Сыщик-убийца

— Невероятно, — перебил Жорж.

— Невероятно, но возможно. В таком случае, приемный сын герцога де Латур-Водье, став зятем мистрисс Дик-Торн, конечно, не сможет обвинить Клодию Варни, на дочери которой женат.

Тефер позволил себе вмешаться.

— Ваш расчет верен, — сказал он, — и мне кажется, что ваша безопасность, герцог, действительно требует ускорения этого брака.

— Я обещал и исполню… — прошептал сенатор. — Но предвижу много затруднений со стороны сына.

— Надо преодолеть их.

— Мы их преодолеем! — вскричала вдова. — Я говорю «мы», потому что помогу вам. Когда вы вернетесь домой?

— Через три дня.

— Могу я приехать на другой день после вашего возвращения?

— Конечно, но с какой целью?

— С целью доказать вашему сыну, что мы знакомы давно, что покойный Дик-Торн, мой муж, был вашим другом.

— Слишком большая поспешность может повредить. Дайте мне сначала оглядеться. Через несколько дней я дам бал и приглашу вас с дочерью. Таким образом, вы появитесь у меня совершенно естественно.

— Хорошо, я подожду.

— Без недоверия?… — улыбаясь, спросил Жорж.

— Да. Но если замечу, что вы меня обманываете…

Клодия не договорила, но герцог все понял.

Вскоре мистрисс Дик-Торн уехала, а герцог назначил Теферу свидание на Лионской дороге, чтобы передать ключи от дома в Батиньоле.

В восемь часов он садился на курьерский поезд и на другой день, четверть четвертого, был уже в Марселе.

В этот день в Марсель не пришло ни одного парохода, и Жорж, желая создать впечатление, будто прибыл пароходом, решил подождать еще день для отправки депеши сыну.

Прошло три дня со времени отъезда герцога.

Берта Леруа мало-помалу выздоравливала. В это утро она смогла встать и, пользуясь хорошей погодой, пройтись по саду.

Жан Жеди, благодаря усердному уходу, был временно вне опасности. Он мог выжить при том условии, что никакое сильное волнение не уничтожит усилий доктора Этьена. Во всяком случае, Жан Жеди был в состоянии отвечать на вопросы.

Доктор снова и снова спрашивал его: есть ли у него мужество обвинить самого себя, чтобы восстановить честное имя Поля Леруа?

— Я поклялся и снова клянусь в этом!… — с видимым чистосердечием отвечал Жан Жеди.

Что касается Этьена Лорио, то им овладело сильное беспокойство.

После операции у Эстер Дерие началась сильная лихорадка, которая не поддавалась лечению и могла свести больную в могилу.

В тот день, посетив Жана, доктор поспешно отправился в сумасшедший дом, но там его ждала большая радость: его помощник объявил ему, что состояние Эстер изменилось к лучшему.

Этьен прямо пошел в ее комнату и нашел, что она очень слаба. Но это было естественно. Дело явно шло на поправку. С облегчением Этьен оставил Шарантон.

Вернувшись домой, он нашел письмо от дяди. Пьер Лорио писал, что уезжает на три дня. Он увозил за пятнадцать миль от Парижа старую, больную даму, которая боялась железных дорог, и говорил, что по возвращении займется ребенком, оставленным им в воспитательном доме 24 сентября 1837 года.

Эта неожиданная отсрочка немного раздосадовала Этьена, но, в сущности, она ничему не вредила, поэтому он покорился судьбе и решил в тот же день отправиться к Анри де Латур-Водье, чтобы поручить ему подать прошение от имени Берты Леруа и Жана Жеди по поводу покушений, жертвами которых они стали.

Жалобы должны были предшествовать просьбе о пересмотре дела Поля Леруа.

Наскоро пообедав, Этьен взял дело моста Нельи и отправился в дом на улице Святого Доминика.

Анри был в суде, но его лакей сказал, что он скоро вернется, и предложил доктору подождать.

Этьен согласился.

Через четверть часа Анри пришел домой и, дружески пожав руку Этьену, спросил:

— Чему обязан твоим посещением?

— Мне надо поговорить с тобой о многом.

— Серьезно?

— Да, серьезно. Но рассказ будет очень длинен.

— Тем лучше. Я свободен и слушаю тебя.

