Его лучшая любовница

К моменту его пробуждения она уже встала, оделась и спустилась вниз. Если бы у него днем не была назначена встреча в Ньюмаркете с коннозаводчиком, он поговорил бы с ней, решительно потребовав, чтобы она сказала ему, что ее тревожит.

Вместо этого он быстро поцеловал ее, заметив, что она старается не встречаться с ним взглядом.

— Что бы это ни было, Габриэла, — сказал он, — ты все объяснишь мне, когда я вернусь. Я приеду сегодня вечером — и мы поговорим.

Она ничего не ответила.

Подъезжая к Ньюмаркету, он мог только надеяться на то, что этим вечером получит откровенный ответ.

«Мне надо уехать! — решила Габриэла. — Я не могу оставаться здесь больше ни минуты — особенно после прошлой ночи».

Наверное, ее можно было извинить тем, что она уже спала, когда Тони пришел к ней в постель и начал ее целовать и ласкать… как всегда завораживающе. Но даже в дремоте она все-таки знала, что делает, понимала, что ей следовало отвергнуть его ласки и потребовать, чтобы он остановился. Только она так не поступила: наслаждение, которое дарили ей его губы и руки, было слишком большим, чтобы она могла сопротивляться.

И в этом-то и заключалась проблема. Даже зная о том, что Тони ее не любит, даже испытывая такую боль, которая заполняла все ее существо, она продолжала его желать. А еще она любила его — несмотря на то, что ей очень хотелось бы прогнать эту чувство из своего разума и из своего сердца. Она прекрасно сознавала, что если останется здесь, то прошлая ночь повторится снова и снова. Это было совершенно неизбежно. Ах, конечно, она может попытаться ему отказать — но достаточно одного его прикосновения, и она в его руках. И когда это случится, она лишится своей гордости! Он заберет все. И она опасалась, что со временем это ее погубит, особенно после того как он решит, что она ему наскучила, и уйдет к другой женщине. Если она исчезнет сейчас, ей хотя бы удастся не потерять собственное достоинство.

Она отчаянно хотела сохранить хотя бы какую-то частичку себя — и понимала, что ей необходимо уехать. Слава небесам, Тони понадобилось отправиться на весь день в Ньюмаркет! Иначе неизвестно, когда бы она нашла возможность уехать — по крайней мере без разрывающего сердце выяснения отношений.

«Хотя, может быть, его это не слишком тронет», — решила она. Конечно, он сказал Итану Андертону, что она по-прежнему ему желанна, но как долго это будет так? Возможно, ее отъезд вызовет у него только чувство облегчения.

Понимая, что времени терять нельзя, она приказала своей изумленной горничной укладывать вещи в дорожный саквояж и сундук. Конечно, она не сможет увезти с собой все свои вещи — удастся взять только самое необходимое. Однако она обойдется малым. Ведь ей уже приходилось жить, имея гораздо меньше, — так что она неплохо устроится с тем, что заберет сегодня.

Однако пока ее одежда, туалетные принадлежности и другие необходимые вещи собирали и укладывали в сундук, ей пришла в голову пугающая мысль. «Я бегу — но куда же я поеду?»

Рейф и Джулианна ее примут: она была уверена, что они проявят к ней сочувствие и не прогонят. Однако они стали друзьями Тони намного раньше, чем подружились с ней, и, несмотря на то что Рейф приходился ей дядей, ей не хотелось, чтобы им с Джулианной пришлось выбирать между ней и Тони. То же самое относилось и к Итану с Лили, несмотря на все их теплое к ней отношение.

Ее родители умерли, и она давно потеряла связь с членами той актерской труппы, с которой когда-то ездила по стране. Со всеми, кроме Мод Вудкрафт.

Ну конечно же, Мод! Почему она сразу не вспомнила о своей давней подруге? Мод была ей все равно что родная: когда-то они были очень близки. Габриэла не могла больше вспомнить никого, к кому бы ей можно было в трудную минуту обратиться.

Приказав, чтобы ей подали экипаж, но ничего не сказав о том, куда намеревается отправиться, она приготовилась к путешествию.

— Добрый вечер, Крамп, — сказал Тони, входя в дом с наступлением сумерек. Высвободившись из своего теплого пальто, он вручил его стоящему наготове лакею. — День был длинный. Скажите Галлу, чтобы он приготовил мне ванну и вечерний костюм. И сообщите ее светлости, что я вернулся. — Тони приостановился, посмотрев в сторону лестницы. — Или, пожалуй, я сам ей скажу.

