Мертвый в семье

- Я бы ответил точно так же, как и ты, - ответил Эрик.

- И мне кажется, это значит, что я люблю тебя. Если это не настоящая любовь, то, по крайней мере, наиболее похожее на нее чувство. Разве ты сама не видишь, что делаешь со мной?

Ему, действительно, не нужно было объяснять подробнее. Это было, черт подери, весьма очевидно.

- Выглядит мучительно. Хочешь, чтобы я позаботилась о нем? - спросила я самым равнодушным голосом, какой только смогла изобразить. В ответ он только зарычал. В мгновение ока мы поменялись местами. Я стала на колени перед Эриком, его руки легли мне на голову, поглаживая. Размер у Эрика был немалый, и над этой стороной нашей сексуальной жизни мне всегда приходилось трудиться. Но, похоже, я уже вполне поднаторела, и он в этом со мной соглашался. Спустя минуту или две, его руки стянули мои волосы, и я издала небольшой звук протеста. Он отпустил и вместо этого ухватился за кушетку. Из глубины его горла раздалось рычание.

- Быстрее, - сказал он.

- Сейчас, сейчас! - он закрыл глаза и откинул голову, в конвульсии сжимая и разжимая руки. Мне нравилось чувствовать свою власть над ним; это была еще одна вещь, которую я любила. Внезапно он что-то произнес на каком-то древнем языке, его спина изогнулась, и я сделала финальное движение, принимая все, что он мог мне дать. А мы ведь даже не разделись.

- Тебе хватило любви? - спросил он сонным замедленным голосом. Я уселась ему на колени и обняла его за шею, и какое-то время мы наслаждались объятиями. Теперь, когда ко мне вернулась способность наслаждаться сексом, я чувствовала себя совершенно вымотанной после наших с Эриком развлечений. И путь я и выглядела как настоящая жертва глянцевых журналов, все равно это был мой самый любимый момент. Пока мы сидели вместе, Эрик рассказал мне о своём диалоге с Виктором в баре, и мы долго смеялись над этим. Я рассказала ему о том как разрушили дорогу "Колибри", в том время как штат пытался её восстановить. Мне кажется, что это как раз те вещи, о которых можно разговаривать с любимыми людьми. Ведь ты понимаешь, что им будут интересны даже самые обыденные темы, просто потому, что они важны для тебя. К сожалению, я знала, что у Эрика гора дел в эту ночь, поэтому я сказала ему, что вернусь в Бон Темпс с Пэм. Иногда я оставалась у него, читала, пока она работал. Не так просто выкроить время, чтобы побыть наедине с шерифом и бизнесменом, который бодрствует только по ночам. Он поцеловал меня на прощание.

- Я отправлю к тебе Хайди, скорее всего - послезавтра ночью, - сказал он.

- Она проверит, чем там пахнет в лесу, как сказал Басим.

Дай знать, если услышишь что-нибудь от Олси.

Когда мы с Пэм вышли из дома, начался дождь. От дождя посвежело, и я включила печку в машине Пэм. Ей-то все равно. Некоторое время мы ехали молча, погруженные в собственные мысли. Я наблюдала, как туда-сюда ходили дворники на ветровом стекле. Пэм произнесла: - Ты не сказала Эрику, что у тебя гостит фейри.

- О, черт! - я закрыла рукой глаза.

- Нет, не сказала. Столько всего надо было обсудить, что я совершенно забыла.

- Ты должна понимать, что Эрик не потерпит чужого мужчину, живущего в одном доме с его женщиной.

- Этот чужой мужчина - мой кузен, да к тому же гей.

- Но очень красивый и стриптизер,

- Пэм окинула меня взглядом. Она улыбалась. Ее улыбки несколько смущали.

- Можно сколько угодно обнажаться, но если тебе на нравится тот, перед кем ты разделся, ничего из этого не выйдет, - съехидничала я.

- Я уловила твою мысль, - через мгновение сказала она.

- Но все же, находиться в одном доме с таким привлекательным мужчиной...

Не хорошо, Сьюки.

- Ты издеваешься, да? Клод - гей. Ему нравятся не просто мужчины, ему нравятся мужчины с трехдневной щетиной и масляными пятнами на голубых джинсах.

- И что это значит? - спросила Пэм.

- Это значит, что ему нравятся рабочие парни, которые зарабатывают на жизнь руками. Или кулаками.

