Страница 68 из 98
— Красиво, — сказал мой друг. — Очень красиво. Я никогда не бывал в таких домах. Это же настоящий замок.
— Да, для обычного дома он даже слишком хорош, — согласилась я.
Неожиданно его взгляд упал на диван, где сидела моя красавица — кукла Ангел.
— О, что это?
— Это Ангел. Ангел, познакомься, это Джошуа Беннингтон. Ты должна его помнить, я тебе много о нем рассказывала, — весело произнесла я.
Джошуа поднял брови, а потом рассмеялся. Рассматривая куклу, он заметил:
— Но она точь-в-точь как ты!
— А это я и есть! Кукольный портрет, первый экземпляр из новой коллекции Таттертона. Я была моделью для этой куклы.
— Удивительно! Она совершенно живая, совсем как ты, такая же красивая! — воскликнул юноша и смутился.
А я чуть не запела от радости, услышав настоящий комплимент.
— Спасибо, Джошуа. Если хочешь, попозже мы можем с тобой улизнуть от всех, и я покажу тебе традиционный английский лабиринт и хижину-коттедж в глубине поместья, где у нас была оборудована студия.
— Да, спасибо, с удовольствием, — сказал он.
Я взяла его за руку и потащила вниз, в зал, где уже начинался праздник. Ждали только меня.
Приятно удивил нас оркестр, который играл современные танцевальные мелодии. Угощений и напитков было предостаточно. Всем очень понравились памятные подарки, сделанные по маминым эскизам, — цветной шарик в стеклянном кубке с высеченной миниатюрной надписью: «На память от Ли». Меня немного смущала помпезность, с какой мать главенствовала на празднике. Но она явно наслаждалась ролью любящей матери и доброй хозяйки. Подробно каждого расспрашивала о семье — увы, только притворяясь, что слушает, — и постоянно расхваливала свой дом. Она представила всем Тони, Троя, поведала об истории Фартинггейла, об империи игрушек Таттертона. Ей безумно хотелось, чтобы мои друзья составили самое благостное впечатление о Фарти, а главное, о прекрасной молодой его хозяйке — Джиллиан Таттертон.
Когда-то она вела себя так в первых папиных круизах…
Наконец, мать торжественно объявила, что все приглашаются в кинозал. Ребята не поверили своим ушам. Как ей удалось достать для домашнего показа фильм, еще не вышедший на широкий экран?
— Ли, дорогая! Мы никогда не забудем твой день рождения! — воскликнула сияющая Дженнифер, которая, разумеется, ни на секунду не расставалась со своим верным Уильямом.
Тони с мамой повели гостей в кинозал, а я придержала Джошуа за руку и сказала, что нам лучше сесть поближе к двери.
— Как только начнется фильм, — прошептала я, — мы потихоньку выйдем, и я покажу тебе парк, лабиринт и хижину. Если, конечно, ты не горишь желанием смотреть кино.
— Нет-нет! Я пойду с тобой.
— Отлично!
Наш домашний кинотеатр был миниатюрным подобием настоящего — с большим экраном, с мягкими креслами в несколько рядов. Каждый получил пакет попкорна — непременный атрибут похода в городской кинотеатр. Мы с Джошуа сели в последнем ряду, рядом — Дженнифер и Уильям. Свою подругу я, конечно, известила о намерении скрыться на время из дома.
Свет погас, картина началась. С трудом мы выдержали пятнадцать минут, после чего тихо и незаметно вышли. Тони нигде не было видно, из музыкального салона доносился серебристый мамин смех. Похоже, она с кем-то разговаривала по телефону. Я провела Джошуа по коридору к боковому входу. Наконец мы выбрались на белый свет и бегом бросились через парк — к лабиринту.
— Что это?
— Это традиционный английский лабиринт. Потеряться в нем проще простого. Но не волнуйся. Я знаю там каждый поворот. Теперь это для меня игрушки.
Мы вошли под зеленые своды. Сразу стало тише.
— Ты уверена, что мы найдем выход, если углубимся? — спросил Джошуа, скептически поглядывая на меня.
Я засмеялась:
— Уверена. Беспокоиться нечего. Потом, неужели ты будешь против, если мы вместе потеряемся?
Моя шутка смутила его.
— Нет, просто я…
Я опять засмеялась и потащила юношу за собой. Он крепко держал мою руку, и, хоть я вела его по аллеям и узким коридорам кустарника, возникало ощущение, что эту прогулку затеял он. Скоро мы вышли с противоположной стороны лабиринта. Перед нами была хижина — во всем великолепии своей сказочной простоты.