На лице дворецкого появилось очень странное выражение: рот открылся, потом молча закрылся, потом открылся снова. Он явно не находил слов.

— Ее светлость… гм… Ее светлости здесь нет.

Тони нахмурился:

— Как это? Что это значит?

Крамп судорожно сглотнул.

— Она приказала подать экипаж и уехала примерно в полдень, ваша светлость. Она… гм… оставила вам вот это.

Тони непонимающе посмотрел на записку, которую ему подал дворецкий. С хмурым видом он взял послание и сломал сургучную печать.

«Ваша светлость!

Хорошенько подумав, я решила, что больше не могу оставаться с вами в Роузмиде. Мне нужно какое-то время побыть одной, так что я взяла карету. Я отправлю ее обратно, как только доберусь до места. Я остановлюсь у подруги и буду в полной безопасности, так что Вы можете не тревожиться — если предположить, что Вы готовы были бы тревожиться, в чем я теперь больше не уверена. Пожалуйста, будьте любезны не пытаться со мной связаться. Я сообщу Вам, когда буду готова к разговору.

Ваша Габриэла».

Он перечитал письмо еще раз, а потом резко смял. «Что она хочет сказать? Больше не может оставаться со мной в Роузмиде? С чего это вдруг? И что это за чепуха насчет того, что она будто бы не уверена в том, что я буду о ней тревожиться?» Конечно, он будет тревожиться! «Пожалуйста, будьте любезны не пытаться со мной связаться. Я сообщу вам, когда буду готова к разговору». Нет уж, пусть будет готова немедленно — и так оно и было бы, если бы только он знал, где ее искать.

— Ее светлость сказала, куда направляется? — осведомился он, уже зная ответ, но все же решив задать этот вопрос.

Дворецкий покачал головой.

— Извините, ваша светлость, нет. Она наотрез отказалась говорить, куда направляется, хотя я несколько раз пытался узнать ее планы. Мы с кучером пытались отговорить ее от поездки, просили, чтобы она дождалась вашего возвращения, но она ничего не желала слушать.

— Да, не сомневаюсь. — Когда Габриэла принимала какое-то решение, обычно ее бесполезно было пытаться переубедить. — Не расстраивайтесь, Крамп. Я уверен, что вы сделали все, что могли.

Какое-то время он размышлял, прохаживаясь туда и обратно. Куда Габриэла могла уехать? Скорее всего, к Джулианне, предположил он. Или, возможно, к Лили, хотя это казалось менее вероятным, особенно если учесть, что та совсем недавно уехала отсюда. Оставался еще один вариант — что ее подругу он не знает. До их встречи она вела какую-то непонятную, необычную жизнь. Если принять это во внимание, сейчас она могла отправиться куда угодно.

— Пусть приготовят карету. Я отправлюсь в Лондон через час, — приказал он, решив, что начнет с самого простого и очевидного. Перед отъездом он отправит письмо Итану и Лили. А еще он отправит двух лакеев наводить справки на постоялых дворах в надежде на то, что им удастся напасть на ее след. Так или иначе, он ее найдет.

Приведя в действие все свои планы, он поднялся к себе в спальню, чтобы взять кое-какие вещи. Шагая через свою гостиную, он бросил взгляд в ее комнату: дверь между ними оказалась открыта. Вцепившись в дверной косяк, он заглянул внутрь — и задохнулся, словно получив удар под дых.

«Боже правый! — подумал он. — Она меня бросила! И что еще хуже, я даже не знаю почему».

Спустя четыре дня экипаж Габриэлы остановился перед уютным коттеджем в восточной части Шропшира, неподалеку от городка Элсмира. Рыхлый снег, замедливший ее путешествие, покрывал землю вокруг домика и его крышу, из кирпичной трубы медленными серыми спиралями поднимался дым.

Спрыгнув с козел, кучер пошел объявить о ее приезде. Спустя несколько секунд дверь открыла женщина (которая, как решила Габриэла, и была родственницей Мод Джозефиной). На бедре женщина держала младенца, а за ее юбку цеплялся малыш лет полутора. Габриэла смотрела, как она обменивается короткими фразами с кучером, а потом бросает недоуменный взгляд на экипаж.