И маятник качнулся…

– А как? – насторожился Борг.

– Ну… В целом, очень симпатично, конечно… Но не всегда к месту… – туманно ответил я.

– Ох, доберусь я до Хоккура! – пообещал рыжий, и я удивленно нахмурился:

– Так его имя – Хоккур?

– А ты его под каким именем знаешь? – карие глаза сузились.

– Не важно… Хороший мальчик. Энергичный. Только лорга – не его оружие. Лучше бы подобрать пару клинков…

– Ты и лоргу его видел?!

– Почему – видел? В руках держал. – Я обиделся, потом немного подумал и сделал еще один глоток.

– А как…

– Проводил показательный урок хороших манер. – Язык с каждым словом становился все ленивее. – А кстати, что он там делал?

– Как это – что? – надулся Борг. – Он учится.

– Чему? – не понял я.

– Не «чему», а «где»! В Академии! – гордо выпятив грудь, ответил рыжий.

Опять эта пресловутая «Академия»… Ох, не хочется разбираться, а – придется.

– Ну и почему он шляется в компании бродячих артистов?

– Э-э-э… – Борг… смутился? Что за новость?

– Ну так?.. – Я усилил напор.

– Дело в том, что он… Как бы сказать помягче… Проштрафился.

– Каким образом?

– Да откуда ж я знаю? – огорченно воскликнул верзила. – Он у меня парень… вспыльчивый.

– Это я заметил.

– Наверное, подрался с кем или над наставником подшутил…

– И кто у него наставник? – невзначай поинтересовался ваш покорный слуга.

– Да тот Мастер, который письмо написал!

Кто бы сомневался! Представляю себе, как Рогар был доволен тем, что я по собственной инициативе пристал к компании Матушки. Ему ведь даже делать ничего не пришлось, чтобы…

– Эй, ты слушаешь?

– А?

Я так быстро запьянел? Кошмар. Сейчас начну плакать и жаловаться на судьбу… Нет, стыдно. Лучше полностью бессознательное состояние, чем пьяные слезы… И остатки горячительного летят в обожженное горло.

Несколько вдохов мир оставался прежним, но все же и он не смог устоять – пустился в пляс, смешав краски и звуки.

Я икнул, пробормотал что-то вроде «Спасибо за внимание… Заходите еще…» и повалился на спину…

– Ты собираешься вставать? – ласково, но требовательно спросил Гизариус.

– Умхмгм… – отвечаю, натягивая одеяло на голову.

– Я уже высказал Боргу свое мнение о неумеренном потреблении лекарственных средств. Тебе повторить?

– Нена-а-а… – блаженно протянул я.

Зелье доктора, помимо такого очевидного достоинства, как крепость, было наделено и чудесным свойством успокаивать мысли и чувства. Я спал без задних ног и выныривал из тумана сновидений лишь в те краткие мгновения, когда требовалось перевернуться на другой бок. Пожалуй, надо будет позаимствовать еще несколько таких фляжек… Или целый бочонок…

Гизариус, очевидно, без труда прочитал мои мысли, потому что строго и непреклонно объявил:

– Даже не думай: в ближайшее время ни капли не получишь! И так выдули месячную дозу за полчаса… Как еще сердце не прихватило…

– Какое сердце? – Я высунул наружу нос.

– Это же лекарство, а не выпивка! – Внушения продолжались.

– Знаете, иногда выпивка – действеннее… – глубокомысленно изрек ваш покорный слуга, откидывая одеяло и принимая более-менее вертикальное положение.

Доктор оттянул мне левое веко, потом проверил пульс.

– Вроде бы ничего непоправимого не произошло, – довольно заключил он, поднимаясь со стула, стоящего рядом с моей постелью.

– Конечно, не произошло, – подтвердил я. – Ну, выпил больше, чем следовало… С кем не бывает?

– Если бы ты себя видел в этот момент, зарекся бы пить, – усмехнулся Гизариус.

– Что, такое страшное зрелище? – вяло удивляюсь.

– Для меня – нет, – обрадовал доктор. – Я покойников, благодарение богам, видел в изрядном количестве.

– Почему сразу – покойник? – надулся я.

– В лице – ни кровинки и холодный как лед. – Пояснение заставило меня горько вздохнуть.

