Полигон

Пришлось позвать Лешку. Он подошел к задаче со всей серьезностью: нацепил очки, долго ползал по снегу на карачках, а потом объявил нам итоги экспертизы:

– Не уверен, что перед нами следы полярного медведя. Думаю, это ксеноморф.

– Кто-кто?

– Ксеноморф. Искусственно выведенный гибрид или мутант. Мы находимся на Крайнем Севере, до того как ВЭС запретил использовать ядерную энергию, здесь часто проводили испытания ядерных бомб, и животные от радиации превратились в мутантов…

Нету больше моих сил – терпение истощилось!

– Леша, ты школу никогда не прогуливал?

– Нет, не прогуливал.

– А в школе тебя никогда не били?

– Было пару раз, – пожал плечами Лешка.

– Значит, мало били, сейчас добавлю! – Я пихнула умного мальчика так, что он шлепнулся в снег, и отвесила ему пару подзатыльников. – Столько времени потеряли на твою возню! Еще молотишь языком какую-то ерунду…

Дану пришлось растаскивать нас в разные стороны.

Пока я пыталась отдышаться и успокоиться, он поманил Иришку:

– Слушай, Красивая, а твой пистолет точно в палатке остался?

Иришка кивнула, видно, здорово перепугалась, когда услышала про «ксеноморфа».

– А палатку сможешь найти?

– Попробую…

Пришлось снова карабкаться наверх.

Я не боюсь высоты, я вообще мало чего боюсь.

Болтаться по пустующим зданиям, лазить по крышам, раскачиваться, ухватившись руками за проржавевшие пожарные лестницы, вышибать ногами трухлявые оконные рамы и перескакивать с балкона на балкон, так что штукатурка сыплется из-под ботинок, – привычный досуг для таких, как я. Поэтому северный Остров мне нравится. Его ледяные стены похожи на нарядные витрины из сверкающего стекла, неощутимый запах снега завораживает, даже бездонные расщелины в скалах манят и обещают открыть свои темные тайны. Я хочу взбираться по скалам все выше и выше и не оглядываться!

Но пока идет Игра, доверять нельзя никому, даже самому Острову.

Пока мы выбрались на заснеженное плато в горах, прошла целая вечность: Иришка хныкала, Лешка отстал и чуть не свалился в расщелину, пришлось обвязать его веревкой вокруг пояса и волочить за собой, как собачонку.

Зато палатку в распадке мы заметили сразу. Она алела среди развороченного раненым животным снега, как кровоточащая рана. Ветер усилился и трепал кусок ткани, прикрывавший вход, – палатка выглядела совершенно необитаемой. Иришка нырнула внутрь первой, а через минуту из платки донеслись жалобные всхлипы. Я заглянула внутрь и замерла у входа…

…Она выглядела очень красивой – вторая девушка из команды девятого сектора. Лежала в спальном мешке с закрытыми глазами, бледная и невозмутимая, как фарфоровая кукла. Я не решалась прикоснуться к ней, чтоб не разбудить. Но Иришка всхлипнула:

– Она уже вся холодная. Спала-спала и замерзла. Кошмар…

– Что, Красивая, холодно у вас в палатке было, когда вы встали? – Дан тоже влез в палатку, опустился на корточки около нас, оглядывая нехитрую обстановку.

– Не-не знаю.

– Но вы с парнями не замерзли?

– Нет, мы не замерзли. Мы Олечку утром будили-будили, а она не проснулась…

– Сколько вас всего было?

– Мы сидели вчетвером, потом Юля пришла, заплакала – мальчишки ее впустили погреться и печеньем угощали. Оля кричала, что напрасно они это делают, нам самим скоро будет нечего есть, и спальника у нас нет лишнего… – вздохнула Иришка.

– Ну и где ваши спальники? Здесь должно быть еще три спальных мешка.

Иришка изумленно огляделась:

– Не знаю… Нету…

– Ладно, ищи свой пистолет. Что вам еще досталось из оружия?

– Два пистолета было, электрошокер и нож, большой такой, с зазубринами…

Девушка покорно осмотрела небольшое помещение – оно было почти пустым, потом бросилась к единственному рюкзаку, вытряхнула его содержимое прямо на пол:

– Смотрите! Здесь же ничего не осталось! Моя тушь, крем, помада – все пропало!

