Вне игры

— Как дела идут, господин Нандор?

Нандор насторожился:

— Какие?

Егенс дружески похлопал хозяина по плечу.

— Куда спешишь, старина? О главных мы на ходу говорить не будем…

Осторожно прощупывая намерения гостя, хозяин проводил его в свой кабинет, где, кажется, каждый звук поглощался дорогими коврами.

Керим вкатил столик на колесах — сок манго, ананас, вода со льдом, поджаренные бананы, кофе, коньяк. Коньяк был армянский — Нандору известны вкусы Егенса: когда он рассказывал о своей службе в России, то казалось, что из всего московского самое сильное впечатление произвел на него армянский коньяк. Выпив рюмку за благоденствие дома Нандора, Егенс удобно расположился в мягком кресле и всем своим видом говорил, что весьма признателен хозяину за радушную встречу.

— Значит, так мы и живем, старина! Рад за тебя…

— Да, пока живем, — как-то неопределенно и не без подтекста ответил Нандор.

Наступила пауза. Каждый из собеседников что-то обдумывал, предпочитая вступить в игру вторым. Наконец, Егенс понял, что начинать придется ему, и объявил:

— Я приехал, чтобы кое о чем сообщить тебе, старина, и кое-что узнать. Сенсационных новостей не жди, но могу сказать следующее — нас систематически знакомят со сводками аналитического управления Ленгли. Сводки, правда, куцые, однако, судя по ним, все более отчетливо прослеживаются наши известные успехи в получении информации о Советском Союзе с помощью технических средств. Я имею в виду данные радио и космической разведки, поступающие к нам после тщательной обработки материалов искусственных спутников Земли типа «Самос», «Дискаверер». Я имею в виду круглосуточные перехваты советских радиоизлучаемых средств — на земле, в воздухе и на море. Обработка этих перехватов позволяет нам получить достаточно обширный фактический материал о потенциальных возможностях Советов.

Но тут Егенс улавливает плохо скрываемую улыбку на лице Нандора и умолкает. «Эту хитрую лису не проведешь. Он почтительно слушает меня, а сам думает: «Крик петуха еще не делает рассвета. Не трать зря времени, Егенс. Я все это без тебя знаю. Переходи к делу». Ну, что же, изволь — глотай пилюлю!» И Егенс продолжает все в том же наставительном тоне:

— У нас нет серьезных успехов на главном направлении — агентурное проникновение в Россию через самих русских. Некоторые надежды шеф возлагал на господ из НТС. Иногда им кое-что удается. Но чаще они оказываются большими мастерами пускать мыльные пузыри. Под своих мифических агентов в России, которые якобы ведут большую подпольную работу, они получают огромные гонорары. А на поверку — пшик. Прости, старина, я не хочу тебя ставить рядом с этими «освободителями» России. Но штаб-квартира поручила мне оценить деятельность фирмы «Нандор и К°» именно с этих позиций. Мы много лет с тобой работаем вместе. Однако я не смею во имя дружбы пренебречь… Ты меня понял, Нандор? И не обижайся… Я с добрыми намерениями…

Он поднялся с места, подошел к Нандору и положил руку с длинными тонкими пальцами на широкую, сейчас полусогнутую его спину. Егенс заранее обдумал, как и что он скажет старому другу. Он старался говорить спокойно, чтобы голос звучал мягко, дружелюбно. Но сорвался — не мог скрыть глухого раздражения.«Нандор это почувствовал. Он слишком хорошо знал нравы штаб-квартиры и цену дружбы в этом мире, чтобы всерьез принимать слова Егенса о «добрых намерениях», Нандор тоже поднялся с места.

— Я жду ваших указаний, господин Егенс.

— Не надо так… Зачем же… Садись… Нам надлежит вместе с тобой обдумать некоторые позиции… Нужны смелые поиски новых приемов, методов. Любой ценой мы должны иметь в России надежную агентуру из среды самих русских. На данном этапе это самое важное. Все остальное — гарнир… Так считает шеф. Его не всегда удовлетворяют те агенты, которых мы внедряем в Россию извне. Он говорит о них: «Зыбкие гастролеры». Конечно, бывают и удачи. Но, увы… Я буду с тобой откровенен, Нандор. Наши люди стали слишком часто проваливаться в Москве. И я не склонен объяснять это талантом советской контрразведки.

— А чем же?

