Страница 42 из 65
После ухода из Белого дома Блоуэлл разбогател. У него появилась клиентура во всем мире. Однако смерть президента Макманна подействовала на него угнетающе. Бойсовы сыщики выяснили, что он стал пять раз в неделю посещать собрания «Анонимных алкоголиков», тогда как, работая в Белом доме, ходил туда раз в неделю. Бойс надеялся, что ему не придется упоминать об этом в суде: у присяжных четыре, семь и четырнадцать были родственники, посещавшие собрания «АА». Кроме того, он надеялся, что ему не придется, как говорится, «бросать тень» на боевые заслуги Деймона. У присяжных один, три, шесть и пятнадцать были друзья и родственники, погибшие или получившие ранения на Второй мировой войне, в Корее и во Вьетнаме. Ему очень не хотелось сморкаться в орденские ленты военнослужащего.
ЗГП Клинтик не торопясь расспросила Деймона о некоторых фактах его биографии.
— Вы прослужили во Вьетнаме два срока?
— Так точно, мэм.
— Это необычно?
Бойс отлично знал, что она просто пытается вынудить его возражать.
— Возможно, нетипично.
— Почему вы прослужили во Вьетнаме два срока?
— Я хотел, чтобы мы победили.
Присяжные один, шесть и пятнадцать кивали.
Бойс подумал: Этому типу палец в рот не клади, и против нас он настроен решительно.
— Чем вы занимались во Вьетнаме, мистер Блоуэлл?
Бет прошептала:
— Почему ты не возражаешь?
— Тс-с.
— Моя работа заключалась в том, чтобы уничтожать противника.
— Вы руководили избирательной кампанией мистера Макманна, а когда он стал президентом, получили должность его политического консультанта в Белом доме. Что входило в ваши обязанности на этой работе?
— Уничтожение противника.
Весь зал разразился смехом. Даже судья Голландец — и тот ухмыльнулся. Бойс подумал: Хитер, очень хитер.
— Вы вели откровенные разговоры с президентом?
— Вряд ли есть какой-то смысл вести разговоры, если они не откровенные.
— Разумеется. В конце концов, вы были его доверенным лицом. — Мисс Клинтик улыбнулась. — Он вам доверял.
— А я доверял ему.
— Президент Макманн когда-нибудь разговаривал с вами о своей жене?
— Возражаю.
Совещание у барьера.
ЗГП Клинтик продолжала:
— Президент Макманн когда-нибудь признавался вам, что недоволен своим браком?
— Признавался. Он сообщил мне, что хочет развестись с миссис Макманн.
Шум в зале.
— Он сказал, когда хочет с ней развестись?
— Сразу после переизбрания.
Судье Голландцу пришлось восстанавливать тишину при помощи молотка.
— Сказал ли он, что известил о своем намерении миссис Макманн?
— Он сообщил мне, что обсуждал с ней этот вопрос.
— И как она реагировала?
— Она была недовольна. Он сказал, что она обозвала его нехорошим словом.
— Каким словом?
— Это довольно соленое словечко.
Судья Голландец скрепя сердце дал Блоуэллу разрешение продолжать.
— Она обозвала его «разъебаем».
Изумленные возгласы, стук молотка. Цензоры телесети принялись поспешно — но слишком поздно — нажимать на кнопки «забивалок». По всей Америке матери предупредили детей, что дома подобные слова повторять нельзя. В Европе из миллиона окон послышался смех. В Азии возникло замешательство при попытке точного перевода. Судья Голландец наконец-то снял свои бесполезные очки.
— Значит, есть основания полагать, что, узнав о намерении президента, миссис Макманн была раздосадована.
— Думаю, да.
— А президент не сказал, добавила ли что-нибудь при этом миссис Макманн относительно своих намерений?
— Он сообщил мне, что она сама собирается баллотироваться на государственную должность — на пост губернатора, который раньше занимал он, — после того, как его вновь изберут президентом. По его словам, она сказала, что не согласится на развод, пока не добьется своей цели. Она сказала ему, что готова покинуть Белый дом только на своих условиях.
Шум в зале.
— Благодарю вас, мистер Блоуэлл. В настоящий момент вопросов к свидетелю больше нет, ваша честь.
