Страница 10 из 52
В обычном случае я бы придумал какую-нибудь оговорку, чтобы облегчить ей отказ, что-нибудь вроде «если ты, конечно, не работаешь». Или назначил бы встречу на более удаленный день, чтобы она могла дать уклончивый ответ, сославшись на неопределенность планов. Но сейчас я хотел бить наверняка, ведь я столько над этим работал. И тогда она заговорила.
— Хорошо… Почему бы нет.
Почему бы нет.Она, наверное, захочет, чтобы я заплатил за ее чай.
— Понятия не имею, почему нет. Так ты будешь там в четыре?
— Да, и…
— Хорошо. Тогда до встречи. — Я швырнул трубку и остался стоять на месте, так и застыв в скрюченном положении. Интересно, как ей понравилась моя резкость? Если применить Закон Нормана, что бы я сам почувствовал после этого? Скорее всего, поставил бы неотесанного придурка на место.
Вторник, полдень. Я неподвижно лежу в ванне, как старый грязный аллигатор, — не моюсь, лишь отмокаю и строю планы.
Что я надену? Черные ботинки? Голубой в полоску костюм или черный вельветовый с такими трогательными кожаными заплатками на локтях? Какой образ я выберу? За те два раза, что я с ней виделся, я подверг себя нескольким глобальным личностным преобразованиям, оказавшись, наконец, где-то между немногословным и непроницаемым страдальцем и хитрым, словоохотливым, демоническим, насмешливо-циничным и ищущим смерти нигилистом. Остановиться на этом или попытаться создать новый образ?
Почему Рейчел не даст понять, что она сама за человек? Я теряюсь в догадках. Если б она была хиппи, я бы говорил с ней о наркотическом опыте, знаках зодиака, картах таро. Если бы она придерживалась левых взглядов, я бы делал несчастный вид, ненавидел Грецию и ел консервированную фасоль прямо из банки. Если б она была спортсменкой, я бы играл с ней… в шахматы и в нарды. Только не говорите, что она именно та девушка, которая должна показать мне, какая эгоистичная глупость — делить людей таким вот образом; не говорите мне, что она намерена, приняв вызов, разложить меня по полочкам, распознать мою сущность и выставить ее в комическом свете. Я этого не переживу.
Я начал мыться, вычищая свои отверстия; если не содержать их в порядке, все пойдет вразнос. Куча работы — от выскабливания ноздрей до намыливания пупка. Конечно, жизнерадостно думал я, мне точно известно, что моя обеспокоенность тем, что это тело может сыграть в ящик, — просто внутренние страхи (об этом, кстати, стоит поразмыслить), но знание того, что это лишь страхи, совсем эти страхи не облегчает.
Используя расческу и пальцы, я причесал лобковые волосы. Это было правильно — привести себя в полный порядок перед встречей в Рейчел, ведь никогда не знаешь, какие сюрпризы тебе может преподнести жизнь. Однажды вечером в прошлом июле: в 10.05 на станции метро «Белсайз- парк» девушка велела мне убираться, пока она не позвала полицию; в 10.17 я лежал на полу — между нетронутыми чашками еще горячего чая, — помогая ей стащить свои грязные трусы. Надо признать, что девушка была весьма уродлива, а раздевшись, пахла гнойными язвами и разрытыми могилами, но все равно — надо быть готовым ко всему. У Джеффри была теория, что симпатичные девчонки любят секс больше, чем страшные. Возьмите хотя бы Глорию, с которой я виделся только вчера. Да, я отлично проводил время в Лондоне! Казалось, Оксфорд остался далеко-далеко, где-то в детстве.
Я обмотался полотенцем, на носках добежал до своей комнаты и, весь дрожа, скорчился у огня (все то, чего доктор Миллер советовал мне избегать). Рядом с моей комнатой тоже была уборная, на данный момент слишком грязная, чтобы ею пользоваться. Я мог бы вылизать ее, думаю, на следующей неделе, что будет, кстати, неплохим способом отблагодарить Джен и Норма.
Я вытерся, обсыпал себя с ног до головы тальком и влез в свои самые нескромные трусы. Опустив глаза, я оглядел впалую грудь, небольшой аккуратный животик, выступающие бедра, абсолютно безволосые ноги — совсем неплохо, хочу вам сказать. Одеваясь, я думал о том, какие доработки необходимо произвести в комнате. Я не мог быть столь же небрежен, как в случае с Глорией. Сто к одному; что мне не удастся заманить ее хотя бы в дом, не говоря уже о спальне, но по-любому все должно быть… как надо. Я собрал разбросанные блокноты и папки, почесал подбородок.
