Грешный

Констанс лишь отмахнулась, намазывая джем на тост:

— А я отправлюсь по магазинам.

* * *

Джейн миновала входную дверь в галерею, скрывшись в толпе других гостей. Сегодня на ней было надето ее лучшее платье, купленное на деньги, которые она откладывала на черный день. Джейн сняла очки и положила их в сумочку.

Чувствуя все нараставшее волнение, она вошла в помещение, надеясь, что открытие галереи будет лучшим моментом побывать здесь. В такой толпе Мэтью не сможет увидеть ее. «Всего один раз, последний», — уговаривала она себя. Джейн просто хотела еще раз хоть мельком взглянуть на любимого. И увидеть его произведения.

Прогуливаясь в толпе женщин, Джейн скрылась позади тучной леди в украшенной перьями шляпе.

— Он там, — прошипела одна из посетительниц. — А его жена с ним?

Джейн вытянулась, пытаясь хоть что–то разглядеть за пышными перьями. Просунув голову между плечами двух беседовавших женщин, она увидела Мэтью. Одетый в черное, сияющий своей зловещей красотой, он стоял впереди, приветствуя гостей.

— Разумеется, ее тут нет! Эта гарпия слишком занята, шатаясь без дела, — зашептала дама в шляпе. — Утром я была в магазине «Фортнум энд Мэйсон» и слышала, как она трещала о своих новостях. Оказывается, у нее будет ребенок.

Джейн чуть не задохнулась, из ее груди исторгся громкий, мучительный стон. Боже праведный, это уже больше, чем она может вынести! Нет, нужно уехать отсюда поскорее, пока ей не стало еще хуже!

— Уже пять месяцев, — со знанием вопроса сообщила леди. — Дитя, зачатое в медовый месяц.

Джейн снова застонала, не в силах держать в себе охватившую ее боль. Она попыталась сдвинуться с места, но тут заметила, как Мэтью обернулся и будто ищет источник шума. Когда он направился к группе женщин, Джейн попыталась спрятаться за их спинами. Попав в ловушку, она повернулась спиной — если Мэтью и обнаружит ее присутствие, пусть думает, что она пришла посмотреть на картины, а не на него самого.

Неожиданно взгляд Джейн привлекли яркие краски, и она подошла к портрету, выполненному в розовых и кремовых тонах. Это было изображение обнаженной. Женщина с пышным чувственным телом растянулась на постели, цветы айвы были раскиданы по простыне и ее волосам причудливого ярко–рыжего цвета. Героиня портрета прикрывала глаза рукой, ее пухлые губы приоткрылись, словно она видела самый восхитительный сон в своей жизни.

Джейн кусала губу, уговаривая себя не плакать.

— Разве ты не прекрасна? — вдруг зашептал ей в ухо мрачный чувственный голос. — Именно так я всегда видел тебя, Джейн. Это момент, когда я влюбился в тебя.

Джейн обернулась — и лицом к лицу столкнулась с тем, кого не видела мучительные семь месяцев. От неожиданности закружилась голова, и она с трудом подавила в себе желание упасть в объятия Мэтью.

— Джейн, — прошептал он, беря ее за руку. — Там, перед тобой, есть дверь, — пробормотал Мэтью, настойчиво подталкивая ее вперед. — Жди там. Я буду совсем скоро.

Джейн прошла вперед и вслепую нащупала дверь. Через мгновение она уже сидела на кушетке у камина, ее плечи дрожали от волнения и невысказанной боли. Зачем она здесь? Почему приехала сюда сегодня вечером? Неужели считала, что сможет наблюдать за Мэтью и ничего не чувствовать? Разве Джейн на самом деле поверила всей этой чепухе, которую сама же и придумала о том, что сможет думать о Мэтью только как о друге, а о времени, проведенном вместе, только как о ценных уроках чувственности?

«Какая же я дурочка!» Джейн ловила воздух ртом, с трудом подавляя подступавшие к горлу слезы. Ну почему, почему она поддалась порыву прийти в галерею? Вскоре Джейн уже беззвучно рыдала, зажав рот ладонью и чуть не задыхаясь. Наклонившись, она прислонила щеку к изогнутой ручке кушетки и позволила слезам — горьким, обжигающим — стекать по щекам.

Дверь открылась, и Джейн увидела Мэтью. Протиснувшись в маленькую комнату, он толкнул плечом дверь, убедившись, что она плотно закрылась. Мэтью взглянул на любимую — и в следующее мгновение оказался перед ней на коленях. Его лицо прижималось к пышной юбке, он терся щекой о бедра Джейн.

