Темное предсказание

Она наклонилась к Кинану, но он не поддался порыву, а лишь покачал головой.

— Это не любовь. Что-то иное, но не любовь, — сказал он.

— Тогда…

— Не спеши. В постели… или на речном берегу… это не заставит тебя меня полюбить. — Кинан встал и подал ей руку. — Ты моя королева. Я искал тебя девятьсот лет и еще год ждал этого момента. Могу подождать и остального.

— Но…

Он наклонился и нежно ее поцеловал.

— Если ты наконец постараешься меня полюбить, у нас начнется время ухаживания. Время свиданий.

— По-моему, оно у нас уже было.

— Нет. — Кинан осторожно обнял ее. — Мы очень старались избежать этого. До сих пор ты знала только наш двор. Позволь же мне показать тебе мир фэйри. Я хочу водить тебя на обеды и за столом нашептывать соблазнительные слова. Ты еще не видела наших забавных и смешных карнавалов, не бывала на наших концертах и танцах под дождем. Прежде всего, мне хочется, чтобы ты всегда радовалась и доверяла мне. И если мы с тобой окажемся в постели, я хочу, чтобы это была настоящая любовь.

Айслинн молчала. Интимные отношения с Кинаном казались ей более простым делом, чем предлагаемые им ухаживания и свидания. Они были друзьями. Между ними проскакивала искорка влечения. «Но секс — это не любовь». Кинан хотел всей полноты отношений, а не только периодического слияния тел.

— Я приняла решение легче и быстрее, — пробормотала Айслинн.

Он засмеялся.

— Прождав девятьсот лет, я научился принимать любые твои условия. Но если мы действительно хотим быть вместе, у тебя должны исчезнуть все сомнения. Если ты меня не любишь, но хочешь… быть со мной, я соглашусь и на это. Но мне хочется настоящего.

— А если Сет…

— Если он вернется?

Кинан притянул ее ближе и целовал до тех пор, пока их общее сияние не стало ослепительно ярким.

— Тебе решать, — пообещал он. — Ведь так и было всегда?

ГЛАВА 31

Когда Сорша пришла к нему в последнее утро, она не плакала. Она смотрела на картины, написанные Сетом, и на него.

— А картины — так себе, — сказал Сет. — Ни одна по-настоящему не получилась.

— Жаль, что я не могу врать, — тихо произнесла Сорша. — Все твои картины пронизаны страстью. Я бы чувствовала себя законченной эгоисткой, если бы не позволила тебе вернуться в тот мир.

Она ходила вокруг холстов, которые видела не один раз. Скоро здесь останутся только они.

— Я говорю так не из ложной скромности. Картины действительно так себе. Но я сделал для тебя еще и это.

Сет разжал пальцы. На ладони лежала брошь — серебряные цветки жасмина. Прежде Сет никогда не делал ювелирных украшений.

У Сорши округлились глаза. Она провела пальцем по серебряным лепесткам.

— Какое чудо, — только и могла прошептать она.

Сет дрожащей рукой приколол брошь к ее платью.

— Я не хотел, чтобы ты знала о ней раньше времени. Я ее делал, когда тебя здесь не было.

Сорша засмеялась и, поскольку никто из фэйри не видел ее глупого порыва, наклонилась к Сету и поцеловала его в щеку. Она часто видела это у многих матерей, но столь простой жест раньше казался ей бессмысленным. Разумом она понимала: материнский инстинкт имеет биологическую природу. Инстинкт заставляет мать чувствовать нежность к своему потомству, защищать драгоценное чадо от опасностей. Но когда она прижалась губами к щеке Сета, вся ее логика и разум куда-то делись. Это был порыв, желание высказать то, для чего у нее не было слов.

— Какое чудо. Совершенство, — повторила Сорша, глядя на приколотую брошь.

Под действием того же порыва она торопливо добавила:

— Не хочу, чтобы ты уходил. Вдруг тебе причинят зло? Как ты там будешь без меня? Вдруг…

— Мама.

Сет забыл, когда в последний раз произносил это слово. Сейчас он чувствовал себя… нет, не подростком, грубо отбрыкивавшимся от надоевшей материнской опеки. Он был взрослым парнем, старающимся деликатно объяснить матери, что уже вырос.

— В том мире я буду фэйри. Я под защитой Темного двора. Меня любит королева Лета. Твой дар сделал меня сильным. Не надо за меня волноваться.

