Дракула, любовь моя

– Возможно, он задержался в Трансильвании дольше, чем ожидал, или решил ознакомиться с достопримечательностями по дороге домой.

– Если так, то почему он не ответил на мое последнее письмо?

– Почта часто теряется, Мина, а из другой страны может идти веками. Поверь, у Джонатана все хорошо. Ты получишь весточку со дня на день. Он не хочет, чтобы ты волновалась, наслаждаясь отдыхом.

– Наверное, ты права, – снова вздохнула я.

Мы спустились по крутой лестнице, ведущей к причалу, и прошли мимо рыбного рынка, где рыбаки и их жены, расположившись на носах стоящих на якоре лодок, предлагали остатки дневного улова паретройке скромно одетых завсегдатаев. Воздух был наполнен криками морских птиц, плеском воды и хлопаньем парусов на ветру. Привкус моря, запахи свежей рыбы и просоленной пеньки оказались весьма бодрящими. Я почти ощущала их вкус.

– До чего хорошо на побережье! – воскликнула я, воодушевленная чудесным смешением образов, запахов и звуков. – Итак, расскажи мне все, Люси. Какой он, твой мистер Холмвуд? Или мне следует сказать, будущий лорд Годалминг?

– О! Артур просто прелесть. Он обещал вскоре навестить меня в Уитби. Я так скучаю по нему в разлуке!

– Вы уже назначили дату свадьбы?

– Нет, но мама настаивает, чтобы мы поженились как можно раньше, возможно, уже в сентябре. Должна признаться – надеюсь, Мина, тебе можно об этом сказать, – до сентября осталось так мало! Я приняла предложение Артура всего два месяца назад и до сих пор не привыкла к мысли, что скоро выйду замуж.

– Но ты писала, что безумно влюблена в Артура и в восторге от помолвки. – Я удивленно уставилась на Люси.

– Так и есть! Я люблю Артура. Он такой высокий и красивый, у него чудесные кудри. У нас ужасно много общего, и мама просто обожает его. Я знаю, что он идеально мне подходит, и очень счастлива.

Мы перешли через мост – единственный путь на Восточный утес. На противоположной стороне начиналась очередная длинная лестница, та самая, на которую Люси указала из экипажа. Она изящно вилась, поднимаясь от города к развалинам аббатства и церкви.

– Если ты счастлива, Люси, то почему выглядишь такой беспокойной? – спросила я по пути.

– Я выгляжу беспокойной? – Люси наморщила лобик знакомым милым движением. – Я не нарочно! Просто я немного расстроилась, когда поняла, что это наши последние совместные каникулы, Мина. Только ты и я!.. Очень скоро меня станут считать не юной леди на выданье, а здравомыслящей, пожилой, замужней женщиной. Меня так волновала молодость, восхищение и любовь мужчин! Подумать только, все кончено, когда мне нет и двадцати!

Унылое выражение хорошенького личика Люси едва не заставило меня рассмеяться.

– Милая моя Люси! – Я взяла ее за руку. – Я и хотела бы посочувствовать, но, боюсь, никогда не испытывала того волнения, о котором ты говоришь. У меня был лишь один поклонник – Джонатан. Не каждая девушка получает предложения руки и сердца от трех мужчин в один день.

– Я до сих пор поражаюсь, вспоминая об этом! – Люси изумленно покачала головой. – Вот уж правду говорят, то пусто, то густо. До двадцать четвертого мая я не получила ни одного предложения, по крайней мере настоящего. Если не считать тот раз, когда Уильям Рассел спрятал кольцо в моем куске торта с глазурью. Тогда нам было по девять лет. Помню, как Ричард Спенсер поцеловал меня в поле за школой Аптонхолл и попросил выйти за него замуж. Я была совсем девочкой, а они – глупыми мальчишками. Толпы мужчин восхищались мной после возвращения в Лондон, но ни один даже не собирался задать самый главный вопрос, и вдруг сразу три предложения!

Люси прислала мне подробный отчет о том удивительном дне. Доктор Джон Сьюард, превосходный молодой врач, зашел утром, объявил о своей любви и попросил ее руки. За ним последовал другой поклонник – богатый американец из Техаса, мистер Квинси П. Моррис, близкий друг доктора Сьюарда и мистера Холмвуда, – который высказал ту же искреннюю просьбу сразу после обеда. Охваченной сожалением Люси пришлось объяснить, что она вынуждена отклонить их предложения, поскольку влюблена в другого мужчину. В тот же день Артур Холмвуд улучил спокойную минутку для собственного сладостного признания, охотно принятого Люси.

