Страница 15 из 46
– Спасибо, Отто… – раздался вдруг голос Ранга. Он был слаб, как будто доносился с того света.
– Мне-то за что?.. – отозвался Хаген. – Говори спасибо Вильриху… Вот ему…
Хаген кивнул на убитого с вытекшим мозгом.
– Стрелок Бруно Вильрих… Я его не знал… – проговорил Отто. – Бедняга одолжил тебе, Готлиб, свое обезболивающее. Его солдатская книжка выдана еще в 25-й дивизии. Ты знал его? – спросил Хаген, оборачиваясь к Рангу.
– Только в лицо… – отозвался тот.
– Теперь у него и лица нет… – глухо ответил Хаген.
– Зато у него есть солдатская книжка… – выговорил Ранг. – А вот у Штайма ее уже нет. И вся надежда на опознавательный жетон…
Последние слова Ранг выговорил с неожиданной злостью. Насчет надежды – это он загнул. Для Штайма, с оторванной ногой и развороченными кишками, все надежды закончились в этой воронке.
– А ведь никому из нас, Отто, в батальоне «смертные» жетоны так и не заменили… Черт возьми…
Готлиб осекся, закусив губу.
– Да… ты прав… – согласно кивнул Хаген. Он понял, что имел в виду Ранг. В наспех сформированном истребительном батальоне у всего личного состава остались «смертные» жетоны, выданные в прежних частях. Ранг боялся, что из-за путаницы и чехарды с переформированиями по номерам «смертных» жетонов в канцеляриях не смогут правильно опознать погибших.
XXIV
Воздух наполнился нарастающим воем. Тональность этого воя становилась все ниже, пока не перешла в надрывный рев, оборвавшийся взрывом, взметнувшимся где-то около самой опушки леса. Тут же прогрохотал второй, третий взрыв, и вскоре все пространство до самых позиций заградительного обвода окутала взвесь разрывающихся мин. Мины ложились порциями, сразу по пять-шесть, широкими квадратами разбрасывая снопы взрывов на двадцать-тридцать метров друг от друга.
Воронку, где укрывались Хаген и Ранг, захлестнула лавина земли, грохота и горького, вонючего дыма. Отто почувствовал, как земля надсадно вздрогнув, приняла в себя тяжеленный ревущий «чемодан» крупнокалиберной мины. Как торс боксера, которому противник-левша со всей силы нанес удар по печени. 150 миллиметров, не меньше… Мины, судя по звуку, летели из глубины. Может быть, даже из-за озера. Значит, это полковые минометы второй линии обороны обвода. Неужели русские уже заняли передовые позиции минометчиков? Об этом лучше не думать… Лучше не думать…
– А ведь Штайм тоже служил в дивизии «Курмарк»… – проговорил Хаген, стряхивая с плеч и с рукавов землю.
Он машинально ощупал карман, куда положил солдатскую книжку, фотографию и половинку жетона.
– Да, я знаю… – сказал Ранг.
Он ответил не сразу. Ему на спину тоже здорово насыпало земли. Когда Ранг перевалился обратно лицом кверху, струйки земляных крошек пересыпались в складках его шинели, словно в песочных часах.
– У него был № 557… – добавил Готлиб.
– Да… верно… – оживился Отто.
Его почему-то удивило, что Ранг помнит номер убитого.
XXV
– Знаешь… Штайм мне как-то признался… – произнес Ранг. – Он признался, что знает наверняка, что его убьют и что свою Элизабет он больше никогда не увидит. Он почему-то вбил себе в башку, что если его убьют, то ей обязательно пришлют половинку его жетона. «Вот эту, видишь…» – твердил он и все тыкал мне пальцем в свой жетон. – «Номер 557. Понимаешь, Готлиб? Вот эту самую половинку. № 557. Это наш общий номер, ведь мы – муж и жена. Один номер на двоих. Эта половинка принадлежит ей. Ведь мы – две половинки… Как в старой легенде. Ты знаешь легенду о двух половинках?..»
– Он действительно так говорил? – переспросил Хаген, оглядываясь на труп Штайма.
– Это была его мысль… самая заветная… – произнес Ранг. – Ты не знаешь, эту половинку… ну, «смертного» жетона… Ее действительно могут прислать? Домой?..
– Не думаю… – поворачиваясь на спине, сплюнул в грунт Отто. – Кто будет возиться с пересылкой? Эти половинки наверняка оседают в какой-нибудь фронтовой канцелярии, где штампуют похоронные извещения. А оттуда домой уходит обычная бумажка с печатью.
