Толстой-Американец

Допустимо, пожалуй, сказать, что картёжное воровство было канонизированным небезопасным искусством, мало кем освоенным стилемнеистовой, «адской» игры, своеобразным показателем недюжинного (хотя и довольно спорного) профессионализма.

Карты, «большая карточная игра», стихия коммерческая или азартная, — это сублимированная романтическая страсть Американца к нескончаемой «схватке» (в самом широком смысле), его «шиболет», а также важная (увы, спорадическая) статья дохода и непременная тема переписки со знакомыми [587] .

По словам М. Ф. Каменской, её дядюшка завёл «в Москве страшную картёжную игру» [588] .

А князь Павел Петрович Вяземский небезосновательно считал Толстого-Американца «душой и головой игрецкого общества» [589] .

Это подтверждается полицейским реестром заядлых столичных картёжников за 1829 год, где значилось 93 имени. Первое место в списке московские стражи общественной тишины отвели именно графу Фёдору Ивановичу Толстому. «Тонкий игрок и планист», — афористично определили они манеру игры Американца [590] .

Загибал углы он, «побеждая лень», и в вёдро, и в ненастные дни. Играл и в чопорном Английском клубе, и у себя на Арбате (поговаривали, что там — натуральный игорный дом), и в других местах, респектабельных и попроще.

Поведение отставного полковника за ломберным столом в ходе коммерческихсражений со знанием дела описано Фаддеем Булгариным: «Граф Ф<ёдор> И<ванович> Т<олстой> всегда был в выигрыше. Он играл преимущественно в те игры, в которых характер игрока даёт преимущество над противником и побеждает самоё счастье. Любимые игры его были: квинтич, гальбе-цвельве и русская горка, то есть те игры, где надобно прикупать карты. Поиграв несколько времени с человеком, он разгадывал его характер и игру, по лицу узнавал, к каким мастям или картам он прикупает, а сам был тут для всех загадкою, владея физиономией по произволу. Этими стратагемами он разил своих совместников, выигрывал большие суммы…» [591]

Хоть и играл наш философический герой всегда и повсюду, но — и это крайне показательно — далеко не со всяким встречным.

Тот же Ф. В. Булгарин утверждал, что граф Фёдор Толстой «друзьям и приятелям не советовал играть с ним в карты, говоря откровенно, что в игре, как в сражении, он не знает ни друга, ни брата, и кто хочет перевесть его деньги в свой карман, у того и он имеет право их выиграть» [592] .

Из мемуарного очерка Павла Вяземского мы, в частности, узнаём, что Американец принципиально не садился играть против «плохого игрока» князя Петра Андреевича Вяземского [593] .

Другая мемуаристка, г-жа Новосильцева (дама с «прекрасным талантом», как съязвила П. Ф. Перфильева [594] ), сообщила, что как-то раз граф Фёдор Иванович наотрез отказался метать банк с князем С. Г. Волконским (впоследствии декабристом) и при сём сказал ему (по-французски) буквально следующее: «Нет, мой милый, я вас слишком для этого люблю. Если б мы сели играть, я увлёкся бы привычкой исправлять ошибки фортуны» [595] .

Нетрудно догадаться, что «исправлять ошибки фортуны» значило плутовать, мошенничать во время партии. Синонимом этого эвфемизма было в описываемую пору выражение «играть наверняка». Наш герой, вооружённый мелком и щёткой, дополнял аналитическую и психологическую работу эффективными приёмами, которые имелись в его арсенале, — «нахальными уловками», по выражению Дениса Давыдова.

«Он обыграл бы вас в карты до нитки!» — в сердцах восклицал положительный Ф. П. Толстой, художник и двоюродный брат Американца [596] .

«Гр<аф> Толстой имел свои погрешности, о которых друзья его могли сожалеть», — куда более деликатно и туманно выразился князь П. А. Вяземский [597] .

Граф П. X. Граббе не сомневался: «Граф Т<олсто>й был по превосходству карточный игрок наверняка, по их (картёжников. — М. Ф.)выражению» [598] .

А тайный советник Г. В. Грудев вспомнил о том, что на чьи-то слова «Ведь ты играешь наверняка» Американец ответил недвусмысленно: «Только одни дураки играют на счастье» [599] .

Заодно Г. В. Грудев утверждал, что у графа имелись так называемые шавки,в задачу коих входило подыскивать для нашего героя («бульдога», по определению мемуариста) потенциальных жертв с тугим кошельком. (Намёк на относительно нечистоплотных подручных Фёдора Толстого, преданно служивших ему «орудиями против других», есть и в воспоминаниях П. X. Граббе [600] .) Подобные холуйствующие лица, мелкие сошки — и тогда, и позднее — в самом деле крутились около маститых игроков и кормились за их счёт. Но сообщённый Г. В. Грудевым к месту душераздирающий анекдот об издевательствах графа Фёдора и его присных над неведомым захмелевшим купцом всё-таки не внушает доверия [601] .

Надуманным представляется и рассказ Л. Н. Толстого, который запечатлел для потомков такую садистскую сцену: Американец методично и безжалостно обыгрывает бедного противника и заставляет его продолжать игру, угрожая размозжить голову партнёру шандалом [602] .

В новеллах современников о картёжных лиходействах Американца есть и другие сакраментальные преувеличения.