— Но Бананак… и Дония… и…

Сорша не могла совладать с этим ужасным участившимся сердцебиением. Она знала, что уход Сета не пройдет для нее бесследно, но никак не ожидала такой волны грусти и беспокойства.

— Ты мог бы остаться. Я бы послала Девлина. Он бы привел сюда твою королеву Лета и…

— Нет. Я не вправе просить ее ради меня бросить двор.

Сет взял Соршу за руку и повел в сад. Они дошли до скамьи, где часто сидели. Сорша села на скамью, а он — прямо на траву.

— Пойми: мне нужно в тот мир. Я хочу там оказаться. Здесь пройдет совсем немного времени, и я… вернусь домой.

— Наверное, я уже сейчас должна была бы ненавидеть твою королеву, — хмуро заметила Сорша.

В ее глазах появились слезы. Обыкновенные слезы потекли по щекам, вопреки всякой логике.

— Знаешь, я боюсь за тебя. Если моя сестра что-нибудь с тобой сделает, я… — Сорша глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. — Сет, запомни: Бананак нельзя доверять. Никогда. Больше никогда и никуда с ней не ходи. Обещай мне, что будешь держаться от нее подальше. У нее одна цель — жестокость.

— Тогда зачем она привела меня к тебе?

Сорша покачала головой.

— Хотела кого-то спровоцировать. Хотела подтолкнуть меня к выбору, а потом во всем обвинить. Если честно, я сама не знаю. Я целую вечность пытаюсь предугадать ее очередной шаг. Но это всегда уловки, чтобы начать очередную войну. А мне остается лишь взвешивать последствия и принимать верные решения.

— И это твое решение тоже было верным?

— Да. — Сорша погладила его по лицу. — Что бы ни случилось, это верное решение.

— Даже если начнется война?

— Альтернативой была бы твоя смерть, — ответила Сорша и с трудом удержалась, чтобы не расплакаться. — Когда ты с Бананак отправился сюда, исходов было только два: либо нынешний, либо… королева Лета нашла бы твое мертвое тело. Ответственность возложили бы на двор Ниалла или на мой двор. Возможно, обвинили бы Зимний двор. И началась бы столь желанная для Бананак война.

До сих пор Сорша обсуждала такие вещи только с Девлином, и сейчас, глядя на себя со стороны, себе же и удивлялась. Но раз уж у нее появился взрослый сын, то через некоторое время, когда он освоится, он получит право голоса при ее дворе. Она могла бы сделать его полноценным фэйри, если бы захотела. Однако это дало бы ему иную степень свободы. Тогда он мог бы покинуть ее и не возвращаться сюда даже на месяц.

«Интересно, он действительно остался бы там, если бы я сделала его полноценным фэйри?»

Но обсуждать это сейчас было не ко времени. Сорша вдруг подумала: а есть ли у ее сына властные амбиции? Творческие — да. В творчестве никто не установит ему границ, а вот при ее дворе… Ему никогда не стать Высоким королем. Здесь вечные правила, и вечно правит она — Неизменная королева. Однако Сет мог бы стать влиятельным придворным, наделенным особой властью. Возможно, даже равным Девлину. Пока она не знала, как такое воспримут ее сын и брат.

Сет молчал, как и полагалось благовоспитанному сыну. Он ждал, когда Сорша продолжит разговор.

— Если я оставлю тебя здесь, вероятность войны не уменьшится. Кинан больше не сможет скрывать от Айслинн, где ты. А она попытается навязать мне свою волю. Для этого у нее не хватит сил. Мои же действия… — Сорша замолчала, стараясь подобрать нужные слова. — Мои действия не всегда отличаются мягкостью. Если бы твоя возлюбленная вздумала мстить мне, я бы свела эту угрозу к нулю.

— Ты бы ее убила?

— Если бы разговор с ней и разумные доводы оказались безрезультатны, то да. Я устраняю всякого, кто угрожает тому, что я люблю. Или тем, кого я люблю. Хотя понимаю, какой трагедией это обернулось бы для тебя.

Сорша ощущала, что рассуждает с непривычной эмоциональностью. Капелька смертной природы. Пойдет ли это во благо или во вред ее двору? Сейчас ею двигали эмоции. Она испытывала нежность к сыну, но к этому примешивалась грусть скорого расставания и страх потери. Подобные чувства были не свойственны Высокому двору. Они были неразумны.