— Иногда мы бываем необычайно доверчивы. В особенности тогда, когда надеемся на «патриотов», что в разные времена по разным причинам покинули Россию. Ты, конечно, слышал, как провалился наш Руби… С ходу — и в лапы контрразведки. А ведь шел к «верному человеку». Кто адрес дал? Кто заверял: «Можете на него положиться». Все те же господа из НТС. И вот совсем недавно. Не знаю, дошла ли до тебя эта история молодого венесуэльца Николаса Брокс-Соколова. Ничего не слышал? Еще один провал. И при том поучительный.

ПОТОМОК ВЕНЕСУЭЛЬСКОГО КУПЦА

…Родители его — русские. До революции жили в России. После Октября семнадцатого года эмигрировали сперва в Югославию, потом в Венесуэлу, в Каракас. Там собралась небольшая колония русских эмигрантов и был среди них некий господин, тесно связанный с НТС. Он часто бывал в достаточно богатом доме Брокс-Соколовых и, видимо, уже тогда обратил внимание на юного Николаса.

Когда Николас после окончания гимназии в Каракасе отправился во Францию, в Гренобль, чтобы получить там высшее образование, к нему неожиданно явилась там миловидная девушка Роза и сказала, что она русская, приехала из Парижа с поручением от господина Славинского.

— Я не знаю Славинского, кто он? — спросил Николас.

Роза мило улыбнулась.

— Важно, что он вас знает. Ему сообщили о вас из Каракаса. Впрочем, вы можете познакомиться с ним. Я приглашаю вас на его лекцию здесь в Гренобле.

В клубе, после лекции, они и познакомились — Николас Брокс-Соколов и господин Славинский, видный представитель НТС в Париже. Позже, уже в Москве, на следствии Николас показал:

— Почему я пошел на лекцию Славинского? Это была лекция «О подпольной литературе в Советском Союзе». Так она и называлась. Меня это заинтересовало. В наших газетах я много читал о существовании подпольных литераторов в России, о том, что некоторые из них арестованы за свободомыслие. Так у нас писали. Меня все эти вопросы волновали еще и потому, что я поступал на литературный факультет. На лекции Славинский возносил до небес «гражданский» подвиг «смелых борцов» с коммунизмом, за демократию. Он называл их фамилии, говорил, что это рыцари творческого подполья в СССР, и заявил, что руководство НТС установило тесные контакты с ними, что энтээсовский журнал «Грани» регулярно получает от них материалы для публикации, в том числе произведения, которые не хотят печатать советские журналы.

После лекции — Славинский читал ее на русском языке — выставка. Среди ее экспонатов были антисоветские, подпольно издававшиеся машинописные «журналы» «Феникс» и «Синтаксис».

Прощаясь, Славинский сказал: «Не теряйте с нами связь. Вас будут навещать наши люди». И его навещали. Из Парижа частенько наведывалась Роза, потом какой-то парень по имени Виктор. Разговоры шли все на ту же тему: «Мы обязаны помочь тем, кто в России ушел в подполье».

Однажды Николас поделился с Розой и Виктором затаенной мечтой — побывать в России.

— О, прекрасно! — воскликнул Виктор. — Ты настоящий русский человек. Обязательно поезжай. Но если поедешь, твой долг — выполнить наше поручение.

— Какое?

— Связаться с нашими друзьями в России и помочь им.

И тут же были названы уже знакомые Николасу фамилии «борцов за свободу».

В назначенное время Николас приехал в Париж. Там его встретили Виктор и Роза, взяли у него паспорт и молниеносно оформили необходимые документы.

Позже на допросе его спросят: «Кто вам дал деньги на поездку?» Он растерялся и не сразу ответил: «Я их накопил». Этот же вопрос позже задаст ему и отец, приехавший в Москву на свидание с сыном. «У тебя же не было денег, Николас. Где ты их взял?» Николас промямлил что-то неопределенное, но отец понял: деньги дали хозяева.

Настал день отъезда Николаса в Москву. Теперь в Париже его провожали уже трое — Роза, Виктор и неизвестный ему господин из Мюнхена. Туриста привели в какую-то квартиру и стали инструктировать. Знакомили с правилами конспирации, давали практические советы, как устанавливать контакты с нужными людьми. И вручили несколько конвертов. «Вы бросите их в любой почтовый ящик Москвы. Только не вздумайте ездить на окраину города и не спешите выполнять это задание». Так поучала его Роза, уже бывавшая в Москве. В конверты были вложены отпечатанные в типографии листовки с призывами — помогите жертвам КГБ!