответ на мой недоуменный взгляд пояснил, что в вакууме из ракетной обшивки выходят газообразные побочные продукты и оседают на иллюминаторах.

— Эту проблему можно было бы решить заранее, — пробурчал я.

— Ракету строили в спешке, — ответил Самманн.

Почти всё поле зрения занимал равносторонний треугольник с идеально правильным кругом посередине.

— Корма инопланетного корабля, — объяснил Самманн. — Буферная плита. Она постоянно была развёрнута к ракете. Понятно зачем?

После короткого раздумья я сказал:

— Они… Двоюродные… не могли знать наверняка, что ракета не несёт ядерной боеголовки. И потому развернулись к нам гранью, неуязвимой для бомб.

— Это только часть ответа. — Самманн ехидно улыбнулся, предлагая мне подумать ещё.

— Они в любой момент могли выпустить бомбу и уничтожить нашу ракету.

— Верно. И ещё. Так мы не видели остальной корабль. Не могли получить разведданные.

— А где отверстие, из которого выбрасывают бомбы?

— Не ищи. Оно очень маленькое по сравнению с плитой и, кроме того, закрыто. Откроется — увидишь.

— Оно откроется?!

— Давай лучше посмотрим. — Самманн включил звук. Послышались треск, свист и гудение разных тембров. Иногда сквозь них прорывалось отдельное слово или фраза, но люди говорили мало и в основном на военном жаргоне.