— Я живу в аду! — простонал Уоллингфорд, и его пальцы сжали в кулаки шелк юбок Джейн. — Видеть тебя сегодня вечером — это мое спасение и мое мучение.

Оторвавшись от ручки кушетки, Джейн наклонилась вниз и поцеловала макушку любимого, запустив пальцы в его взъерошенные волосы.

— Когда, Джейн? — спросил Мэтью хриплым голосом, в котором ясно слышалось страдание. — Когда я буду спокойно смотреть на тебя и думать о тебе лишь как о друге? Когда я смогу глядеть на тебя и не чувствовать, как мое тело становится твердым и сгорает от жажды оказаться внутри тебя?

Горячие руки Мэтью скользнули вниз по икрам Джейн и оказались ниже ее юбок. Его пальцы прикоснулись к лодыжкам любимой и принялись поглаживать ее одетые в чулки ножки.

— Когда я перестану мечтать о тебе, представляя почти обнаженной, одетой только в кремовые чулки и кружевные подвязки?

Мэтью нагнулся, чтобы припасть губами к лодыжке Джейн, потом медленно поднял ее юбки, настойчиво пробираясь через груду шелка и юбок, пока наконец–то не увидел чулки. Его губы метались по бледной коже, нежно покусывая икры, колени, внутреннюю поверхность бедер… Помедлив с мгновение, Мэтью провел губами по маленькому холмику Джейн, который она не прикрыла кружевными панталонами.

— Я мечтаю об этой голой, влажной плоти. Я жажду ее, — шептал Мэтью, зарываясь губами в рыжие завитки. Обняв Джейн за бедра, он прижал ее еще ближе — так, что его лицо теперь утыкалось в бесстыдно обнаженные бедра, а дыхание ласкало нежный холмик. — Я чуть не сошел с ума, когда заметил тебя сегодня вечером без очков. — Уоллингфорд поднял голову и взглянул на Джейн. Она готова была поклясться, что никогда прежде не видела его столь красивым, как теперь, когда он смотрел на нее из–за смятого синего шелка платья. — Только я должен быть тем единственным мужчиной, который видит тебя без очков!

Губы Джейн затрепетали, она изо всех сил пыталась подавить рыдания, по–прежнему плотно державшие за горло.

— Только я могу снимать твои очки! Только меня ты должна видеть сверху!

— Мэтью, — еле выдохнула Джейн, поглаживая дрожащей рукой его волосы.

— Видит бог, Джейн! — кричал Уоллингфорд, прижимаясь к возлюбленной еще крепче и пряча свое лицо в ее коленях. — Я не могу вынести этого! Не могу отпустить тебя! Я бы бросил ее, мою бедную маленькую Сару, за одну только возможность еще раз ощутить твой вкус! Клянусь, ты нужна мне — мне отчаянно нужен тот маленький кусочек небесного блаженства, который ты способна дать мне. Ну что я за человек! — вскричал он.

— А кто я? — тихо спросила Джейн, когда дрожащие пальцы Мэтью прижались к ее бедрам, разводя в стороны ее складки, выставляя напоказ ее сочившееся влагой лоно. — Что я за женщина, если я так страстно желаю, даже надеюсь, что ты сделаешь нечто подобное? Какой порочной, распущенной я должна быть, если хочу, чтобы ты, уважаемый женатый человек, взорвался внутри меня, дав почувствовать запретный вкус греха!

— Ничего запретного, — прошептал Мэтью, взглянув на Джейн. — Ничего грешного. Только прекрасная, страстная любовь.

Мэтью несколько раз моргнул, и она заметила слезы, блестевшие в его глазах.

— Я никогда не любил до тебя, Джейн. И я никогда никого не буду любить после тебя.

Уоллингфорд страстно желал ее. Джейн чувствовала это по его напряженным плечам, видела это в его глазах, слышала в его словах, чувствовала в дрожи его пальцев… Она и сама отчаянно желала быть сейчас с Мэтью.

Любимый поднялся с колен и прижался к Джейн, его руки дрожали, когда он предлагал то, чего она с такой силой хотела. Джейн потянулась к Мэтью, он обхватил ее за талию и принялся нежно покачивать в своих сильных руках.

— Нам так много нужно сказать, Джейн, — сказал Уоллингфорд хриплым от сдерживаемых эмоций голосом. — Мы так много должны сказать друг другу, но я не могу терять время. Ты нужна мне. Так позволь моему телу сказать за меня то, что я чувствую, то, для чего не могу найти слов!