Мертвым не понять

– Я сварю кофе, а вы… может, лучше – ты?

Я кивнула.

– …А ты посмотри пока на эти произведения, тебе как красивой женщине никогда не приходилось получать что-нибудь подобное? Ну, от мужчины… которому ты отказала во взаимности, или… – Она распахнула дверцу, прикрывающую ящики стола, и вытащила оттуда хорошо мне знакомые письма.

– Или от женщины, у которой ты увела этого самого мужчину, – добавила я. Мне не хотелось перечитывать свои же произведения, но как объяснить, зачем я тогда припожаловала? – Хочешь, я сама сварю кофе?

– Нет, нет. Для меня более важно, чтобы ты посмотрела это.

Я с неохотой потянулась за пачкой. Первое письмо… помню, как я писала его прямо на кухне, дожидаясь, когда же свершится чудо и мой новенький, страшно дорогой чайник наконец-то изволит закипеть.

Я лениво пробежала добрые полстраницы, когда неожиданно для себя наткнулась на строки, которые никогда не писала. «Ты умрешь, потому что тебя сожрет леденящий душу ужас. Потому что где бы ты ни была, что бы ни делала, я – тень твоя – вижу и слышу все…»

Далее следовало детальное описание того, как Маргарита сидела в этом самом кабинете у стола, читая предыдущее его послание. Даже я почувствовала легкую дрожь.

Вошедшая актриса подала мне чашечку и вздохнула.

– Да, все так и было. Я заперлась в кабинете мужа, потому что боялась, что в спальне за мной подглядывают.

Я встала и выглянула из окна.

– Бесполезно. Эта стена во двор – она абсолютно гладкая…

– Но всего лишь второй этаж.

– Под окном вечная канава, как мы ее называем, здесь хронически чинят трубы. То есть, ее иногда все-таки закапывают…

– А в тот момент?

– Была. Точно помню. – Она развела руками.

– Можно? – Я кивнула в сторону стола.

– Да, конечно. – Рита помогла мне перенести письма.

Я отпила немного кофе и, не обращая уже внимания на хозяйку, принялась задело. Почерк принадлежал, вне всякого сомнения, Славке, он же и присочинял вставленные фразы. В точно такой манере были написаны фантастические рассказы, вышедшие под именем Павы. Но откуда он мог знать, как именно она сидела, читая наше (как теперь выяснилось) совместное творчество. Допустим, что она всегда низко наклоняется над бумагой и подкладывает под себя одну ногу, но с чего он взял, что она устроится именно в кабинете?

– Скажи, а в квартире еще кто-то был в это время? – задала я наводящий вопрос.

– Да. Прислуга убирала гостиную.

«Значит, версия о том, что он стоял под окнами и ждал, где зажжется свет, отпадает». Я просмотрела еще несколько писем, и во всех оказывалось какое-нибудь любопытное дополнение. Создавалось устойчивое впечатление, что он находился где-то совсем рядом. Хотя, что я мелю. Белкина сама просила Владислава написать эти злополучные письма, которые теперь с таким усердием выдавала за подлинные, значит, и подробности они могли придумать вместе. Я незаметно пропустила сразу несколько, понимая, что ничего интересного уже не будет, как вдруг глаза мои сами собой остановились на дате – день смерти Шоршоны. Я залпом допила кофе и продолжила чтение. Письмо было написано той же рукой, тем же стилем, что и предыдущие! Но как это могло быть?! Текст изобиловал восклицательными знаками, как речь на митинге. Писавший проклинал Маргариту и сообщал, что уже привел приговор в отношении ее мужа в исполнение, уведомляя, что если только ей еще хоть раз придет в голову вздорная мысль обратиться к кому-нибудь за помощью, добровольных защитников ждет та же участь.

– Эти письма нужно прямиком нести в милицию, – подытожила я, – здесь требуется экспертиза…

– Нет, что ты?! – Ее глаза округлились. – Тогда он точно убьет меня. – Она кивнула на весьма солидную пачку листков, лежащих за посмертным посланием Славки. – Я советуюсь с тобой только потому, что ты женщина и ему не придет в голову, что я прошу защиты у женщины! Я с ними вообще не могу общаться.

– Я тоже.

Мы посмотрели друг на друга и улыбнулись.

