Девушка-сокол

— Я требую отпустить меня! — выкрикнула девушка со всей яростью.

Она тут же почувствовала резкий тычок палкой и услышала столь же резкий смех.

— Заткнись! — произнес сухо женский голос.

— Что все это значит? Я требую объяснений!

— Ты требуешь? Ты требуешь? — голос буквально обжигал ее.

Ткань неожиданно убрали. Между прутьев решетки просунулась морщинистая рука и схватила ее за лицо. Пальцы впились в щеку. Подняв глаза, Мэриан невольно вскрикнула. То, что она увидела, напоминало, скорее, маску, чем человеческое лицо. Оно блестело и выглядело расплавленным, словно воск. Лицо прорезал безгубый рот. Но глаза оставались теми же, в них была лишь бесконечная пустота. «Это я сделала с ней такое, — сообразила Мэтти, вспомнив страшный вопль, раздавшийся, когда она сбила свечу ногой. — Я сделала это с ней, и теперь она собирается отомстить».

Голос настоятельницы был низким и спокойным, но как-то странно обжигал:

— Я понимаю, что ты сокольничий, дамочка. Я понимаю, что тренировка сокола начинается с так называемого приручения.

При этих словах Мэриан почувствовала внутри необычайную твердость. Она не даст этой женщине запугать себя. Поэтому девушка подняла подбородок и стала смотреть на свою мучительницу с убийственным презрением.

Настоятельница фыркнула и отвела глаза, но продолжала говорить:

— Я понимаю, что птицу никогда не отпускают одну, что сокольничий приучает ее к себе. — Она сухо рассмеялась. — Более того, птица остается в колпачке до тех пор, пока не окажется в полной власти хозяина.

Потом она резко выкрикнула:

— Годфри!

Скрипнула дверь.

— Да, настоятельница.

— Принеси колпачок!

Но когда на Мэриан стали натягивать колпачок, она поняла роковую ошибку настоятельницы в ее приручении. Та попробовала ее крови. Эта кровь стекала по щеке, когда ногти настоятельницы впивались в девичью кожу. И это доказывало, что девушка никогда не будет в ее власти. Настоящее искусство сокольничего — обучение с терпением и уважением — обязывает относиться к птице бережно и нежно и никогда не наносить ран.

И потянулись темные дни и ночи, в течение которых вкус собственной крови поддерживал в Мэриан решимость никогда не подчиняться настоятельнице. Девушка знала, что не покорится ей.

Колпачок, который надели Мэриан на голову, был сделан из темной жесткой кожи. На нем была длинная узкая прорезь для кормления. Враги хотели, чтобы она не засыпала, но ничего не видела. Они надеялись таким образом подавить ее сопротивление, думали, что, изголодавшись по свету, она, подобно соколу, сдастся и, покорно сев на перчатку «сокольничих», покажет, где спрятаны рубины. Однако настоятельница стала слишком вялой из-за вина и обильного мяса, которым снабжали ее шериф и принц в обмен на многочисленные церковные сокровища. Поэтому она сама не могла подолгу обходиться без сна.

Девушка поняла это в первую же ночь, когда настоятельница громко зевнула и приказала какой-то монашке присмотреть за пленницей. Но и монашка вскоре тоже заснула, негромко похрапывая. Поэтому Мэриан удавалось в эти краткие промежутки поспать и восстановить силы. Она знала, что никогда не взлетит на насест, не примет предложение снять колпачок в обмен на сведения о рубинах.

Стратегия настоятельницы была не слишком продуманной, но она начала наступление в первый же вечер:

— Есть способ значительно сократить твое приручение, дорогуша. Я дам тебе обдумать его. Но прежде всего ты должна знать, что нам известно о том, что ты не только Матильда Фитцуолтер, дочь покойного лорда Уильяма, который сражался сперва в Англии за короля Генриха, потом во Франции за его сына Ричарда, но что у тебя есть и другие имена. Конечно, это ты была неуклюжей служанкой Мэриан Гринлиф. Кое-где тебя знали как Ореховую Девочку, когда ты играла с Робертом Вудфинном, Хьюбертом Бигге и другими мальчишками в зеленом лесу и загорала на солнце. Роберт, конечно, стал Робин Гудом и теперь возглавляет Веселых Молодцов, среди которых находится и Хьюберт, называющий себя Малышом Джоном. В их числе есть и некая юная девушка, Дева Мэриан, которая, как я понимаю, иногда выдает себя за парня. За подростка, у которого лишь пробиваются усики, но который сумел украсть кольцо у епископа Херефордского.