– Наверное, это очень приятно – обнаружить, что тебя обожает столько достойных, благородных и богатых мужчин, – заметила я.

– Это было чудесно, но в то же время слишком, чересчур ужасно. Не представляю, как доктор Сьюард и мистер Моррис сумели понять, что влюблены. Ведь всякий раз, когда они заходили с визитом, мама принуждала меня сидеть сложа руки, невинно улыбаться и скромно заливаться румянцем в ответ на каждое их слово, пока она плела нить беседы. Это было так глупо, что иногда я хотела кричать от разочарования. Все же мне нравились все трое. Наконец мы остались наедине, и каждый излил мне свою душу. После чего я должна была прогнать двоих, жестоко униженных, сознавая, что они покидают мою жизнь навсегда! Я разразилась слезами, когда увидела лицо доктора Сьюарда, таким опечаленным и убитым горем он был. Когда я сказала мистеру Моррису, что у меня есть другой, он ответил со своим очаровательным техасским акцентом: «Малышка, своей честностью и отвагой вы приобрели во мне друга, а это куда большая редкость, чем возлюбленный». Он наговорил много мужественных и благородных вещей о своем сопернике, даже не зная, что это Артур, его лучший друг. Затем… я сообщила тебе в письме, о чем мистер Моррис попросил меня перед уходом?

– Да! Он хотел получить поцелуй, наверное, чтобы смягчить удар, и ты согласилась! – Мы остановились на середине подъема, желая перевести дыхание, и я взглянула на подругу. – Признаться, я была слегка удивлена.

– Почему?

– Люси, нельзя целовать всех претендентов на твою руку только потому, что тебе их жалко!

– Всего один поцелуй! Ах, Мина! Почему нельзя выйти сразу за троих мужчин, а то и побольше, как уж получится? Так было бы намного спокойнее!

– Вот дурочка! Выйти за троих сразу? Как тебе только такое в голову пришло? – Я расхохоталась и заключила Люси в объятия.

– Я ужасно расстроилась оттого, что мне пришлось огорчить двоих из них.

– На твоем месте я не стала бы переживать изза доктора Сьюарда и мистера Морриса. – Мы возобновили подъем. – Со временем они оправятся от разочарования и найдут других молодых женщин, которые будут заглядывать им в рот.

– Надеюсь, ты права. Считаю, что каждый заслуживает того счастья, которое нашли мы с Артуром и вы с Джонатаном.

– Я тоже. Стать женой Джонатана… провести жизнь вместе, помогать ему в работе, стать матерью… Это все, о чем я когдалибо мечтала.

Люси мгновение помолчала, а затем спросила:

– Мина, ты всегда это чувствовала?

– Что именно?

– Я знаю, что вы с Джонатаном давно были друзьями, но ты не считала его поклонником до недавнего времени. Ты когданибудь думала о другом мужчине, до Джонатана?

– Нет. Никогда.

– Неужели? Разве после того, как я покинула Аптонхолл, не появился какойнибудь юноша или мужчина, который нравился тебе и которому нравилась ты? Некто, о ком ты никогда не говорила?

– Ты знала бы об этом, Люси. Я всегда тебе все рассказывала.

– Ну нет, так не пойдет. У девушки должна быть парочка секретов. – Люси игриво захлопала ресницами, рассмеялась и добавила: – Надеюсь, ты поняла, что это шутка, Мина. У меня тоже нет секретов от тебя… или от Артура. Мама говорит, что честность и уважение – самое важное в браке, даже важнее, чем любовь, и я с ней согласна. А ты?

– Я тоже. Мы с Джонатаном ненавидим скрытность. Давнымдавно мы заключили торжественный договор, что всегда будем безупречно искренни друг с другом. Мы полагаем, что это обещание приобрело особую значимость с тех пор, как мы решили стать мужем и женой.

– Так и должно быть.

Мы уже поднялись по лестнице и шли мимо церкви Святой Марии – похожего на крепость каменного здания с коренастой колокольней и зубчатой крышей, крепкое сложение которого, казалось, идеально подходило, чтобы выдерживать натиск ветров Северного моря. Дорожка привела нас к примыкающим развалинам аббатства Уитби – пустынным, впечатляющим и на редкость величественным руинам огромного размера, раскинувшимся на зеленых лугах и окруженным полями, испещренными овцами. Мы невольно в изумлении уставились на развалины, восхищаясь просторным нефом без крыши, устремленным к небу южным трансептом и изящными ланцетными окнами [2]восточной оконечности бывшей церкви аббатства.