- О. Любопытно. 

Пэм все еще излучала неодобрение. Некоторое время она колебалась, а затем сказала:

- У Эрика очень долго не было никого, похожего на тебя, Сьюки. Я полагаю, он достаточно уравновешен, чтобы держать себя в руках, но ты тоже всегда должна помнить о его положении. Сейчас сложно время для всех членов команды Эрика, тех немногих, кто выжил с того момента, как Софи-Энн встретила свою финальную смерть. Мы, шривпортские вампиры, вдвойне преданы Эрику, ведь он - единственный шериф старого режима, которому удалось выжить. Если Эрик потерпит неудачу, то и мы все - тоже. Если Виктору удастся дискредитировать Эрика или подорвать его положение в Шривпорте, мы все умрем.

Я никогда не представляла себе ситуацию настолько удручающей. Да и Эрик никогда мне этого не высказывал.

- Все так плохо?! - спросила я, леденея.

- Он все-таки мужчина и хочет, чтобы ты видела его сильным, Сьюки. Он и в самом деле великий вампир, к тому же, очень практичный. Но сейчас он не практичен - с тобой нет.

- Ты хочешь сказать, что нам с Эриком не стоит больше встречаться? - я спросила ее напрямик. Хотя обычно меня устраивало то, что мысли вампиров для меня закрыты, иногда это ужасно раздражало. Я привыкла к тому, что мне не нужно специально спрашивать о мыслях и чувствах других людей, ведь я всегда знаю о них даже больше, чем хотелось бы.

- Нет, не то чтобы так.

Пэм задумалась.

- Мне было бы неприятно видеть его несчастным. Да и тебя тоже, - добавила она с некоторым запозданием.

- Но когда он волнуется за тебя, он не может реагировать на события, как должно.

- Как если бы меня не было на горизонте.

Некоторое время Пэм молчала. А затем продолжила:

- Я думаю, ваше с Эриком бракосочетание - это единственная причина, почему Виктор до сих пор не попытался выкрасть тебя.

Виктор все еще пытается прикрыть свою задницу, играя по правилам. Он не готов открыто бунтовать против Фелипе. Он будет стремиться доказать правомерность каждого своего действия. Сейчас он ходит по тонкому льду, потому что едва не позволил тебя убить.

- Может, Фелипе должен сделать эту работу за нас, - сказала я. Пэм снова задумалась.

- Это было бы идеально, - сказала она.

- Но этого придется подождать. Фелипе не будет действовать очертя голову, когда речь идет об убийстве одного из своих лейтенантов. А то другие начнут чувствовать себя неуверенно и задергаются.

Я покачала головой.

- Погано. Не думаю, что Фелипе озаботится такой ерундой, как убийство Виктора.

- А ты бы озаботилась, Сьюки?

- Да. И даже очень.

Хотя не настолько, как стоило бы.

- Так ты бы предпочла убить его в порыве ярости, когда он напал бы на тебя, чем планировать его убийство в тот момент, когда он не способен сопротивляться?

Ладно, под таким углом мое отношение выглядело бессмысленным. Было ясно, что если уж ты хочешь убить кого-то, планируешь это, желаешь ему смерти, то не стоит быть таким разборчивым, при каких обстоятельствах это будет.

- Не должно бы быть никакой разницы, - тихо ответила я. Но разница есть. И все-таки Виктор должен уйти.

- Ты изменилась, - сказала Пэм, помолчав. В ее голосе не было удивления, ужаса или отвращения. Но и счастья не было тоже. Как будто она только что заметила, что я сменила прическу.

- Да, - сказала я. Некоторое время мы смотрели на дождь, струящийся за окном.

- Смотри! - неожиданно скзала Пэм. На обочине шоссе стояла шикарная белая машина. Я не понимала, с чего Пэм так заволновалась, пока не заметила человека, который стоял у машины со скрещенными на груди руками и с совершенно безразличным видом, не обращая никакого внимания на дождь. Когда мы поравнялись с машиной, которая оказалась Лексусом, человек медленно махнул нам рукой. Нам подавали сигнал свернуть.

- Вот дерьмо, - пробормотала Пэм.

- Это Бруно Бразелл. Придется остановиться.

Она свернула на обочину и остановилась перед машиной.

- И Коринна, - сказала она с горечью. Я глянула в боковое зеркало и увидела, как из Лексуса вылезает женщина.