— На нем был камень моей мамы! — воскликнула Мэриан.

— Но меня интересуют совсем другие камни.

— Не знаю, о чем вы говорите.

— Знаешь, знаешь. Не играй со мною, девчонка. Тебя видели с этой шайкой в Барнсдейлском лесу уже много лет, особенно возле ручья. Так вот, мне нужны рубины. Где они?

— Не знаю!

— Как же ты можешь не знать? Маленькая обманщица, — раздался харкающий звук, и что-то шлепнулось на колпачок.

— Не плюйте в меня! — вскрикнула Мэриан.

— Я сделаю кое-что похуже.

Настоятельница дернула за путы, и девушка невольно вскрикнула от боли.

— Ты плюешь на меня, пускаешь мне кровь и думаешь, что я стану тебе подчиняться? Презренная баба, да что ты знаешь об искусстве сокольничих?

— Зато я хорошо знаю о боли и о том, как теряют язык.

— Ты считаешь, что сможешь чего-то добиться пытками? Если я что-то и скажу, то совру, чтобы прекратить мучения.

Мэриан услышала, как настоятельница глубоко вздохнула и вышла из помещения.

И все же она каждый день возвращалась, чтобы спросить, где спрятаны рубины. И каждый день девушка не отвечала. Ее голову по-прежнему закрывал колпачок, а ноги болели и кровоточили от обжигающей веревки, но она не собиралась покоряться. Мэриан сидела выпрямившись, с гордо поднятой головой, посреди клетки. Путы были привязаны к цепи, идущей от кольца в полу. Приручение шло совсем не по плану. Девушка вовсе не казалась измученной, и силы ее не убывали. Дни один за другим переходили в сумерки, а сумерки в ночи, и было видно, что настоятельница все сильнее отчаивается найти рубины.

Однажды она вошла в помещение, грузно уселась на стул и вздохнула. Мэриан подняла голову выше обычного.

— Ты очень гордая девчонка, слишком гордая, — заметила настоятельница. — Но все же девчонка, а не птица. И наверное, в этом была моя ошибка.

Мэриан хранила молчание, как вдруг услышала звук колокольчика прокаженных.

— Ах! — воскликнула настоятельница и притворно всплеснула руками. — Ты, конечно, знаешь, что при нашем аббатстве есть лепрозорий? А этот колокольчик возвещает о прибытии новых больных.

Девушка не ответила, а настоятельница продолжала, все больше вдохновляясь:

— Моя работа в этой лечебнице была щедро вознаграждена. Даже сам папа написал епископу Херефордскому, чтобы он поощрил меня. В этом письме говорится, что благодаря лечебнице нашего аббатства благословение нисходит на весь край. — Она помолчала, как будто задумавшись. — Да, именно так там говорилось. У нас есть специальная часовня, в которой прокаженные могут по нескольку часов в день молиться о душах своих благодетелей. Таким образом, я забочусь не только о душах этих несчастных больных, но и о своей собственной.

— Ха, с помощью вынужденных молитв! — Мэриан презрительно рассмеялась.

— О, ты еще и смеешься? Ну, может быть, тебе нужно поближе познакомиться с лечебницей, и кто знает, Дева Мэриан, вдруг ты захочешь позаботиться о здоровье собственной души.

Девушка повернула голову, пытаясь через колпачок пристально всмотреться в эти ужасные глаза, напоминавшие бледные безжизненные камни.

— Лучше буду гореть в аду, чем хоть на миг окажусь на одних небесах с тобою.

Повисло долгое молчание, потом Мэриан почувствовала, как ее голову поворачивают.

— Не играй со мною, девчонка! — Пальцы настоятельницы впились ей в шею. — Кажется, пора снять с тебя колпачок!

— Правда? — спросил девушка тихо.

— Да. Скоро начинаются похороны живого мертвеца. У меня появился новый план по твоему приручению.

Настоятельница сорвала с Мэриан колпачок, и та моргнула от неяркого утреннего света. Прозрачные глаза уставились на нее с дьявольской злобой.

Глава 31

Живой мертвец

Последний выход, остающийся для униженного сокола, — это смерть. Ее предпочли многие птицы, с которыми обращались неправильно.