Зато анекдот о каком-то прижимистом князе, задолжавшем нашему герою по векселю «довольно значительную сумму», не вызывает протеста. Этот забавный текст (видимо, связанный с картами) внесён в «Старую записную книжку» П. А. Вяземского: «Срок платежа давно прошёл, и дано было несколько отсрочек, но денег князь ему не выплачивал. Наконец Толстой, выбившись из терпения, написал ему: „Если вы к такому-то числу не выплатите долг свой весь сполна, то не пойду я искать правосудия в судебных местах, а отнесусь прямо к лицу вашего сиятельства“» [603] .

Безымянный «шулер двадцатых годов» предостерегал своего несмышлёного собеседника: лицемерный Американец сперва всячески «обворожит» намеченного противника, «влезет к нему в душу», а потом «обыграет и убьёт!» [604] .

Схожее суждение о полковнике есть и в записках графа Ф. П. Толстого: «Множество дуэлей было у него из-за карт» [605] .

Однако из документов о таковых поединках Толстого-Американца (кроме вышеописанной «истории» с А. И. Нарышкиным) ничего не известно.

Из документов мы знаем совсем иное.

А именно: распечатывая и прокидывая колоды, меча банк и понтируя, блефуя и жульничая, граф Фёдор Иванович сам не раз и не два крупно продувался.

Его письма князю П. А. Вяземскому свидетельствуют, что это произошло, например, осенью 1818 года и в конце 1820-х годов [606] .

«Пробеверленился» Американец и весною 1828 года, о чём не преминул поплакаться 19 апреля князю В. Ф. Гагарину [607] .

587

В «болтливо-длинных эпистолах» Американца встречаются упоминания и о собственной игре, и о происшествиях со знакомыми ему игроками. К примеру, граф Фёдор пишет о проигрыше А. Пушкина; о том, что в партии, где участвует редко моющийся граф Е. И. Морков, «дурно пахнет»; сокрушается граф и о «страсти к картам» Александра Пушкина (РГАЛИ. Ф. 195. On. 1. Ед. хр. 1318. Л. 8–8 об., 72 об.).

Любопытно его «историческое известие» (в послании князю В. Ф. Гагарину от 6 июня 1828 года, из сельца Глебова) об угодившем в 1825 году под следствие А. А. Алябьеве, отставном подполковнике и композиторе (авторе «Соловья»): «Знаешь ли ты, что содержится мой сосед Шаталов, шурин его Алябьев с товарищами под самым строгим караулом, вследствие картёжной игры, — хотя и верной, но самой нещастной. Оне убили большую карту, как говорят, на 60 т<ысяч>, но с ней и…г-на Времева. На что и сделан российской каламбур, ибо вскоре после сего нещастного происшествия некто спросил у Шаталова, приехавшего в театр: Каково он убивает время…» (НИОР РГБ. Ф. 85. К. 19. Ед. хр. 30. Л. 27; выделено Ф. И. Толстым).

588

Каменская.С. 179.

589

РГАЛИ. Ф. 195. On. 1. Ед. хр. 1318. Л. 1.

590

Цит. по: Хроника жизни и творчества А. С. Пушкина: В 3 т. / Сост. Г. И. Долдобанов. Т. 1. Кн. 2: 1829–1830. М., 2001. С. 50.

591

Булгарин.С. 204. Выделено мемуаристом.

592

Там же. С. 206.

593

РГАЛИ. Ф. 195. On. 1. Ед. хр. 1318. Л. 1.

594

PC. 1878. № 12. С. 718.

595

Там же. 1878. № 6. С. 335.

596

Там же. 1873. Т. VII. С. 125.

597

РА. 1873. № 6. Стб. 1104.

598

Граббе. С. 95.

599

РА. 1898. № 11. С. 437.

600

Граббе.С. 95.

601

Вот эта совершенно фантастическая, на наш взгляд, повесть: «Раз шавки привезли к нему приезжего купца. Начали играть, сначала как бы шутя, на закуски, ужин и пунш. Эта обстановка сделала своё дело: купец захмелел, увлёкся и проиграл 17 тысяч, и, когда потребовалась расплата, он объявил, что таких денег с собою не имеет. Ничего, заметили ему: всё предусмотрено, есть гербовые бумаги и нужно написать только обязательство. Купец отказался наотрез, но опять сел за игру и ещё проиграл 12 тысяч. Тогда с него опять потребовали два обязательства; но, когда он снова отказался, то его разложили и, несмотря на сильное сопротивление, жестоко высекли; но и после этого несчастный отказался от выдачи обязательств. Тогда его посадили в холодную ванну, и вот, совершенно истерзанный и обессилевший от вина, он подписал наконец требуемые обязательства. Его уложили спать, а наутро он всё случившееся с ним забыл. За ним стали ухаживать и предлагать снова попробовать счастье. Ему дали выиграть три тысячи, заплатили наличными, а с него взяли обязательство на 29 тысяч» (РА. 1898. № 11. С. 437–438).

602

С. Л. Толстой.С. 25–26.

603

СЗК. С. 61. Выделено мемуаристом.

604

Стахович А. А.Клочки воспоминаний. М., 1904. С. 150. Выделено мемуаристом.

605

PC. 1873. Т. VII. C. 125.

606

РГАЛИ. Ф.195. On. 1. Ед. хр. 1318. Л. 7 об., 39. В записках князя П. А. Вяземского имеется примечательное рассуждение о картах и картёжниках; там, в частности, сказано: «Один из таких игроков говаривал, что после удовольствия выигрывать нет большего удовольствия, как проигрывать» (СЗК. С. 97). Мнится, что под этими словами мог бы подписаться и Американец.

607

НИОР РГБ. Ф. 85. К. 19. Ед. хр. 30. Л. 19.