М-да, неприглядное зрелище. Наверное, пора бросать. Не умею пить – не следует пытаться. В каждом деле надо быть профессионалом, вы со мной согласны? Вот-вот, и я о том же. Конечно, можно нагулять жирку побольше и упорно тренироваться, но я вовсе не намерен становиться первым выпивохой в Четырех Шемах. Ничего крепче эля в рот брать не буду! Трезвая голова – непременный атрибут долгой и сравнительно безопасной жизни. Хотя… большую часть своих ошибок я совершил именно на трезвую голову…

Сказав, что на кухне заждались моего общества, доктор бодро утопал прочь, позволив мне побыть наедине с самим собой. Для начала следовало одеться: не представать же перед блестящим обществом в чем мать родила. Правда, Рианна уже имела возможность познакомиться со всеми подробностями моего голого тела, а для мужчин сей предмет был мало интересен в силу того, что давно и хорошо изучен на собственном примере.

Я фыркнул и покраснел, представив, как принцесса осматривала… Только не говорите, что она этого не делала! Делала, и еще как. Когда поняла, что я никоим образом не выкажу своего неудовольствия. Вполне могу понять: любопытство – худшая пытка на свете, и следует возблагодарить богов, поскупившихся отсыпать мне хотя бы этого горя…

Ремешок, повязанный шадд’а-рафом, все еще болтался на запястье. Непорядок. Долг уплачен и даже ПЕРЕплачен – достаточно кислых воспоминаний о том, чего не было! Теперь это всего лишь обрывок кожи..

Оказавшись на кухне, я первым делом взял нож, подцепил один из узлов и потянул лезвие от себя. Браслет превратился в мусор. А где мусору место? Например, в печи, куда я и отправил последнюю память о шаддах. Принцесса огорченно протянула:

– Зачем? Он был такой красивый…

– Надоел, – бросил ваш покорный слуга. Объяснение, не имеющее никакого отношения к истине, но ничуть не хуже всех других слов, которые я мог бы произнести.

– А мы думали, что ты и к ужину не проснешься! – поспешила сообщить Рианна.

– Да если бы сразу сказали, что стол накрыт по-королевски… – Я плюхнулся на лавку, с удовольствием обозревая нестройные, но внушительные ряды мисок, тарелок, блюд и кружек. – Кто это постарался?

– Можешь поблагодарить старостину дочку, если пожелаешь… Ее заслуга. – Гизариус пододвинул мне кувшин с ягодным морсом, памятуя о неприятном последствии злоупотребления горячительными напитками, как правило, проявляющемся на следующее утро.

– В честь чего? – Я недоуменно сдвинул брови.

– В честь тебя, разумеется! – Доктор посмотрел на меня как на умалишенного.

– И кто проболтался? – Я хмуро уставился на жареного куренка.

– А никто. – Гизариус атаковал миску с тушеной зайчатиной. – Дети видели, как ты шел через лес. Хорошо еще, что всю эту снедь принесли сегодня, а не вчера: как бы я объяснял, почему ты не в состоянии вкусить от даров благодарных селян?

– За что благодарных?

– Рина вряд ли когда-нибудь перестанет вспоминать роды своего первенца, да и… С тех пор как ты искупался, река перестала шалить.

– Шалить? – Я оторвал от птицы аппетитную румяную ножку и куснул. Отменно зажарено, ничего не скажешь.

– Угу. – Доктор тщательно разжевал очередной кусок и пояснил: – Говорят, раньше водяной дух был шибко проказливым – даже ведунья унять не могла, а теперь присмирел.

Что ж, простые люди помнят добро всю жизнь. А коронованные особы? Я поднял глаза на принца, занимавшего место за столом как раз напротив. С момента моего появления на кухне Дэриен не проронил ни слова. Обиделся, что ли, на мою выходку? Нет, не похоже: отводит взгляд. Если бы был рассержен, то испепелил бы своими сияющими очами…

А что у нас Рианна? Увлеченно жует пирожок, и вид – сама невинность. Интересно, много ли она наплела братцу о наших приключениях? Надеюсь, кое-какие детали все же были опущены…

Борг не принимал участия в пиршестве – его вообще не наблюдалось за столом.

Мы с доктором еще побеседовали на общедоступные темы – о погоде, о тяготах сельской жизни и о том, что скоро дожди польют, как из ведра, и нужно запасать лекарственные травы позднего срока созревания. Набив желудок, я заявил, что, как виновник торжества, имею право не мыть посуду, и быстренько убрался из кухни, не забыв прихватить горсть пряного печенья. Правда, Гизариус очень расстроился, осознав, что убирать со стола придется именно ему, но, думаю, малолетняя принцесса с удовольствием приняла участие в этом увлекательном действе…