Полигон

На этом слове Лешка осекся и побледнел.

Да, невесело осознать, что в злополучном котловане рядом с нашим убежищем прямо сейчас лежит килограмм триста очень даже лакомой падали! – останки бычары. Если на Острове действительно бродит хоть один оголодавший медведь, он обязательно рано или поздно примчится на запах! Может, он уже совсем рядом…

Мы засуетились с утроенной скоростью: на веревках спустили тело паренька в шахту, кое-как задвинули люк. Его рукавицы и шапка достались Иришке, а трофей посерьезнее – электрошокер, который, судя по всему, составлял вооружение паренька, Дан забрал себе, а я сунула в рюкзак его браслет.

Сколько времени прошло после информационной передачи в шесть утра, точно мы не знали, но успели научиться отмерять время по появлениям назойливого вертолета. Мы дождались очередного визита крылатого соглядатая, теперь у нас будет некоторое время, перемахнем через гряду ледяных торосов [2]и отправимся дальше – прогуляться по берегу Острова, если нас никто не остановит.

6

На вид ледяные глыбы кажутся прозрачными и хрупкими, но штурмовать их приходится почти как скалы. Птицы возмущались вторжением в их снежное царство, гомонили и кружили над нами, продукт их жизнедеятельности ляпнулся прямо на красную курточку Иришки.

Она остановилась, принялась отчищать пятно и капризно поджала губы:

– Нет, я дальше с вами не пойду! Здесь столько птиц – они мне куртку уделают… этим… Надо мной весь сектор будет потешаться, я выгляжу как дурочка!

– Кто тебя держит? – огрызнулась я. – Иди ты… куда хочешь!

Иногда мне кажется, что помогать людям не самое стоящее занятие.

Во всяком случае, помогать таким стервозным девкам точно не стоит. Почему они так хотят увидать себя на экране? Лично у меня даже в зеркало смотреться нет желания, а день, когда бабушка перед походом в детский центр повязала мне бант, остался кошмаром моего детства!

Иришка завертелась на одном месте, как волчок:

– Надо искать Центр Управления Полигоном и идти туда. Поняли? Команды, которые играют рядом с ЦУПом, чаще всего показывают, там качество передачи лучше. Правильно папа говорит, что в «десятке» все нищие, потому что воры и бездельники. Все хотят попасть в кадр, стараются, усилия прикладывают. Только вы бродите по закоулкам и думаете, что Господин Ведущий будет показывать зрителям снег и птичий помет!

– Вот почему нам до сих пор не встретилось команд соперников, – фыркнула я. – Побежали мериться силенками перед бункером Господина Ведущего.

– Забавно. Сама до этого додумалась, Красивая? – иронично прищурился Дан.

– Тоже мне великий секрет – мне еще на тренировках про ЦУП рассказывали. Это же Игра, здесь у каждого есть шанс стать героем. Счастливо оставаться! – Иришка повернулась и бодренько зашагала по ровному плотному снегу.

Махать рукой ей вслед я не стала, а вскарабкалась на высоченную ледяную глыбу, с которой открывался отличный вид на прибрежную полосу. Неподалеку, среди угловатых кусков застывшей воды и разметанного ветром снега, что-то темнело. Я соскользнула вниз по ледяной горке и побежала туда, разгребла снег и ахнула!

– Эй! Идите сюда! Скорее!

Под снежным заносом мы откопали шлюпку. Очень старую, почти целиком деревянную, но сохранившуюся практически целиком. Шлюпка вмерзла в лед, но если поддеть ледорубом пару досок, служивших сиденьями, и выломать, можно будет развести костер и сварганить какой-нибудь еды.

– Жалко, говядину от быка не отрезали, – никак не мог успокоиться Дан, выламывая еще одну доску. – Поели бы сейчас…

Лешка оторвался от заготовления дров и серьезно заметил:

– Мясо на маленьком огне не прожарить, а плохо прожаренное мясо есть нельзя!

– Почему?!

– Глисты заведутся: если аскариды, то ничего страшного, но бывает бычий цепень – он во-о-от такой толстый! – Для примера Лешка показал свою руку. – Некоторые глисты проникают в легкие или прямо в мозг и высасывают его…

Еще одно слово про всякую гадость, и меня стошнит.

– Леша! Замолкни, или я тебе нос откушу и высосу мозг без всяких глистов!

