Если ты полюбишь…

Но Гейбриел не захотел принять шутливый тон.

— Прошу вас, не уходите от разговора!

— От разговора? Какого? Я даже не понимаю, о чем мы сейчас с вами говорим!

— Черт побери, Энн! Ну зачем вы так? Каждый раз, когда я пытаюсь разрушить железную стену, которую вы добровольно возвели вокруг себя в этих горах, чтобы отгородиться от остального мира, вы словно ощетиниваетесь, становитесь колючей и прячетесь в свое убежище, куда мне не дано проникнуть.

Удивленная горячим тоном и серьезностью Гейбриела, Энн попыталась защищаться:

— Извините, Гейб, но я в толк не возьму, о чем вы говорите? О какой стене? О каком убежище?

Но она тут же сама почувствовала, как неискренне прозвучали ее слова. Ведь она прекрасно знала, насколько прав Хантер. После смерти матери и болезни отца, а особенно после разрыва с Симмонсом она действительно стремилась отгородиться от остального мира высокой стеной, только вряд ли «железной», если Хантер так легко смог пробиться сквозь эту стену. Она не ожидала от него такой проницательности.

— Это неправда, Энн. Вы отлично все понимаете, — отозвался Гейбриел. Голос его изменился, стал отчужденным. Помолчав, он спросил: — Почему вы не хотите поделиться со мной своими мыслями? Боитесь, что я вас неправильно пойму?

Почему? — горько подумала Энн. Да потому, что, узнав всю правду, ты покинешь меня! А я не смогу этого перенести!

Но машина уже подкатила к дому, и это избавило Энн от необходимости отвечать на вопрос Хантера. Он открыл дверцу, привычным уже движением поднял Энн на руки и понес к парадному входу.

— Ключ у вас в сумочке. Достаньте его. Я внесу вас в дом, а потом вернусь к машине за коляской и своими вещами.

Девушка послушно исполнила приказание. Через несколько минут она уже сидела на диване, вытянув больную ногу и положив ее на подушку. Устроив ее, Гейбриел повернулся и направился к машине за вещами. Энн глядела ему вслед. Широкие плечи. Упругие бицепсы под рукавами свитера. Стройные длинные ноги. Мускулистые бедра… Ее вдруг охватило жгучее, неодолимое желание. Не было ни одного мужчины, которому она так страстно хотела бы принадлежать. Она закрыла глаза, пытаясь прогнать его образ, взять себя в руки и успокоиться. Но тут же рядом раздался голос Гейбриела:

— Простите меня, Энн, за все эти речи. Я не имел права настаивать… Но нетерпеливость всегда была одним из самых серьезных моих пороков. Мы еще только начали узнавать друг друга. Но… но за эти дни уже многое успело произойти. Мне порой кажется, что мы знакомы всю жизнь. — У Энн перехватило дыхание. Признание Гейбриела было слишком неожиданным. А он обнял ее за плечи и прижал к себе. — Я не буду вам надоедать, Энн. И постараюсь умерить свой пыл. Обещайте только, что не прогоните меня. Держите меня на расстоянии, и я покорюсь. Но не гоните.

— Я… я… попытаюсь, — задыхаясь, пробормотала она в ответ.

Гейб нагнулся, сжал ладонями лицо Энн и горячо припал к ее губам. Он целовал ее снова и снова. Энн прильнула к нему и страстно отвечала на поцелуи. Хотя душа ныла от сознания того, что нельзя этого делать. Для нее нет будущего с Хантером. Она — приставленный к нему шпион.

Но тело уже было ей не подвластно. Оно горело нестерпимым, опустошающим огнем желания. Сердце бешено стучало в груди. Руки обвивали шею Гейбриела. А он продолжал целовать ее. И каждый поцелуй был продолжительнее и горячее предыдущего.

— Энн, дорогая! — шептали его губы. — Если бы ты знала, что значишь для меня!

У Энн уже не было сил отвечать. Язык отказывался ей повиноваться. А руки Гейбриела ласкали лицо девушки, шею. Он приподнял ее свитер и припал губами к соскам, которые вдруг затвердели.

— Забудь обо всем, любимая, — продолжал шептать он, обжигая горячим дыханием ее щеку. — Только позволь мне любить тебя!

Для Энн сейчас и не было ничего желаннее, чем забыться в этих сладостных пьянящих объятиях. Забыться надолго… Но нельзя, нельзя этого допускать. Между ними стена, созданная ею самой. Гейбриел пока ни о чем не подозревал, но она знала… знала и казнила себя.