— Правда, на картинку из книжки похоже? — спросила я. Действительно, вид был изумительный: дивный теплый день, миниатюрная живая изгородь, сама хижина. Будто ожила старая волшебная сказка. — Ну не чудо ли?
— Вот это да! — Джошуа не скрывал своего восхищения.
— Пошли, — позвала я его. Приблизившись, я удивилась тому, что ставни и окна по-прежнему были закрыты — как летом, когда в хижине размещалась студия. — Мы зайдем на минутку, а потом сразу обратно, пока нас не хватились. Впервые увидев эту избушку, я начала мечтать о том, как здорово было бы жить здесь с любимым человеком, — продолжала я. — Хотя бы на выходные перебираться сюда, чтобы скрываться от мира и все время отдавать друг другу.
Я взглянула на Джошуа, пытаясь угадать его мысли. Он неотрывно смотрел на сказочный домик, а потом улыбнулся мне. Согласился?
Мощеная дорожка привела нас к дверям. Мы зашли, и я снова удивилась: Тони, оказывается, не убрал ни мольберта, ни красок, ни рабочего стола… Скромная гостиная все еще оставалась студией художника. Странно, работа над куклой давно закончена. Почему отчим оставил здесь свои вещи? У него ведь есть мастерская и в доме, и в бостонском офисе…
— Жаль, — вздохнула я. — Обычно здесь иная обстановка — уютная, домашняя.
Я обошла мольберт — и вздрогнула. На нем был натянут все тот же холст. Я, обнаженная, на кушетке. Замерев в смятении, смотрела на портрет и одновременно узнавала и не узнавала его. Это уже не рабочий эскиз, а настоящее живописное полотно, героиней которого была «полуДжиллиан-полуЛи» — прекрасная, юная, чувственная. Сзади я услышала шаги Джошуа.
— Подожди, — остановила я его. — Не хочу, чтобы ты видел это.
— Почему? Что-то не так?
— В этой работе… слишком много личного, — ответила я, поспешно укрывая мольберт белой простыней. — Извини, но…
— Ничего, что ты, конечно, — пробормотал юноша и опять смутился.
Я придирчиво осмотрела комнату. Других «улик» не видно. В углу оставалась кипа листков с набросками, но сложенных так, что не было заметно, кто изображен на них. Немного успокоившись, я села на кушетку.
— Значит, это и есть мастерская знаменитого Тони Таттертона? — задал Джошуа ненужный вопрос. Наверное, ему было неловко.
— Да. Здесь он делал эскизы для первой куклы, писал маслом, потом ваял. Все своими руками.
— Какой талантливый человек. — Джошуа сел рядом. — Здесь действительно очень уютно. Уединенное местечко.
— Я так люблю приходить сюда! Только хорошо бы Тони убрал отсюда свое добро и вернул домику прежнюю обстановку. Не понимаю, почему он до сих пор этого не сделал.
— Возможно, он еще будет здесь работать, — предположил юноша.
Мне это в голову не приходило. Неужели он задумал писать портрет моей матери? Неужели она согласилась? Или он хочет сделать другую куклу, пригласив в качестве натурщицы юную девушку?
— Может быть. Но мне бы хотелось, чтобы ты увидел здесь прежний интерьер. Я хотела показать тебе, как выглядит дом моей мечты.
— Представим, что здесь все так, как хочешь ты. В нашей власти представить все.
— Может, мы притворимся парой влюбленных, которые после долгих скитаний нашли покой?
— Нам нет нужды притворяться, — мягко произнес Джошуа, но в его зеленовато-ореховых глазах уже запылал огонь.
Мы с ним уже целовались несколько раз, но всегда на ходу: то на прощание, то при встрече, то в шутку. Но никогда еще наши губы не сливались дольше, чем на мгновение, никогда не припадали друг к другу тела. И вот он склонился ко мне, а я инстинктивно подалась навстречу. Он коснулся губами моего рта, обнял за плечи, я обхватила его талию…
— С днем рождения, Ли, — прошептал юноша и снова коснулся моих губ, теперь уже смелее, настойчивее. Непроизвольный тихий стон вырвался у меня из груди. Иголочками с ног до головы закололо тело. Я вспомнила, как Дженнифер рассказывала мне о восторге, какой вызывали в ней ласки Уильяма. Несказанную радость доставляют прикосновения мужских рук, когда ты влюблена! Но на память пришли воспоминания о других руках. Тони тоже трогал меня, гладил мое тело здесь, в этой же комнате, но какая огромная разница была в чувствах!