Бойс предавался мечтам: в зал суда врывается его помощник — запыхавшийся, весь в синяках, галстук сбился набок, даже в одном башмаке. В руках он сжимает армейское досье с грифом «Совершенно секретно». В нем содержится рапорт о том, что сержант Деймон Блоуэлл с позором уволен из армии за зверское убийство всех миролюбивых детишек, учившихся во вьетнамской начальной школе, а заодно — и школьного талисмана, буйвола Фонга. Маленькими косичками школьниц он украсил бар в сержантском клубе. Мало того, он еще…
— Адвокат!
Глава 24
— Ну что ж, — сказал Бойс, как только они вернулись в гостиницу и скрылись от посторонних глаз, — твоя кампания по восстановлению собственного доброго имени проходит успешно.
— Не заводись.
— По-моему, мне превосходно удается не заводиться. Тебе еще повезло, что у меня нет под рукой плевательницы.
— В своих показаниях Деймон начисто стер всю суть того разговора.
— Нет, дорогая. Это он нас стер. В порошок.
— Ты с лихвой вернул утраченное преимущество. По-моему, ты блестяще провел перекрестный допрос, то и дело намекая, что Деймон — религиозный фанатик и военный преступник.
— Сегодня мы ничего не «вернули». Всё это было сказано только ради присяжного номер три.
— А кто он?
— Она. Пора бы тебе знать этих людей лучше, чем собственных родственников. Лесбиянка, которая ненавидела своего отца, баптиста и военного.
— Ах, эта.
— Если все остальные присяжные влюбились в Деймона, она — наша единственная надежда. Боже мой, какая катастрофа!
— Деймон кое-что присочинил. Он не врал, но всё это звучало еще хуже, чем на самом деле.
— Ты обзывала Кена «разъебаем»?
— Да. Причем за дело.
— Когда будешь снова давать показания, можешь сообщить присяжным, что это просто ласкательное прозвище. Мой маленький разъебайчик. Ты хоть понимаешь, что если бы не твои показания, Блоуэлл не выступил бы в качестве свидетеля? Его адвокат мне так и сказал. Именно твои показания вывели его из себя и заставили выступить со всеми этими разоблачениями.
Бойс снял галстук и зашвырнул его в другой конец комнаты, словно отделавшись от змеи, которая обвилась вокруг горла и мешала дышать.
— Откуда берутся все эти герои войны? В этом деле камня не бросишь, не попав в героя. Неужели твой муж никогда не общался с нормальными людьми?
— По-моему, у Деймона проблема: он борется с возросшим влиянием женщин.
— Пускай напишет книгу, а потом обсуждает эту проблему с Опрой по телевидению. А пока что проблема у нас: мы боремся с ним.
Бойс поднял трубку телефона и набрал номер.
— Джордж? Бойс. Ну что, нарыл на него компромат?.. Никаких сведений о преступлениях во Вьетнаме?.. Ты уверен? Готов спорить на любую сумму, что где-то в досье этого парня есть данные о какой-нибудь сожженной деревушке наподобие Май Лай. Ты говорил со всеми ребятами из его взвода?.. Ну ладно, выясни, чем он занимался в этом треклятом Перу, Джордж, и не останавливайся перед расходами… Тогда найми вертолет, черт возьми. А как насчет его друзей из «Анонимных алкоголиков»? Знаю, знаю, эти анонимные алкаши друг за друга горой, и все же мы имеем дело не с самураями, Джордж. Это выздоравливающие алкоголики. Отведи их в сторонку, сунь им под нос бутылку виски за сотню долларов, и, уверяю тебя, не пройдет и десяти минут, как они затянут песню о пьяном морячке и расскажут всё, что ты хочешь узнать.
Бойс повесил трубку.
— В чем дело? — спросил он у Бет, которая в ужасе смотрела на него.
— Напомни мне, — сказала она, — я была на занятиях в тот день, когда нас учили подкупать выздоравливающих алкоголиков?
— Антигражданское судопроизводство, курс сто первый. Мой любимый.
Внезапно Бет побледнела.
— Что с тобой?
Она бросилась в ванную. Десять минут спустя, когда она вышла, вид у нее был неважный.
— Я не хотел тебя расстраивать, — сказал он.