Невероятным усилием воли Энн заставила себя вырваться из объятий Гейбриела. Тот изумленно отпрянул и непонимающе уставился на нее.

— Что случилось, Энн? Я тебя чем-нибудь обидел?

— Нет, Гейб. Просто так… так быстро… Нужно время. Я не могу по-другому.

Гейбриел с подозрением посмотрел на нее.

— Скажи честно, у тебя кто-то есть?

— Никого.

— Я ничего не могу понять. Только не лги мне! Ведь ты хочешь меня так же, как и я тебя!

— Может быть, даже больше, — чуть слышно произнесла Энн.

— Черт побери, тогда в чем же дело?! Ты обижена на меня? Боишься? Скажи ради всех святых! Мы должны быть откровенными друг с другом! Что прячешь ты здесь, в своем сердце?

— Я просто еще не готова, Гейб…

Гейбриел прижал три пальца к ее губам, не давая договорить.

— Значит, тебе нужно время? Хорошо. Ты его получишь! Но пойми, Энн, я все-таки не тряпичный зверек, а живой мужчина… Поэтому заклинаю тебя: пусть это время не будет слишком уж долгим! Обещаешь?

Вместо ответа Энн снова обвила руками его шею и крепко поцеловала. Хантер сжал девушку в объятиях… Обоих снова жгло пламя неутоленного желания.

Но тут раздался громкий стук в дверь. Не успели они отпрянуть друг от друга, как дверь тихонько отворилась. На пороге стояла Мэри.

— Я помешала? Извините. Но лучше в следующий раз запирайте, пожалуйста, дверь! И кроме того, — Мэри вошла в комнату и поставила на пол большой саквояж, — вы что, решили навсегда оставить у меня ваше чудовище?..

Из раскрытого саквояжа, недовольно мяукнув, выпрыгнул его превосходительство мистер Маклейш…

11

Потекли спокойные дни, и Энн убедилась, что Хантер — человек слова. С того памятного для обоих вечера, когда они вернулись от Дэниела, он ни разу не пытался больше добиться интимной близости. Иногда ей даже казалось, что она ему абсолютно безразлична. Может, ей приснилось все, что было между ними?

Но нет, то был не сон. С того вечера даже их прежние приятельские отношения сделались невозможными. Гейбриел не раз старался их вернуть. Но перед Энн снова вставал все тот же вопрос: что делать дальше? Пока она знала на него только один ответ: просто другом Гейбриела ей быть уже не удастся. Тогда кем же? И еще: как случилось, что в одно мгновение они чуть не стали любовниками? Может быть, этот неожиданный взрыв страсти в Гейбриеле спровоцировала его случайная встреча с Маделейн Паркер? Вряд ли… Ведь эта женщина была его старой знакомой. Да, но она теперь развелась с мужем и стала свободной. О черт! При чем здесь развелась? Энн опять мучила ревность, а ей хотелось быть выше этого гадкого чувства.

Она села у окошка и стала поджидать появления у дверей дома ставшего уже до боли знакомым красного автомобиля. На нем всегда ездил Хантер. Однако вместо него появилась Мэри. Энн, держась за коляску, проковыляла в прихожую, открыла дверь и впустила подругу в дом.

— Привет, Энн, — защебетала та. — Как протекает отшельническая жизнь?

Энн ничего не ответила, и они перебрались в гостиную. На этот раз коляску с Энн толкала перед собой Мэри.

— А где твой Гейб? — поинтересовалась она.

— В магазине.

С громким мяуканьем в гостиную вошел Маклейш. Он, как обычно, был чем-то недоволен.

— Это просто чудовище! — кивнула на кота Мэри.

— Никакое он не чудовище, — запротестовала Энн. — Просто живое существо, которому хочется поиграть.

Энн снова повернулась к окну и принялась наблюдать за дорогой. Но красного автомобиля все не было. Мэри проследила за взглядом подруги и не без иронии заметила:

— Как-то даже странно, когда нет Гейба. Я к нему уже стала привыкать.

Энн подумала, что Мэри недалека от истины. С тех пор как Гейбриел поселился здесь, даже стены дома, казалось, напоминали о его присутствии, В ванной висело его полотенце, а на стеклянной полочке над раковиной лежал его бритвенный прибор. В прихожей у двери выстроились три пары его ботинок. А из-под дивана выглядывали шлепанцы.