По правилам на Полигон не разрешают брать личные вещи, кроме «предметов личной гигиены», но я даже предположить не могла, что краска для ресниц и помада относятся к этой категории.

– Кто-то унес все наши вещи! – запоздало сообразила Иришка.

Мы с Даном переглянулись – иногда хорошо понимать друг друга без слов.

– Что же делать?

– Ничего, Красивая! – утешил девушку Дан. – Сними себе спальник с подружки…

– Ой, я боюсь… – Иришка выскочила из палатки.

Тоскливое занятие – стаскивать спальный мешок с мертвой фарфоровой девушки.

– Вот тварь, все из палатки выгребла! – цедил сквозь зубы Дан.

– Думаешь, Юлька возвращалась сюда за вещами? – спросила я больше для очистки совести. Вряд ли Лысый или любой другой парень, даже ухоженные девицы из центральных секторов позарились бы на косметику Иришки.

– Она, не сомневайся. Убила девчонку, дождалась, когда остальные перепугаются и разбегутся, и пошустрила в вещах. Сука белобрысая! Не хотел бы я с такой остаться наедине, особенно ночью!

– А тебе нельзя вообще-то…

– В каком смысле нельзя?

– В прямом. Правила запрещают сексуальные отношения между игроками, как не достигшими брачного возраста.

Дан присвистнул:

– Получается, что передохнуть нам можно, а перепихнуться – нет? Здорово…

Я неуместно хихикнула и снова посмотрела на мертвую девушку – она выглядит абсолютно спокойной. Никаких ран или следов крови, с сомнением качаю головой:

– Как Юля смогла ее убить? Никакого оружия у нее нет.

– Нет, что-то точно есть, только не могу понять, что…

– Что, она удавила девушку голыми руками?

– Если бы удавила, на шее остались бы синяки от пальцев – здесь и здесь… – Он показал на совершенно чистую кожу девушки.

– А ты откуда знаешь?

– Неважно. Идем, снимем палатку – пригодится.

7

Небо потускнело и распухло от облаков, ветер бросался горстями колючего снега, когда мы выбрались наружу и принялись укладывать палатку.

Куски яркой материи норовили вырваться из рук и больно хлестали нас по лицу, погода грозила совсем испортиться. Рядом с палаткой постояльцы свалили всяческий мусор, резвый ветерок подхватывал и уносил обрывки бумажных полотенец, разноцветные обертки от галет и со звоном тащил по льду консервные банки. Лешка поддел пустую жестянку ногой и отпасовал в пространство, как футбольный мяч:

– Смотрите! Они тоже нашли старые консервы!

– Не может быть! Шлюпку никто до нас не трогал, там все было засыпано и никаких следов, – поморщилась я и добавила для убедительности: – Звериные следы мы сразу увидали.

Лешка задумался, чтобы не замерзнуть, забавно перетаптываясь с ноги на ногу, как медвежонок. Потом объяснил:

– Моряки ушли на Остров, они не вернулись за шлюпкой, могли еще какие-то запасы сделать, и другие ребята их нашли. – Я вспомнила обрывки своего сна – суровых бородатых людей, высадившихся на Остров, чтобы мне помочь. Кем они были?

– Иришка, откуда у вас появились консервы?

– Мальчишки ходили куда-то с Никитой и принесли. Я их отговаривала с ним ходить, он из другой команды. Но меня никто никогда не слушает! Сказали – правила не запрещают поедать находки и общаться с другими командами…

– Их долго не было?

– Не думаю. Пришли такие довольные, вроде нашли какую-то пещеру, даже собрались туда переносить вещи. Но мы с Олей уже легли, ничего таскать не захотели. Так и заночевали все в палатке. Вот. – Она шмыгнула носом.

На улице заметно похолодало, я поглубже натянула капюшон – ветер звенит в сребристых иглах транслирующих антенн и мешает думать. Значит, умирающий паренек не бредил, он говорил правду. Никита нашел заброшенную стоянку полярных мореплавателей и обнаружил там что-то очень важное. Что-то он узнал об этом Острове… Расспросить бы его самого.

Где он сейчас? Чем занимается?

Я закрыла глаза, вспомнила его растрепанные волосы, скулы, улыбку и мысленно попросила: «НИК! Никита, откликнись, дай мне знак, где тебя искать?» Как будто в ответ браслет на руке зашелся противным писком – начинается передача! Я прислонила холодный пластик прямо к уху, чтобы не пропустить ни единого слова: