Страница 23 из 65
— Да, верно.
— Будьте любезны, расскажите суду, чем он занимается.
— Отдел контрразведки ведет слежку за агентами иностранных разведок, работающими в пределах Соединенных Штатов.
— За шпионами? То есть, вероятно, за иностранными шпионами?
— Совершенно верно.
— Вы работали в должности руководителя отделения в Сан-Франциско, не так ли?
— Да, это так.
— Работал ли под вашим руководством некий агент Уайли П. Синклер?
— Возражаю.
Даже телезрители, которые понятия не имели, кто такой Уайли П. Синклер, догадались, что идет не просто очередное совещание у барьера. В какой-то момент Сэнди Клинтик с Бойсом заговорили в таком повышенном тоне, что их голоса были слышны, несмотря на белый шум, издаваемый «глушилкой» — специальным устройством, которое судья Голландец включал во время совещаний у барьера, чтобы не допускать подслушивания.
— Для защиты это ключевой момент, — сообщил зрителям корреспондент одной телесети — шепотом, словно комментатор игры в гольф во время решающего удара в лунку с девятнадцати футов. — Бейлор очень хочет победить по всем статьям.
Наконец судья Голландец выключил глушилку и попросил присяжных не придавать «чересчур большого значения» тому, что они сейчас услышат.
— Продолжайте, мистер Бейлор.
— Агент Синклер работал у вас.
— В этом отделе у меня работали двадцать пять агентов.
— Но он находился в вашем подчинении?
— Да, в моем.
— И, как выяснилось, продавал наши секреты китайскому правительству?
— Да.
— Гм. Неплохую контрразведывательную операцию вы там проводили, агент Уэпсон, нечего сказать.
— Возражаю.
— Снимается. Не явилось ли для вас некоторой неожиданностью то, что один из ваших агентов ведет бойкую торговлю нашими драгоценными государственными тайнами?
— Это стало страшным ударом для всех сотрудников Бюро.
— Подвергалось ли Бюро критике за проявленную в данном случае халатность? Насколько мне известно, мистер Синклер регулярно посещал казино Лас-Вегаса, ездил на итальянском спортивном автомобиле, играл в гольф, разъезжая по дорогим клубам.
— Да, этот вопрос обсуждался.
— Был ли кто-нибудь уволен из Бюро в результате столь крупного провала?
— Нет.
— Неужели?
— Возражаю. Свидетель уже ответил на вопрос.
— Снимается. Не делала ли первая леди, миссис Макманн, каких-либо публичных заявлений по этому поводу?
— Мне о них ничего не известно.
Бойс взял со стола защиты листок бумаги и передал его судебному приставу, который передал его сидевшей с весьма угрюмым видом ЗГП, после чего он был надлежащим образом зарегистрирован.
— Ваша честь, можно мне попросить суд о снисхождении и прочесть вслух всего несколько фраз из этого документа?
Судья Голландец кивнул.
— Это из номера «Чикаго трибюн» от двадцать седьмого февраля прошлого года. Миссис Макманн выступала в Чикаго, и в газете появилось сообщение об этом событии. После выступления, на пресс-конференции, она согласилась ответить на несколько вопросов. Вот что здесь сказано: «Миссис Макманн заявила, что недавний скандал, в котором был замешан агент ФБР Уайли Синклер, привел ее „в смятение“. „Думаю, кое-кто из принципа должен уйти в отставку“, — сказала она». Конец цитаты. — Бойс протянул листок агенту Уэпсону. — Вы ни разу не читали этих слов?
— Данная статья не попадалась мне на глаза.
— Поздравляю, агент Уэпсон, вы отвечаете как настоящий адвокат.
— Возражаю. Издевательское отношение к свидетелю.
— Снимается. Узнали ли вы об этих высказываниях из каких-либо других источников?
— Наверняка было известно, что между миссис Макманн и Бюро существуют разногласия по этому вопросу.
— И каково было отношение Бюро к «разногласиям» между ним и миссис Макманн?
— Мы считали, что она имеет право на собственное мнение. Разумеется, она была обеспокоена. Как и все мы.
— Не было никакой враждебности по отношению к ней? Не преобладало агрессивное настроение: «Кем она себя возомнила? С какой стати лезет не в свое дело?»
