Сыщик-убийца

Жан Жеди».

После этого старый вор вынул из своего неистощимого бумажника билет в пятьсот франков, сложил его вчетверо и положил в письмо, затем надписал адрес: «Хозяину «Черной бомбы» на бульваре Рошшуар, в Париже».

— Надо отправить на почту? — спросил Миньоле.

— Погоди, мальчик, я еще не закончил моей корреспонденции.

Жан Жеди взял другой лист бумаги и написал:

« Старина Рене!

В настоящее время я наслаждаюсь морским воздухом по приказанию доктора, чтобы восстановить здоровье, но я вернусь в Париж 6 ноября в одиннадцать часов и даю в этот день в ресторане «Черная бомба» обед нескольким друзьям ровно в шесть часов. На обеде будет прибор для тебя и для твоей знакомой, мадемуазель Берты. Приезжай, мы повеселимся. До свидания, старина. Твой товарищ Жан Жеди.

P.S. После веселья поговорим о делах».

«По всей вероятности, он оставил дом на улице Берлин, — подумал вор, — я пошлю ему это письмо на Королевскую площадь. Но так как он может сменить квартиру и не получить письма, что сильно меня бы раздосадовало, то я приму предосторожности».

Его предосторожности состояли в том, что он написал третье письмо.

« Мадемуазель Берта!

Если Рене Мулен сменил адрес, то я прошу вас передать ему, что я написал ему письмо, приглашая его обедать, точно так же, как и вас, в «Черную бомбу» на бульваре Рошшуар 6 ноября в шесть часов.

Очень важно, чтобы вы были. Серьезные дела!

Преданный вам Жан Жеди».

— Моя корреспонденция закончена, — сказал он. — Юный Миньоле, попроси сургуч и печать, чтобы я мог запечатать письмо к трактирщику, а затем я позволю тебе сопровождать меня на почту.

Одно из этих писем почтальон принес на Королевскую площадь, и Тефер мечтал завладеть им, не угадывая, что в нем заключается, но инстинктивно сознавая, что оно подскажет ему, что делает Рене.

Придумывая, как достигнуть цели, Тефер, вместо того чтобы после завтрака продолжать осмотр, вернулся домой и написал несколько строчек на листке бумаги.

Переодевшись в костюм железнодорожного фактора, он отправился к лавке виноторговца, на дверях которого были развешаны устричные раковины. Он, не торгуясь, купил целый ящик, наклеил на него адрес, приготовленный заранее, отправился на Королевскую площадь и вошел в дом номер 24.

— Господин Рене Мулен? — спросил он привратницу.

— Здесь, — ответила мадам Бижю. — Но его нет в Париже.

— О! Это мне все равно.

— Так почему же вы его спрашиваете?

— Потому что я принес ему этот ящик, который прислан из Гавра. За пересылку заплачено…

И он поставил устрицы на стол, в ящик которого мадам складывала письма своих жильцов.

— Что тут? — спросила мадам Бижю.

— Устрицы, двенадцать дюжин.

— Двенадцать дюжин устриц и за пересылку заплачено, — повторила привратница. — По всей вероятности, ему писали из Гавра об этом самом. Вот даже и письмо. Какое несчастье! Я обожаю устрицы, а господин Рене уехал в провинцию и не вернется, может быть, раньше чем через месяц.

— Нет сомнения, что устрицы до тех пор испортятся.

— Что же мне делать?

— Чем дать им испортиться, съешьте их сами и выпейте за здоровье вашего жильца.

— Неглупая идея! Он, наверное, не станет на меня за это сердиться. Лучше съесть, чем выбросить в помойную яму.

— Конечно!

— Надо что-нибудь подписать?

— Да, распишитесь на квитанции.

Тефер подал мадам Бижю бумагу, на которой заранее написал несколько строчек.

Привратница взяла перо, обмакнула его в чернила и стала писать свое имя, что было для нее немалым трудом.

Воспользовавшись этим, полицейский с ловкостью карманного вора вытащил из открытого ящика письмо, адресованное механику, и поспешно сунул его в карман.

Мадам Бижю ничего не заметила.

— Вот, сударь, — сказала она, подавая подписанную квитанцию.