– Бумажка… – эхом повторил Ранг. – Ну уж нет, Отто… Черта с два им, а не бумажка. Мы должны отсюда выбраться во что бы то ни стало… И собственноручно вручить этот жетон фрау Штайм.
– Пусть не обижается Рихард, упокой Господи его душу… Но, думаю, эту миссию почел бы за честь выполнить каждый солдат нашего батальона… – с горькой усмешкой произнес Хаген.
Готлиб согласно кивнул, и подобие улыбки на миг озарило его страдальческое выражение лица.
XXVI
Кровотечение вроде остановилось, но Готлиба теперь начинало лихорадить. Он стал поеживаться и дрожать, словно в ознобе.
– Да… У Штайма был талант рассказывать… – выговорил Ранг, бережно поправляя на перевязи свою раненую руку. – Я как будто знаю эту Элизабет сто лет… Знаешь, Отто, это, конечно, грешно… и Рихард слышит… Но она даже мне снилась… пару раз… Как в рассказах Рихарда… Только вместо него был я… На его месте, понимаешь? До войны я не успел завести девушку. Думал: накоплю денег, и вот тогда… Я работал в автомастерской. В Бад Залцшлирфе… Но деньги я тратил на пиво. И на пуф… В Бад Залцшлирфе был отличный бордель. Туда приезжали всякие толстопузые толстосумы согнать лишний вес и поправить свое ожиревшее здоровье… Знаешь, с хозяином мастерской мы часто ездили в Герсфельд. За запчастями… Ведь Штайм был из Герсфельда… Знаешь, ведь мы оба гессенцы… Я из Шлица. А Рихард – из Герсфельда. Я старше его на три года… Я вполне мог бы встретить Элизабет. И познакомиться с ней…
– Но ее встретил Штайм… – сухо проговорил Хаген и вздрогнул. Он будто опять почувствовал ледяной холод окоченелого трупа, когда прикоснулся пальцами к шее Рихарда в поисках его «смертного» медальона.
– Да… да… ты прав… половинки… – закивал Ранг. – Я бы очень хотел еще раз побывать в Герсфельде. Чтобы… чтобы… передать ей этот жетон…
Речь Ранга стала беспокойной и сбивчивой. Он как будто начинал бредить.
– Возьми… – Отто протянул ему флягу с водой.
Ранг приложился к фляге и долго, жадно пил.
– Ох… как горит… все внутри… – выговорил он, оторвавшись от горлышка и возвращая флягу. – Какая вкусная вода…
– Да, помнишь, мы не могли оторваться от этого родника… – отозвался Хаген, тоже делая несколько глотков.
Родник они нашли в траве вчера ночью, у самого края заграждений, когда только заступили в охранение. Фромм в темноте угодил сапогом в канавку, которая оказалась нешироким – меньше полуметра – руслом ручейка с невероятно вкусной водой, такой холодной, что от первого глотка у Хагена заломило зубы.
XXVII
– Родник… Отто… – вдруг сбивчиво произнес Ранг. – Родник…
Его правая рука стала настойчиво тыкать в сторону родника, туда, где на правом фланге заканчивались проволочные заграждения. Их стройные прежде ряды в нескольких местах были смяты вражескими танками. Русские гусеницами своих машин проделали в рядах колючей проволоки проходы для своих пехотинцев.
– От родника теперь наверняка и мокрого места не осталось… – выговорил Ранг. – Он погиб раньше нас, Отто. Хотя мы еще и пьем его воду… Всего и осталось роднику – пожить пару часов в твоей фляге… Хе-хе…
Смешок его прозвучал жутко, и он как-то странно повел глазами в сторону. Мутная, непроглядная тень прошла в глубине его зрачков.
– Ты в порядке, Готлиб? – с тревогой спросил Хаген, глянув на товарища.
В забегавших глазах Ранга засверкал лихорадочный блеск.
– Отто, послушай… – придвинувшись ближе к Хагену, зашептал Готлиб. – Мы умрем… сдохнем здесь… на позиции нельзя… там уже русские… Они выпустят нам кишки своими штыками… Надо к каналу… ползти к роднику, к ручью… который течет в лес.
– Ты спятил, Ранг… – ответил Отто. – Там русские.
– Русские – повсюду… – нетерпеливо перебил его Ранг. – Они уже на заградительном обводе. Помнишь, что говорил Тегель. В лесу Шпреевальд полно наших войск. Там целая армия. И они будут прорываться к реке. В лесу мы сможем укрыться и отыскать своих…