— Прежде всего, позволь поблагодарить тебя за дело, которое ты мне дал. Вот оно.

— Этот процесс заинтересовал тебя?

— Очень.

— И, прочтя дело, ты находишь так же, как и я, что там много неясностей?

— Я твердо убежден, что Поль Леруа — жертва рокового стечения обстоятельств и заплатил головой за преступление других.

— Не правда ли? — вскричал Анри с торжествующим видом. — Это бросается в глаза! Обвинительный акт убедителен только внешне. Старшина присяжных задавал вопросы как человек, заблудившийся в лабиринте, не знающий, куда идти. Показания свидетелей казались подавляющими, а между тем ничего не доказывают. Взглянув на дело поверхностно, всякий скажет: «Обвиненный виновен». Но спокойно изучив его, убеждаешься в невиновности осужденного. Я очень рад, что ты разделяешь мое убеждение.

— Не только разделяю, но точно знаю, что это так.

— Точно знаешь? — не без удивления повторил адвокат.

— Да.

— Основываясь на логике?

— Нет, на доказательствах.

— На доказательствах невиновности Поля Леруа?

— Да.

— Ты знаешь его семью?

— Да, знаю.

— И в течение двадцати лет эта семья, имея доказательства, о которых ты говоришь, не требовала восстановления честного имени казненного?

— Они не могли этого сделать.

— Почему?

— По недостатку доказательств, которые теперь только находятся в их руках. Эта семья нуждается в человеке, который поддержал бы дело своим талантом. Я пришел спросить тебя: хочешь ли ты быть этим человеком?

— Я?… — с удивлением воскликнул Анри.

— Да, ты. Разве несколько дней назад ты не говорил, что, если бы у тебя были какие-нибудь доказательства, ты был бы счастлив доказать юридическую ошибку, жертвой которой стал Поль Леруа?

— Да, правда, я говорил это. И теперь думаю точно так же.

— Ну, так я скажу теперь, что нужно вернуть честное имя девушке, которую я люблю всеми силами души.

— Как!… Берта Монетье?… — прошептал адвокат.

— В действительности — Берта Леруа. После казни несчастного, чтобы спасти сына и дочь от незаслуженного позора, вдова сменила имя. Теперь ты знаешь все, — ты согласен?

— Согласен, и вдвойне счастлив, так как, трудясь для Берты, я буду трудиться для тебя.

— Благодарю от всего сердца!

— Завтра же, — продолжал Анри, — мы займемся тем, что соберем доказательства.

— Почему не начать сегодня же? — поспешно сказал Этьен. — Берта близко отсюда, так как живет в твоем павильоне на Университетской улице, и я сведу тебя к ней.

— Пожалуй, идем, я готов.

Анри взял с собой портфель, в который положил несколько бумаг, и последовал за Этьеном в павильон.

Рене, предупрежденный заранее, был уже у Берты.

Ей ничего не сказали.

Дверь сада открыл Рене.

— Дорогой Анри, — сказал Этьен, — мне нет надобности представлять тебе моего друга, Рене Мулена, ты уже знаешь его и мог оценить.

— Я должник маркиза де Латур-Водье, — ответил Рене. — Я обязан ему свободой и надеюсь, что скоро буду обязан счастьем нашей дорогой Берты.

— Я сделаю все, что от меня зависит, — ответил Анри, улыбаясь и пожимая руку Рене.

— О! В таком случае, мы уверены в успехе.

— Берта не спит? — спросил Этьен.

— Нет. И она в отличном расположении духа.

— Хорошо, идем.

Этьен тихонько постучался в дверь Берты.

— Можно войти? — спросил он.

— Конечно, — ответила Берта с постели. — Я вас жду уже давно.

Увидев неожиданно постороннего, девушка покраснела.

Анри поклонился ей с глубоким участием.

— Дорогая Берта, — сказал Этьен, — я говорил вам, что приближается минута, когда нам придется просить помощи у служителей закона… Эта минута настала. Я привел к вам Анри де Латур-Водье, моего друга, который будет и вашим. Вы уже обязаны ему за гостеприимство в этом доме, вскоре вы будете обязаны еще большим…

Берта протянула молодому человеку свою похудевшую руку и дрожащим голосом прошептала: