Чужие игры

Беглецы просидели в кустах около часа, но преследователи не показывались. Пожар, к счастью, сюда не дошёл, хотя ветерок по-прежнему доносил дым и сажу. Погода становилась всё более жаркой, и дышалось с трудом. Мужчины вспотели, и только и делали, что отирали со лба пот. Лежать со временем оказалось не так уж и удобно, но Кин практически сразу заснула, и Остапенко, в сущности, был рад за неё. Чем лучше она отдохнет, тем меньше у них будет с ней проблем, в этом Шорин прав.

– Всё это мне напоминает игру в казаки-разбойники, – сказал, утомившись тишиной и безмолвием, старшина. – Забавно немного… Хотя я сейчас бы душу продал за бутылку холодного пива!

– А помнишь, как мы Рашида выслеживали? – усмехнулся Валентин, подперев кулаком подбородок. – Также вот битых часа три сидели в бузине!

– Но там были люди, понимаешь, Валя? Лю-ди! А тут… непонятно кто. Уроды, ей-богу. Поверь, это они только на первый взгляд похожи на нас, а так, внутри – совсем не то…

Капитан хотел, было, возразить, покосившись на Кин, но старшина опередил его:

– Я не про неё, я про них. Она, может, и хорошая девчонка, не спорю. Не знаю просто… А вот они, сволочи!.. Сказал бы я…

– Ну так скажи, – усмехнулся Остапенко. – Освободи душу от тяжкого груза. А, вообще-то, мы ещё какого-то уж особенного сволочизма нигде пока не заметили: у своих людей и побольше видали!

– Ну не умею я связно и красиво говорить, ты же знаешь.

– А тут и не надо говорить красиво. Главное – чувства, долг, принципы, наконец.

– Во-во, Валя, чувства и принципы! – с жаром произнёс Шорин. – Эх, будь моя воля…

– И что тогда? – полюбопытствовал капитан.

– А ничего! Нет у меня ещё четкого плана, как извести всю эту нечисть…

– А надо ли, Коль, а? Собственно, мало мы пока знаем, чтобы понять, кого изводить, а кого нет.

Старшина удивлённо оглянулся:

– Ты чего это, Валя?! Ты же сам хотел!

– Эх, Коль, ни о чём мы пока не можем судить. Кто прав, кто виноват?

– Ты брось, капитан! – нахмурился Шорин. – Кто пожёг наших в Крюковке? Мараты эти долбаные! А кто хотел…

– Не спеши, дорогой! – перебил Остапенко. – Не спеши! В любом случае не надо валить всех в одну кучу.

– Я и не валю, но…

– Да погоди! – Остапенко помотал ладонью. – Например, про тех же тарлан мы вообще ничего не знаем. Кто они такие, откуда? Какую роль во всём этом играют?

– Опять философствуешь!

– Да, Коля, опять, и снова! Не хочу быть марионеткой, не хочу быть винтиком, но и не желаю быть слепым судьёй и, тем паче, палачом. Да, скажем так, кто-то конкретно из маратов, несомненно, виноват в произошедшем в Крюковке. Но можем ли мы обвинить во вселенском грехе всюих расу? Вряд ли – люди, что ли, друг друга не убивают? Или агенты Коулла – да, они не похожи на детишек из детского сада, но что мы о них знаем? Ничего! Мы ведь для них тоже неизвестно кто! Но они, по крайней мере, явно представляют некую официальную, подчёркиваю – официальную, структуру! У них своя работа и, возможно, не лишённая здравого смысла.

– А во всём этом есть какой-то смысл? – мрачно осведомился старшина.

– Скорее всего, есть, почему бы нет?!..

Кин заворочалась, тихонько застонав, и открыла глаза.

– Разбудили, – понизив голос, произнёс Валентин.

– Да нам уже и двигаться пора, наверное, – усмехнулся Шорин.

Только через несколько часов, изнурённые жарой, с подкашивающимися от усталости и сбитыми в кровь ногами, исцарапанные, обессиленные, покусанные насекомыми, они наконец отыскали себе более или менее надёжное убежище в скалах. В качестве такового подошла маленькая узкая пещера на противоположной стороне горы. Вход в неё зарос кустарником – лучшую естественную маскировку трудно было придумать.