Прозвучало так решительно, что Лешка попятился от меня, натолкнулся на уцелевшую скамью, сел и вцепился в доску руками:

– Ой… Что-то здесь есть, под лавочкой…

Там стоял деревянный ящик. Вытащить ящик целиком мы так и не смогли, но отломали ледорубом несколько досок и стали обладателями настоящего клада! В ящике хранилась еда.

Жаль, что от времени плитки шоколада побелели и раскрошились у нас в руках, какао в коробках слежалось и затвердело, как кирпичи. Но круглые жестяные банки с консервами выглядят очень аппетитно! Были еще чашки из какого-то легкого металла и складной нож с разномастными лезвиями.

Мы потащили свою добычу в прибрежную ледяную пещерку, свалили деревяшки, подожгли, согрели руки и вскрыли первую жестянку. Ее содержимое оказалось мало похоже на розоватую консервированную массу из наших пайков, а представляло собой кусочки настоящего мяса в замерзшем жиру.

На крышке консервной банки были выдавлены строчки с буквами и цифрами. Лешка вытащил из куртки очки и разглядывал их очень внимательно:

– USSR – что это?

– Не знаю. Наверное, название фирмы или консерванта?

– Дальше написано 28.01.1939. Если 1939 – это год выпуска? Им больше ста лет, мы точно отравимся…

– Да ладно! – Дан уже грел открытую банку на огне. – Мне один почтенный рассказывал, как в мерзлоте откопали тушу мамонта и съели без долгих раздумий.

Население десятого сектора редко доживает до возраста, в котором человека можно назвать «почтенным». Моя бабка была редким, почти невозможным по нынешним временам исключением. Поэтому я спросила:

– Откуда у тебя взялись знакомые старички?

– В тюряге со мной сидели… – неохотно ответил Дан.

Жители десятого сегмента не ладят с законностью и регулярно оказываются в исправительных центрах ВЭС, расспрашивать освободившихся, что там было и как, не принято. Но таких, кто отсидел в режимной тюрьме, я еще не встречала. Ходит слух, что из тюрем вообще не возвращаются. Как Дан умудрился заработать такое суровое наказание? Я осторожно уточнила:

– Значит, тюряга где-то недалеко от Острова?

– Похоже на то – на самолете часа полтора лету. Но, видишь ли, карту мне конвойные показать забыли! – Он улыбнулся так, что я засомневалась: мой ли это давнишний знакомый? Улыбка выглядит злой и опасной, как отточенный стальной клинок, а за иронией кроется недосказанная тайна – она притягивает взгляд…

– Ничего консервы, вполне съедобные. – Лешка облизнул выпачканную в жиру руку. – Надо будет прихватить пару баночек, напрасно моряки их бросили.

– Они не бросили, скорее оставили, чтобы не таскать, а потом не смогли вернуться.

– Сигарет тоже могли бы оставить, уроды!

– Что с ними могло случиться?

– Мало ли что? Снежная буря или медведь… – Я еще не успела договорить, а эхо уже донесло до нас истеричный девичий вопль:

– А-а-а-а! Медведь! Медведь!

Мы повскакивали с мест и выбежали из пещерки – по берегу бежала до полусмерти перепуганная Иришка и продолжала вопить:

– Медведь, правда! Там кровь… везде-везде.

Я положила руку на рукоятку меча – сталь была нереально холодной, ее ледяная уверенная сила передавалась моей руке. Ползла под кожу вместе с холодом, как электрический ток взбирается по проводам. Нет страха для того, кто готов умереть достойно – ободрял меня меч.

– Покажи, где этот медведь?

Лешка

Действительно, за грядой ледяных торосов обнаружилась ложбинка, очень похожая на ту, где лежала девочка со сломанной шеей. Но здесь тела не было, только замерзшая темно-бордовая лужа крови и выдранный клок волос. Обрывков одежды рядом не видно – может, это не волосы, а звериная шерсть?

Опускаюсь на одно колено и разглядываю следы – видна накатанная лыжня от полозьев снегохода. Видимо, охрана патрулирует берег Острова и регулярно проезжает по этому маршруту. Рядом с лыжней – звериные следы. Понятия не имею, как выглядят следы белого медведя, я всю жизнь прожила в самом захудалом сегменте цивилизованного мира, меня даже в зоопарк никогда не возили.

2

Торосы – нагромождение обломков льда – образуются в результате сжатия ледяного покрова, зачастую в прибрежной полосе островов, могут достигать 10–20 метров в высоту.