Не зная ее музыкальных вкусов, я решил не рисковать; все пластинки я сложил в две стопки; наверх первой положил «2001: Космическая Одиссея» (беспроигрышно); наверх другой (после недолгого раздумья) — подборку стихов Дилана Томаса в исполнении автора. Влажные салфетки — подальше от кровати: оставить их на стуле у кровати все равно что повесить плакат: «Я дрочу столько, сколько вам и не снилось». На кофейном столике были представлены пара текстов Шекспира и журнал «Тайм-аут»- интригующая дихотомия, возможно, но боюсь, что… нет, это не пойдет. Тексты были замусоленными и покоробленными после целого года таскания их с собой в школу. Я заменил их книгой Блейкаиздательства «Темз энд Хадсон» (опять же, беспроигрышно) и «Поэзией медитации», которая на самом деле была научным трудом по метафизике, хотя, если судить по обложке, могла бы оказаться и сборником стихов битников: пусть Рейчел интерпретирует это, как ей больше нравится. К сожалению, на обложке «Тайм-аута» красовалась стройная девушка с черными сосками. Тогда что вместо? Хватит ли у меня времени, чтобы выскочить и купить «Нью стейтсмен»? Пожалуй, нет. Я оглядел комнату. Что-нибудь неуместное, цепляющее взгляд? По истечении четверти часа я решил положить рядом с подушкой книгу Джейн Остин — сдержанное «Убеждение», — лицом вниз, открытую ближе к концу. «Так легкое касание / Изменит мироздание».
В три тридцать я стоял перед зеркалом одетый. Прищурив глаза, я исследовал лицо на предмет прыщей. Все чисто. Обычно меня не столько достают обыкновенные прыщи, сколько появляющиеся время от времени подкожные «громилы», те самые, которым нужно два дня, чтобы вырасти, и две недели — чтобы исчезнуть. Моим любимцем было Яйцо Циклопа, которое регулярно возникало у меня между бровей, придавая мне вид серийного убийцы. Но сегодня «громилы» отдыхали.
Я надел, затем снял, затем снова надел красный шарф в белую крапинку. В конце концов я все же убрал его на место: это было бы уже чересчур. Теперь, мечтательно глядя на себя в зеркало… Рейчел должна быть не в своем уме, чтобы упустить такой шанс: средней длины шелковистые, густые темные волосы, открытый взгляд карих глаз, тонкий рот, и эта линия подбородка — ее плавность и прямоугольность, ее мужественная китсианская симметрия. Я стиснул зубы, чтобы она яснее обрисовалась… Приветик. У меня все отлично, любовничек, а как у тебя?
Я отправился наверх выпить чаю, но тут зазвонил телефон. Это был Джеффри.
— Привет, — сказал я обрадовано, — я собирался звонить тебе вечером.
— Э-э-э… — последовала пятисекундная пауза. — Меня может не быть.
— Ты в порядке?
Опять пауза.
— Я хочу зайти. Я удолбался. Мне не дойти до дома.
Обхавался наркоты и взывает о помощи?
— Где ты сейчас, Джеффри?
— Э-э, погоди, щас посмотрю… да, метро «Южный Кен». Только пока я не хочу приходить. У меня… глюки, я хочу… собраться, но меня… ваще… глючит…
— Что за хрень ты городишь? Смотри, ты можешь прийти сейчас и подождать здесь, пока я вернусь. Или, если хочешь, подваливай позже. Скажем, около семи?
— Лучше, — сказал он, все еще настороженно.
— Или еще позже. Около восьми. Или в девять?
— Лучше.
— Послушай, почему бы тебе не подвалить когда захочешь?
Молчание, затем невнятное «да», снова молчание, щелчок.
Он позвонил через пять минут, чтобы сообщить, что с ним еще пара девчонок.
Я на секунду задумался.
— Отлично. Тащи их сюда, и я попробую выебать ту, которая не твоя. У тебя с собой какая-нибудь немыслимая наркота?
— Есть кое-что.
— Тащи ее тоже. Мне надо бежать. Я, наверное, буду после семи, или кто-нибудь еще здесь будет. Только послушай: если дверь в мою спальню заперта, не пытайся ломиться, ладно?