Нашёл укрытие Николай, причём совершенно случайно, когда пытался с расположенного рядом уступа осмотреть местность. Ни сверху, ни с боков в пещеру проникнуть было невозможно, по крайней мере, без специального альпинистского снаряжения, а снизу вела лишь крутая извилистая тропа без крупных валунов, за которыми можно было бы укрыться, так что взять эту пещеру приступом представляло собой нелёгкую задачу. Правда, путей отступления в этом случае у беглецов тоже не оставалось, но для того чтобы отлежаться и прийти в себя, подобное убежище на данный момент их полностью устраивало.

Земляне сидели на каменном полу пещеры, прямо у входа, который они, как могли, дополнительно задрапировали снаружи ветвями, а Кин, поджав под себя ноги, устроилась у задней стенки на охапке сорванных пальмовых листьев и приглаживала волосы.

По пути сюда они нарвали разных плодов, а также набрали в недалеко протекающем ручейке воды – для этой цели в бездонных карманах Шорина нашёлся старый полиэтиленовый пакет.

Следовало выяснить, можно ли есть местные «деликатесы». Так как у них не было УЗК, где имелся анализатор пищи, приходилось пробовать всё на свой страх и риск. Остапенко покрутил в руке ярко-жёлтый плод, немного смахивающий на лимон, и предложил выступить в роли подопытного кролика. Он решил, что если через полчаса ничего страшного не случится, то и остальные могут съесть по такому же плоду.

Валентин осторожно надкусил тонкую кожицу.

Через полчаса с Валентином ничего не случилось, разве что аппетит ещё больше разыгрался. Они по очереди поели плодов и попили тёплой, отдающей металлом, воды. Пить из пакета было очень неудобно, и Кин чуть не вылила на пол драгоценную влагу, за что Шорин сгоряча «обласкал» её нехорошим выражением.

Пару часов они томились в пещере, по очереди дежуря у входа, а чтобы не дать отчаянию захватить их, травили анекдоты, вспоминали старые случаи из бывшей жизни (которые уже не раз слышали друг от друга) и даже тихонько пели. Любимую Шориным «На речке, на речке, на том бережочке» исполнили аж три раза, чем очень удивили Кин, которая, возможно, решила, что это некая молитва.

После очередного исполнения песни девушка стала что-то объяснять с весьма смущённым видом. Валентин с Николаем некоторое время пялились на неё, пытаясь уразуметь, что она имеет в виду, пока Шорин не догадался, что Кин просто хочет отправить естественные потребности организма.

Посовещавшись, они решили, что вместе с Кин отправится Николай, которому тоже хотелось «слиться с местной природой». Заодно Шорин предложил прогуляться до ручья за водой и плодами – всё равно следовало запастись ещё питьём на ночь и хоть какой-то едой. Дистанция составляла всего минут десять ходьбы. Получалось, что вылазка средним шагом туда и обратно с учётом сбора фруктов и наполнения водой ёмкости заняла бы не более получаса.

При этом Шорин советовал оставить деструктор у напарника – если на него нападут в лесу несколько агентов, он всё равно не сможет отбиться, тогда как из укрытия Валентин сможет ещё повоевать. Капитан сначала возражал, но потом согласился с доводами Николая.

Они допили остатки воды в пакете, и Шорин с девушкой выбрались наружу. Валентин засёк время. Полчаса, не больше, иначе – тревога.

Ожидание было ужасным. Словно раненый тигр, он слонялся по пещере – пять шагов туда и пять обратно, нервный осмотр местности из-за кустов, и всё повторялось сначала. Прошло десять томительных минут, потом ещё десять и ещё. Шорин и Кин не возвращались.

Остапенко уже злился сам на себя: не надо было отпускать Колю, тем более с девчонкой. Может, они задержались, выбирая фрукты? Может, суслика местного поймали какого-то?

Прошло ещё десять минут – лес и каменистая площадка перед скалами оставались такими же безлюдными. Тогда с деструктором наперевес капитан выбрался из пещеры и торопливо спустился по каменистому склону.

Он двинулся по направлению к ручью, внимательно вглядываясь в чащу леса, в первую очередь из опасения пропустить друзей – вот глупо получилось бы! Но уж лучше так, чем… Нехорошее предчувствие начало прокрадываться в душу, заставляя прибавлять шаг. Капитан ругал себя последними словами, но от этого легче не становилось.