– Знаешь что, я возьму пару писем для экспертизы… Не беспокойся, – остановила я ее резкое движение, – сделаем все втихую. Ты знаешь, кто это пишет?

– Нет. А то бы…

– Тогда попробуем выяснить. – Я отложила листки в сторону. – И еще – мне нужно по изучать их поподробнее, пока я не могу сказать ничего определенного.

– Спасибо, Диана. Но когда? Завтра у меня репетиция… послезавтра… Я дам тебе ключ от черного хода. Решено. Кофе и вообще все, что нужно – на кухне. Послезавтра придет Люда убираться, я ее предупрежу.

Я улыбнулась: «Святая простота – отдавать ключ от черного хода своему палачу».

Мы обменялись телефонами, и Марго пошла вызывать такси, а я осталась в кабинете. Нужно было все как следует обдумать, я вольготно расположилась на диванчике, крутя в руках совсем еще свеженькое письмецо, полученное три дня назад.

Тот же почерк, тот же стиль! Что за чертовщина?! Допустим, что Слава написал эти письма заранее и попросил какого-нибудь приятеля пересылать их, с определенным промежутком времени, но… откуда тогда в этих посмертных виршах столько подробностей? Как, к чертовой матери, он мог знать все это?

Я молилась, чтобы экспертиза показала, что почерк искусственно подделан, и заранее знала, что это не так. Значит, Шоршона жив! Обнаружить замаскированную Павой камеру было не сложно, он мог оставить следы пальцев на пыльных полках или в неправильном порядке поставить книги. Да мало ли… Итак, Славка писал Белкиной письма с угрозами, потом убил ее мужа – поэтому пистолет и остался у него… что дальше? Обнаружил камеру и разыграл перед ней свою смерть. (Правильно – там ведь еще огонечек зажигался, как маячок.) Тело его так и не нашли!

Хотя об этом мы могли и не узнать – не бог весть какая родня. А газеты молчат – что, собственно, такого, ну, не стало одного хорошего писателя – большое дело… в иной год…

Раздался мелодичный звонок, и я вышла из комнаты навстречу шоферу, которым оказался мальчик, недавно поступивший в «Фата Моргану» после театрального института.

«Как мило – Рита помогает своим…» – пронеслось у меня в голове, и на душе от этого стало теплее. В сущности, почему я не могу относиться с симпатией к человеку, которого собираюсь убить?

Пообещав прийти завтра, я взяла с вешалки шубку и сунула во внутренний карман два письма.

Однако вся эта история сделала меня невнимательной – водитель мог бы в два счета прибить меня, да и Рита, окажись у нее автомат или лучше граната… Бред.

Вернувшись домой, я первым делом забрала с полки Павы книжку Шоршоны и, поменяв вечернее платье на мягкий халат, забралась в постель и занялась чтением. Теперь я была более чем уверена в том, что письма и книгу писала одна и та же рука. Некоторые образы, лишь слабо сверкавшие в пространных посланиях, раскрывались пещерой Аладдина на страницах книги. Если это подделка – то ничего более искусного я в жизни не видела! Конечно, потренировавшись, можно освоить любой стиль, но сначала надо выяснить, что автор детективных книг Владислав Шоршона на самом деле пишет фантастические рассказы под именем Павла Зерцалова, с которым внешне его абсолютно ничего не связывает! Да в конце концов еще и разыскать меня?! Это же полная бессмыслица. Чужому человеку такой наворот не разгрести, а значит это под силу только ему… только Шоршоне.

Но почему Слава так поступил со мной?! Его смерть лишила меня возможности писать и сделала зверем! В то время как я на него дышать боялась, опасаясь, как бы он не послал всю нашу троицу куда подальше. Как плакал Пава, поняв, что я могу погибнуть – лишив его возможности творить! И тут я поймала саму себя. Ведь Шоршона пользовался моими текстами и слыл достаточно известным мастером, по-настоящему никогда не любя славу, а значит, ни в коей мере и не зависел от меня… Скорее наоборот – это я отвлекала его от работы, начитывая очередное произведение, под которым он должен был поставить свою подпись.

Я подумала о том, что если бы эта история от начала до конца была бы написана в жанре детектива, то слежку за Маргаритой могла бы осуществлять прислуга или человек, преспокойно наблюдающий в подзорную трубу из окон соседнего дома (из кабинета был виден двор), но куда мог спрятать своего преследователя писатель-фантаст?