— Благодарю вас.

Тефер хотел уйти.

— Погодите, — сказала привратница, — так как я съем устрицы, то вполне справедливо дать вам на водку.

— Как угодно, сударыня.

И он спокойно опустил в карман двадцать пять сантимов, данных ему привратницей в припадке щедрости.

После этого Тефер поспешно ушел по направлению к улице Пон-Луи-Филипп, желая как можно скорее узнать содержание украденного письма.

Он взбежал на третий этаж, разорвал конверт и, читая письмо, не пожалел о деньгах, потраченных на покупку устриц. Это короткое послание доказало, что Рене Мулен знаком с Жаном Жеди, и, кроме того, из письма было ясно, где найти последнего.

— Наконец-то!… — воскликнул он. — Жан Жеди в моих руках!… Шестого, в шесть часов он будет в ресторане «Черная бомба», — это все, что мне надо!… Очевидно, он знает Рене Мулена, но, возможно, ни тот, ни другой не подозревают, что владеют» общей тайной. Рене в отсутствии уже целый месяц, следовательно, не знает ничего о происшествии в доме мистрисс Дик-Торн. Наконец, Жану Жеди неизвестно, что его друга нет в Париже. Все отлично!… Но где они могли познакомиться?…

Подумав, Тефер ответил сам себе:

«Конечно, в тюрьме!… Теперь все объясняется, и опасность, увеличенная страхом, принимает все более скромные размеры. Через несколько дней Жан Жеди, лишенный бумаг, будет безвреден.

Я отправлюсь сегодня вечером сообщить эту счастливую новость герцогу Жоржу…»

На другой день утром, около одиннадцати часов, Тефер пришел в префектуру.

Там было сильное волнение.

Полицейский осведомился, в чем дело, и узнал, что новый инспектор Плантад исчез самым невероятным образом.

Комиссар по принятию заявлений имел поэтому секретное совещание с начальником полиции.

Последний, не получив накануне никакого донесения и предполагая сначала, что Плантад, по всей вероятности, замешкался, наводя справки, терпеливо ждал до утра, но когда прошло двое суток, он начал беспокоиться и послал на квартиру Плантада. Там сказали, что полицейского нет уже два дня.

Это неожиданное и таинственное исчезновение внушало опасения, так как служащие полиции имеют приказ никогда не оставлять Париж, не поставив в известность префектуру. Неповиновение Плантада этому известному правилу казалось начальнику полиции невероятным.

Агент, отправленный в Баньоле рано утром, чтобы убедиться, был ли там инспектор, вернулся с известием, что третьего дня в восемь часов вечера местный полицейский комиссар видел Плантада.

Тогда беспокойство превратилось в страх. Уже не раз полицейские исчезали, убитые преступниками, за которыми они следили и которых готовы были поймать.

— Надо во что бы то ни стало найти Плантада, проследить его шаг за шагом, — говорил начальник полиции комиссару. — Я предчувствую преступление, которое должно иметь отношение к делу фиакра номер 13.

— Вполне с вами согласен, — ответил комиссар, — но какому агенту поручить это трудное дело?

Начальник полиции подумал несколько мгновений.

— Я беру это на себя. Я пройду всюду, где прошел Плантад, и рассчитываю, что вы отправитесь со мной.

— Я к вашим услугам. Возьмем с собой агентов?

— К чему? Мы будем искать одни.

— Вы думаете, что с Плантадом случилось несчастье?

— Я опасаюсь этого, но надеюсь, что ошибся. Мы отправимся через десять минут. Посмотрите, не нужно ли вам подписать чего-нибудь? Я зайду за вами в ваш кабинет.

Выходя от начальника полиции, комиссар встретил Тефера, шедшего с донесением.

— Вы начали осмотр? — спросил он.

— Я принес донесение.

— Есть что-нибудь особенное?

— Ровно ничего.

— Хорошо, в таком случае, я просмотрю ваше донесение после, так как теперь мне надо идти.

И комиссар ушел.

Тефер подошел к другим агентам, внимательно слушая, что говорилось.

В эту минуту вышел начальник полиции. Все почтительно поклонились.