— Нет, лично мне ни о чем подобном не известно.
Бойс забрал у него листок.
— Вопросов больше нет. — Три его любимых слова из всей судебной практики.
Глава 14
По общему мнению — даже по признанию тех, кто по-прежнему был убежден в виновности Бет, — в этот день для правительства заседание суда сложилось неудачно.
После особенно удачного дня Бойс имел обыкновение устраивать «импровизированную пресс-конференцию» на ступенях здания суда.
Выйдя, он оказался в пятне ослепительного света прожекторов и увидел нетерпеливо улыбающихся журналистов, самых преданных своих поклонников и сподвижников. Его любили даже те, кто его ненавидел.
— Сегодня в суде восторжествовала правда, — начал он.
По всей Америке, по всему миру изо ртов брызнула недожеванная пища, на телевизоры посыпались проклятия, были в ярости отброшены салфетки и началось переключение каналов.
Заявление Бойса было кратким. Секретная служба, сказал он, объявила, что это убийство, не приведя никаких доказательств. А между тем ФБР невзлюбило Бет за то, что она посмела критиковать Бюро за некомпетентность. Для них она была всего лишь «назойливой бабой, сующей нос в чужие дела».
На другой день появилось сообщение о том, что глава Национальной организации в поддержку женщин написала «язвительное» письмо членам сенатской комиссии по надзору с требованием провести расследование в отношении ФБР, преследующего Бет «по политическим мотивам». Некоторые члены комиссии храбро заявили, что это чертовски хорошая идея. Директор ФБР, преданный своему делу государственный служащий с незапятнанной репутацией, отец троих детей (девочек), любящий муж, приехав домой с работы, вдруг обнаружил, что на лужайке его поджидают репортеры, желающие знать: а) почему он не уволил некомпетентного агента Уэпсона за дело Синклера; б) почему ФБР стало рассадником женоненавистничества; и, коли на то пошло, в) почему он не уволился сам.
Заместительница генерального прокурора Сэнди Клинтик смотрела по телевизору, как Бойс с победным видом колотит себя в грудь, точно одолевший соперника самец гориллы. Она решила, что ей тоже следует выйти на ступени здания суда и наплести небылиц собственного сочинения. Сделав глубокий вдох, она с гордо поднятой головой направилась к журналистам. Она сообщила им, что пока «удовлетворена» ходом процесса. Агент Уэпсон оказался «весьма надежным» свидетелем. Кроме того, Федеральное бюро расследований ведет себя безукоризненно. Никто не затевал вендетту против миссис Макманн. Правительство еще представит доказательства своей правоты. Благодарю вас.
Втайне же мисс Клинтик страшно злилась на ФБР за то, что агента Уэпсона не отстранили от расследования и не передали дело кому-нибудь другому, как только стала очевидна вся чудовищность преступления. Но, с другой стороны, именно агент Уэпсон дежурил в то утро, когда раздался телефонный звонок, и как только он приступил к расследованию, дело оказалось в его ведении, ничего не попишешь. Если бы у него отобрали это дело, действия ФБР показались бы еще более подозрительными. Бойс Бейлор, конечно, наглец, но вдобавок ему здорово везет.
Однако Бет Макманн убила мужа той плевательницей и отказывается в этом признаться, а она, Сэнди Клинтик, намерена уличить ее во лжи и примерно наказать. Нет, зла она не держит. Возможно, президент Макманн был чертовски гнусным мужем и, возможно, даже получил по заслугам. За это она наказывать Бет Макманн не намерена. Она намерена наказать ее потому, что больше всего на свете хочет стереть с физиономии Наглеца Бейлора ухмылку и запихнуть ее ему в задницу.
Что же до Бет, то она больше не подозревала Бойса в намерении проиграть дело и таким образом отплатить ей за то, что тогда, на юридическом факультете, она устроила ему сцену из «Касабланки». Наоборот. Теперь она терзалась сознанием вины за то, что так поступила с ним в далеком прошлом. Когда она сидела в суде и смотрела, как Бойс потрошит первого свидетеля обвинения, ее переполняло чувство раскаяния. В памяти то и дело всплывало выражение его лица в тот момент, когда она сказала ему, что выходит за Кена.